Тэгун накрыл его одеялом, при этом избегая смотреть ему в лицо. Уложил и ушел, словно ничего и не было.

====== Прекрасный лжец. ======

Хакён проснулся посреди ночи закутанный по-прежнему в одеяло. Тэгуна рядом не было, вероятнее всего, этот парень вообще здесь не появлялся – вторая половина кровати была не тронута. Хакён не хотел вставать, но сухость в горле теребила нервы, поэтому пришлось выполнить требование организма.

На первом этаже стояла полная тишина и темнота. Хакён, включив свет везде, где он только был, все равно чувствовал себя неуютно в одиночестве. Быстро выпив воды на кухни, он уже направился обратно в спальню, но заметил приоткрытую дверь в небольшую комнату, где располагалась рояль. Вспомнились слова Джехвана о том, что вчера ночью Тэгуна был здесь.

Решив проверить, Хакён заглянул внутрь. В комнате царил полумрак, разбавленный серебристым лунным светом, проникающим из большого окна. Тени деревьев в саду играли на стенах, придавая всему мистический, загадочный вид, который не добавлял комфорта. Хакён неприятно поежился и собрался уходить, но, вглядевшись в темноту, увидел Тэгуна. Парень сидел за инструментом, сложив руки на коленях и задумчиво смотря на клавиши.

Хакёну не нравилась темнота, но включить свет он не решился. Не хотелось разрушать уютную для Тэгуна атмосферу.

- Привет, – привлек Хакён к себе внимание. Тэгун поднял голову, посмотрел на него и снова перевел взгляд на рояль, больше никак не высказывая своего отношения к присутствию лидера.

Хакён подошел ближе и прислонился к инструменту. Ему хотелось проникнуть в голову Тэгуна и узнать, о чем он думает, почему так неподвижно сидит здесь один в полной темноте, в каких дебрях собственных мыслей сейчас блуждает.

- Страшно? – тихо спросил Хакён.

Тэгун не поднимая головы, кивнул, продолжая гипнотизировать черно-белые клавиши. И Хакён его понимал, это желание прикоснуться к музыке и внутреннее напряжение, которое не позволяет сделать даже первый шаг.

Хакён пододвинул стул к инструменту и сел рядом с парнем.

- Эм. Я не очень хорошо помню, как играть, – хмыкнул Хакён, пытаясь вспомнить хоть что-то из того, чему учил его когда-то Тэгун. – А. Вот.

Хакён прикоснулся к клавишам, пытаясь исполнить «Собачий вальс». Громкие, корявые звуки разрушили тишину, резанув слух. Это было отвратительно, но Хакён упорно продолжал мучить рояль, промахиваясь мимо нужных клавиш, путая ноты.

Тэгун не выдержал, одернул его руки, заставляя корявую мелодию утихнуть.

- Что? – возмутился Хакён. – Сам не играешь, не мешай другим.

Тэгун нахмурился, ему явно не нравился такой расклад. Но Хакён радовался даже таким крохам эмоций парня, ведь это означало, что Тэгун чуть приоткрывает дверь в наглухо закрытую душу.

- Вот еще. Помнишь? – Хакён, размяв пальцы, сыграл первые аккорды песни «Прекрасный лжец». – Это прекрасная ложь, моя последняя ложь. И пусть мне до смерти больно, я спрячусь за маской ради тебя, – тихо запел он, под конец окончательно халтуря и промахиваясь мимо нужных нот.

- Не так, – разозлился Тэгун, оттолкнув его пальцы и сыграв последний аккорд. Хакён замер, чувствуя, как от радости сильнее забилось сердце. Тэгун заговорил! Заговорил, черт возьми! И даже сам, казалось, не понял этого.

- Вот так? – повторил за ним Хакён, решив воспользоваться возможностью и подтолкнуть Тэгуна в нужное направление. Он специально ошибся дальше, хотя помнил заключительный, красивый аккорд припева.

- Нет, – снова мотнул головой Тэгун. Его голос звучал с хрипотцой, но он по-прежнему оставался тихим, мягким и глубоким.

- Нет? Как тогда? Покажи, – потребовал Хакён, боясь спугнуть и потерять эту тонкую связь с Тэгуном.

