– Прыщ, а не твоя ли тяга к хакерству нас сюда привела? Я же знаю, что у тебя рыльце в пушку. То ты пароли к платным порносайтам продаешь, то непонятно в чьих базах данных ковыряешься. Я не так давно краем уха слышал как общался по телефону с какой то Наташенькой, и обещал подкорректировать ее многочисленные штрафы в системе гайцов.

– Я что ламер? – возмутился Прыщ. – За мной следов не остается. Я словно призрак в ночи. Я профи. Теневые прокси, левые айпишники и лохи, которые за все платят форева… – Он неожиданно запнулся на полуслове.

– Что грешок вспомнил?

– Ну и придурки же мы! – сказал Прыщ и принялся шарить по карманам.

– Попрошу не обобщать, – сказал я. – Что потерял?

– Ум.

– Заметно.

С довольной физиономией Прыщ выудил из кармана мобильник.

Ильич тихо засмеялся.

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Насчет придурков Прыщ был абсолютно прав. Сколько времени переливаем из пустого в порожнее, и никто о телефоне не подумал. Типичный пример поведения обывателей в нестандартной ситуации. Тупим, тупим.

Лиля захлопала в ладоши:

– Ура! Ура! Мы сейчас отправимся домой. Боже, как я хочу домой. Я избавлюсь от этого гадкого запаха…

– Не работает, – перебил ее Прыщ.

– Пустяк, – сказал я, доставая из кармана джинсов телефон. – Я со своего… Оп-па. Не включается. Батарея села. Но я же вчера заряжал.

Остальные бросились проверять свои средства связи.

Лиля тихонько плакала в объятиях Тимофея. Прыщ, нервно мерил шагами освещенный пламенем пятачок, стараясь не погружаться в темноту. Я в сотый раз пытался включить телефон – доставал батарею и чистил уголком носового платка контакты, мял батарею в руках, постукивал ней об корпус телефона.

– Давайте покричим. Может, нас услышат и спасут, – предложила Лиля. – Помогите!

Я выронил телефон, и он нырнул в ковер гнили на полу. Желания копаться в этой дряни у меня никакого не было. Телефон новый и не из дешевых, с кучей бесполезных для меня цацек в виде камеры, вайфаеф, интернета и еще чего-то непонятного, но модного, но брезгливость в данном случае сильнее жадности. Мне ступать по полу противно, не то что… до сих пор ладони липкие.

– Не ори, дура! – завопил на нее Прыщ ничуть не тише. – У меня чуть сердце не остановилось. Сперва этот орал теперь ты… Припадочные!

– Не надо так говорить, – сказал Тимоха.

– Сам дурак, – надула губы Лиля. – Дурак и извращенец.

– Я? Извращенец?

– Думаешь, я не видела, чем ты на работе занимаешься? Сиськи-письки на весь экран. А еще казино виртуальное, биржевые графики. Сколько раз собиралась пожаловаться Ильичу, да жалела тебя дурака. Вот уволит он тебя и кому ты потом такой нужен.

– Да меня с руками и ногами заберут. Я профи. А сиськи-письки говорят о том, что я мужик. Что, лучше если бы я на голых дядек смотрел? А? А сама то, из одноклассников, контактов и прочих социальных сетей не вылезаешь. Да что говорить, ты профи по пасьянсу и косынке. На большее твой умишко не тянет. Да не пыжся ты так, а то ниточка порвется и уши отпадут.

– Перестань, – сердито сказал Тимоха.

– Не тебе решать. Что хочу то и говорю. Чего они вопят? И так не по себе… И обзывается… Дура!

– Не нужно обзываться. И девушку оскорблять не нужно.

– Да пошел ты… – Прыщ очень конкретно пояснил, куда идти Тимохе вместе с его нравоучениями. – Айвенго нашелся… За милых дам, за милых дам…

– Спокойнее, – сказал Ильич, становясь между ними, – ссоры нам сейчас ни к чему. Кто и чем занимается на работе, мы обсудим позже, в моем кабинете. Сейчас нужно обследовать комнату и найти выход. Я двигаюсь первый, вы за мной. Только осторожно и без ненужного геройства. Смотрите под ноги. Не отрываться, в темноту не уходить. Держитесь за руки.

– Детский сад, – хихикнул Прыщ.

– Я давно зажигалку не заправлял, – как бы межу прочим сказал Ильич.

Потная рука Прыща тут же обхватила мое запястье.

