- Не хочу, – уверенно ответил Хакён.

- Я так и предполагал. Поэтому у меня есть другой вариант. На въезде я видел объявление, у вас на стадионе школы сегодня концерт какой-то ученики ставят, поехали, посмотрим.

- Зачем?

- Хакён, я понимаю, что тебе в твоем панцире стало уже довольно комфортно, – серьезно произнес Реук, заглядывая в глаза. – Но жизнь продолжается, и мир вокруг тебя не прекратил свое существование. Ты еще слишком молод, чтобы хоронить себя.

- Хорошо-хорошо, – сдался Хакён, не желая больше слушать нравоучения друга. – Иначе ты не отстанешь от меня.

- Вот и отлично! Значит, поедим на местный концерт.

После лапшишной они поехали сразу на стадион местной школы. Машина Реука привлекала много внимания, поэтому пришлось припарковаться за деревьями и кустарниками. Концерт уже давно начался, стадион заполняли ученики, родители и просто прохожие. Реук натянул на голову кепку и надел маску, чтобы не сильно привлекать к себе внимание. Хотя это мало помогало, потому что вокруг него словно плавали сладкие флюиды цветочного мальчика. Хакён смеялся над другом, Реук же только и делал, что шутил. Его веселое, игривое настроение и его сегодняшняя болтливость были словно спасательный круг для души Хакёна.

Чтобы не мешать выступающим, Реук предложил остаться у машины. Он достал с заднего сиденья по банке пива, и теперь они сидели на капоте черной «тайоты». Сумерки и темнота места скрывала их от прохожих, поэтому можно было расслабиться. Сцену впереди было видно хорошо, что делало место идеальной VIP- зоной, как сказал Реук.

Несколько минут они оба тихо смеялись над выступлением девочки из младших классов, которая показывала юмористический номер, было легко и хорошо, пока Реук не затронул болезную тему.

- Я встречался с Джехваном, – сообщил он.

- И как он? – глотнув пива, спросил Хакён.

- Вы как дети малые. Он постоянно спрашивает о тебе, ты – о нем. Что вам мешает поговорить друг с другом?

- Не знаю, – честно ответил Хакён, пожав плечами. На стадионе раздались аплодисменты зрителей, а на сцену вышли ведущие, которые громко стали объявлять о следующем номере.

- Как он? – спросил Хакён, когда шум на стадионе стих.

- Нормально. Последний реабилитационный период недавно завершился, теперь он в состоянии вернуться на сцену, – произнес Реук.

- Он хочет вернуться? – спокойно спросил Хакён, делая вид, что ответ его и не очень интересует.

- Нет. Я предлагал ему начать сольную карьеру, но он отказался, – вздохнул Реук. – Сказал, что без вас не сможет.

- Дурак, – хмыкнул Хакён, делая глоток из банки. – Если бы я был на его месте, то дебютировал бы сольно. Тем более, вся та грязь, что на группу обрушалась, она не касалась его.

- Не лги себе. Никто из вас не станет сольно выступать, особенно после того, что с вами случилось, – произнес Реук. – Ни с кем больше из своей группы не связывался?

- Хонбин приезжал, – признался Хакён. Эта новость вертелась у него на языке, но говорить оказалось не так-то просто.

- Да? – удивился Реук. Опустив маску, он повернулся к нему. – И что? Почему раньше не сказал?

- Его сестра привезла сюда насильно. Хонбин отказывался делать операцию на глаза, – пояснил Хакён. – Она оставила его у меня на ночь.

- Ему так и не восстановили зрение?

- Нет. Не вышло.

- Жаль парня, – с сочувствием произнес Реук. – Как он справляется с этим?

- Он почти сдался, но когда уезжал, вроде пообещал лечь на очередную операцию, – крутя в руках банку под громкую музыку со сцены, Хакён решил поделиться своими переживаниями. – Прошло уже две недели, но пока вестей никаких. Джиён говорит, что сейчас идёт восстановление после операции и его держат на транквилизаторах из-за сильной нагрузки на нервную систему.

- Не волнуйся, все у него будет хорошо, – Реук хлопнул его по плечу, приободряя. – Сам только не раскисай.

- Он поцеловал меня, – не поднимая глаз, сообщил Хакён. Реук завис. – А я не смог его оттолкнуть.