Вокалист начал играть с самого начала. Красивая мелодия разрезала ночную тишину проникновенными, чарующими нотами, которые исходили словно из самого сердце. Тэгун погрузился в музыку с ходу, как раньше, самозабвенно, остро чувствуя каждый звук. Его пальцы перебирали клавиши, черная челка падала на глаза, но Тэгун продолжал играть, освещаемый лишь лунным светом. И это было фантастически красиво. Сейчас Тэгун выглядел даже лучше, чем в своем клипе – настоящий, живой, с обнаженной, искалеченной душой. Музыка принимала иную форму, вроде и ноты те же, но в ней сейчас было больше чувств, словно через нее Тэгун пытался выплеснуть всю накопленную за этот год боль.

Хакён смотрел на профиль Тэгуна, любуясь парнем, следя за течением музыки, которая то набирала обороты, взрывая тишину громкими аккордами, то снова стихала, тягуче медленно, плавно, нежно лаская слух. Оставалось всего пара секунд до кульминационных, легендарных четырех высоких нот, и Тэгун резко, со злостью бьет по клавишам, обрывая мелодию, и захлопывает крышку рояли.

Тишина режет не хуже ножа.

Хакён не знал, что сказать, как поддержать. Наверное, не было таких слов, которые смогли бы сейчас помочь Тэгуну. «Прожженные связки», «Голос не восстановить», – слова врачей всплывают в голове, как смертельный приговор. От мысли, что мир больше не услышит высокие, чистые ноты Тэгуна, становится невыносимо. Хакён всегда знал, с самого первого знакомства с Тэгуном, что для этого парня значит пение. Это не было его увлечением, не было его работой, пение для Тэгуна было самой жизнью, его способом существования.

Они сидели в тишине, погрузившись каждый в свои мысли. Хакён почти физически чувствовал, как Тэгун снова закрывает дверь в свою собственную тюрьму.

- Не надо, – схватив парня за ладонь, попросил Хакён. – Не сдавайся.

Тэгун долгим взглядом смотрел на их руки, и Хакён все больше чувствовал неловкость. Некстати снова вспомнился тот поцелуй в спальне, и ладонь Тэгуна стала обжигать. Хакён одернул руку, смущенно выдавив улыбку.

Тэгун смотрел на то место, где еще недавно лидер накрывал его ладонь своей, и внезапно развернул крутящийся стул Хакёна, вынудив его повернуться лицом. От неожиданной близости Хакён чуть не отпрянул назад, он бы вообще свалился со стула, если бы Тэгун не удерживал этот самый стул. Хакён чувствовал, как его пульс начинает учащаться, он смотрел на парня, который, привстав, почти навис над ним, приблизился так близко-близко, что почти дышал в лицо. Хакён зажмурился. Его пробивал холодный пот, сердце сходило с ума от адреналина в крови, но Хакён не мог даже точно определить – хочет он оттолкнуть Тэгуна или притянуть еще ближе и снова ощутить вкус его поцелуя.

Услышав ехидный смешок парня, Хакён распахнул глаза и в тот же миг встретился с прямым взглядом Тэгуна. От ухмылки парня Хакён просто взбесился, оттолкнувшись, отъехал на стуле назад.

Серьезно! Он ведет сейчас себя, как девица в сопливой дораме!

Но, черт, почему в зале так жарко?!

Хакён помахал себе рукой, как веером, поправил челку и нервно выдохнул, бросив взгляд в сторону Тэгуна, который как хищник продолжал следить за ним.

- Ты думал, я тебя поцелую? – с чуть заметной издевающейся улыбкой спросил Тэгун.

- Нет! – вскочил Хакён на ноги. – Ничего подобного!

- Ты хотел этого? – голос Тэгуна продолжал звучать хрипло, но это было так интимно, что по коже пробегали мурашки. Хакён не понимал, почему этот разговора так смущает его. Лучше бы Тэгун вообще молчал!

- Не понимаю, о чем ты, – мотнул Хакён головой. – Я пошел спать.

Он вылетел из комнаты и добрался до своей спальни в рекордные сроки. Дэбак! Что за чушь несет Тэгун? Ерунда какая-то. Ничего он не хотел. Никакого… поцелуя.

Нет-нет. Ничего он не хотел. Это просто атмосфера такая была странная, вот и мысли странные в голову полезли. Он просто рад, что Тэгун заговорил, что Тэгун играл на рояле. Ничего больше. Это просто дружеское участие, все остальное неправильно, нелогично, аморально и вообще настоящий бред.

Хакён вернулся в кровать и залез под одеяло. А в голове до сих пор Тэгун разворачивал его к себе. Пребывая в своих переживаниях, Хакён забыл, что с Тэгуном они живут в одной комнате, поэтому, когда вокалист открыл дверь, он чуть не застонал от обреченности.