– Не отрываться, – прошептал он. – Я держу тебя, Димыч.

За полгода совместной работы мы привыкли пожелания нашего руководителя Ильича, или как мы его называем за глаза – босса, воспринимать как приказ. Моряк в прошлом он требовал безоговорочного подчинения и железной дисциплины, но при этом был спокойным и отходчивым. Командовал он нашим маленьким экипажем не повышая голоса и всегда умудрялся быть вежливым и корректным. Этот маленький, сухонький старичек неопределенного возраста, совершенно серой внешности, с выдубленным океаническими штормами морщинистым лицом, линялым зализанным на пробор жидким волосом был своего рода нашим капитаном в море бизнеса. Как-то мимолетная подружка на вечеринке попросила описать своего начальника. Никаких слов кроме «никакой» и «обычный» я подобрать не смог. Она рассмеялась и сказала, что такому человеку нужно работать шпионом или диверсантом. Словесный портрет – чистый лист. Человек невидимка.

Толпой слепых, прицепившихся к зрячему поводырю, мы двинулись за боссом и его зажигалкой вдоль стены. Слабеющего пламени едва хватало, чтобы хоть что-то видеть под ногами. Сырая стена поблескивала, а с невидимого в темноте потолка то и дело срывались капли.

– Нашел, – сдавленно сказал Прыщ.

Все остановились.

– Слева.

– Да уж, – заметил Ильич, поднимая зажигалку повыше.

– Что там? – спросила Лиля, выглядывая из-за Тимохи. – Я не вижу.

– Ты не ходи сюда, – попросил Прыщ. – Тимоха, придержи ее. Не стоит ей это видеть. Не стоит.

Пляшущий язычок пламени выхватывал из мрака то, что еще недавно было людьми.

Белеют сквозь сгнившее тряпье кости. Пялятся чернотой пустые глазницы из-под ржавого, пробитого на темени шлема. Из панциря высунулась крысиная мордочка, любопытно сверкнула в нашу сторону глазками и тут же скрылась.

– Древняя могила? – предположил Прыщ. – Вон и меч валяется, ржавый весь. Воины, точно из Варкрафта. О, вон еще один, – он указал на утыканное стрелами тело.

– Нет, не могила, – возразил я, присаживаясь на корточки у тел и прикрывая ладонью рот и нос. – Смотри, трупы отличаются по степени разложения. Вот этот лишь кости тряпье и ржавые железки, а у того, что дальше…

– Сам вижу. Давай без подробностей. И так мутит. Черт с ней с могилой и трупами, ты лучше скажи, как мы оказались здесь?

Я лишь сдвинул плечами в ответ.

– Глотни, – Ильич ткнул мне в руки плоскую карманную фляжку.

Такие штамповки обычно в сувенирных магазинах продаются. Чаще всего в подарочных наборах в паре с ручкой, зажигалкой, брелком или еще какой дешевой безделушкой, с которой позолота или хром через месяц хлопьями отпадают.

– Зачем? – с удивлением глянул я на него. Мне показалось, что он постарался это сделать так, чтобы никто не заметил. – Что это?

– Бренди. Первосортный, – шеф заговорщицки подмигнул. – Тебе сейчас это необходимо. После вчерашнего… и сегодняшнего.

Я скосил глаза на кости, согласно кивнул и приложился к горлышку. Доза алкоголя мне сейчас очень кстати. И голову попустит и дрожь в коленях ослабнет, а то трусит с перепугу… Хоть бы Лиля не заметила. Хочется мужиком выглядеть. Хотя бы выглядеть.

Напиток обжег гортань. Ну и гадость. Хуже соседского самогона. Ореховая настойка с ванилином, гвоздикой и прочими пряностями, чтобы безуспешно скрыть паскудный вкус и запах. Вот тебе и первосортный бренди. Видимо это для гурманов. Таким любителям пива как я никогда не оценить букет, выдержку и прочие непонятные мне достоинства бренди.

Чтобы не обидеть Ильича показываю большой палец, мол, супер. Негоже перед работодателем недовольные мины корчит, пусть даже и в такой неопределенной ситуации. Ситуация – это сейчас, но ведь должно быть и завтра. А завтра у меня трудовой подвиг на рабочем месте. Это если конечно выберемся отсюда.

– Вот и хорошо, – сказал он, и фляга незаметно для окружающих скрылась во внутреннем кармане пиджака.