- Ён, он уже не ребенок, – рассудительно произнес Реук. – Вам надо открыто поговорить об этом, пока все не зашло слишком далеко.

- Думаешь, это легко?

- Не думаю. Но может Хонбин сам не понимает, что чувствует. Может, это не любовь, а лишь привязанность. Уже год прошел. Может, сейчас он тянется к тебе, потому что ищет прежнюю опору, защиту? Раньше ты для всех своих мемберов был стальным стержнем, почвой под ногами. Ты решал все их проблемы, они не боялись оступиться, зная, что ты их поддержишь, а теперь у них нет тебя. Конечно, они потеряны.

- У меня больше нет этого стержня внутри, – признался Хакён. – Поэтому я никому не могу помочь.

- Это потому что ты отказался от того, что тебе дорого, – уверенно произнес Реук. – Может, стоит начать все сначала?

Хакён нервно хохотнул.

Начать все сначала? Разве это возможно? Их мечта оказалась похороненной год назад, не было никакой возможности вернуться на сцену, оставалось только продолжать гореть в персональном аду бескрайней обреченности. Хакён бы солгал, если бы сказал, что не думал об этом. Конечно, думал. Думал о сцене, танцах, пении, об их группе.

Но эти мысли делали все только хуже. Тихий, едва слышный голос внутри с крохотной надеждой просил не сдаваться, но что-то внутри было в миллионы раз сильнее этого голоса. И с этим «что-то» Хакён не знал, как бороться.

- Вам всем было бы легче, если бы вы остались вместе, – произнес Реук. – Ты знаешь, в прессе так ничего и не сообщалось о причине распада. После того, как Ким Сонтек обрушил на вас столько грязи, не все фанаты ему поверили. Остались те, кто сохранил вам верность.

- Уже год прошел, все давно забыли о нас, – Хакён не хотел признавать этот факт, но напрасных иллюзий не питал. Слава быстротечна. Одни айдолы исчезают, другие загораются. А учитывая, как их разнесли в пух и прах год назад, шансов не оставалось никаких.

- Уверен? – почему-то весело спросил Реук. А уже через секунду со стороны стадиона донеслась знакомая мелодия.

Хакён поднял голову и посмотрел на сцену, где шесть учеников пели и танцевали под «Error». От знакомого, трогательного мотива в груди защемило. Голоса, конечно, были слишком слабыми, и партии Тэгуна никто не вытягивал, но даже так… их выступление проникало в самую душу.

Мелодия песни разносилась на всю округу, уводя за собой в прошлое, когда VIXX сияли на сцене, срывая бешеные овации и занимая первые места на всех музыкальных шоу. Смех, улыбки, слезы… счастье, накрывающее с головой, от четкой, идеальной слаженности в движениях… Церемонии награждения, первые места в музыкальных чартах…

- Ты знал, что они будут выступать с нашей песней? – прикусив губу, спросил Хакён. Он не хотел выглядеть жалко, но слушать собственную песню, погружаясь в события далекого прошлого, оказалось непросто. Казалось, эта музыка пробивалась сквозь глухую оборону, которую Хакён воздвиг между собой и остальным миром, когда колючей проволокой обнес свою мечту.

- Да, я видел это в программе на том объявлении, – признался Реук. – Ты можешь вернуться, Хакён. Просто поверь в себя.

Его слова, это выступление – они словно вскрыли нарывающую рану, заполняя грудную клетку страшной болью.

- Ты жесток, – крепко сжимая банку пива, Хакён опустил взгляд.

Он надеялся, что уже все забыл. Но помнил. До сих пор помнил….

...Ароматный запах мяса разносился на всю округу. Тэгун стоял возле мангала, сосредоточенно переворачивая мясо под палящим солнцем. Хакён, делая вид, что помогает, украдкой воровал свежие, прожаренные кусочки, которые таяли во рту.

- Хорошо, что нам удалось вырваться на природу, да? – закинув ногу на ногу, Хакён взглянул на спортивную площадку, где Санхёк играл против Джехвана и Воншика. Макнэ громко смеялся, дурача своих хёнов.

- Да, – согласно кивнул Тэгун. – Тут тихо.

- И никаких папараций, – улыбнулся Хакён.

- Кроме одного, – хмыкнул Тэгун, бросив взгляд на пыльную тропинку рядом с высокой травой, где Хонбин продолжал что-то непрерывно снимать на камеру.