Хакён находился на грани сознания, бок разрывало от боли, он слабо пытался сопротивляться, когда Хонбин потянулся к его штанам.

- Не надо, Бин…

Сопротивляться не получалось. Больно. От раны в боку, но еще хуже от предательства. Хонбин не имел права так поступать с ним.

Вжих молнии как лезвие ножа врезается в нервы. Всхлипы Хонбина больше не трогали. Хакён дрожал, по щекам тоже полились слезы, когда Хонбин стянул с него брюки вместе с нижним бельем. Он закрыл глаза, стараясь отстраниться, абстрагироваться от всего. Смех мужчин, смотревших на них, ладони Хонбина на собственном теле, его всхлипы, жалобные, тихие.

- Пожалуйста, – умоляюще произнес Хакён и прикусил губу, боясь совсем разреветься. От малейшего движения рана в боку напоминала о себе. Он не знал, что делать. Он сходил с ума.

- Давай уже, малыш. Всади ему. Ему понравится, не волнуйся!

Снова взрыв смеха. Больно.

Слезы жгучие, соленные не утихали.

- Дай я тебе помогу, а то ты совсем какой-то неумелый, – возбужденный голос рядом и чьи-то грубые шершавые руки разводят ему колени. Хакён не хотел смотреть. Он хотел умереть. Стыдно, мерзко, больно.

Шуршание одежды, мягкие ладони заменяют грубую хватку, но это ничего не меняет. Хакён слышал дыхание Хонбина, чувствовал его руки, и уже не мог сдерживаться. От отвращения ему хотелось, чтобы рана в боку выбила ему сознание, чтобы прекратить все это чувствовать.

Хонбин вошел в него так резко, глубоко, одним толчком. Хакён дернулся, вскрикнув от сумасшедшей боли. Он чувствовал, как на его лицо падают капли слез Хонбина.

Хакён разлепил мокрые ресницы, внутри все дрожало. Он смотрел во влажные, глубокие глаза Хонбина, его расширенные зрачки, наполненные темнотой. Прямой взгляд убеждал только в том, что ничего больше исправить нельзя. Вновь закрывая глаза, Хакён понимал только одно – Хонбина он потерял. От каждого его толчка внутри что-то ломалось.

Хотелось умолять его остановиться, прекратить эти мучения, эту агонию, от которой тело разрывало на части, но Хакён молчал и только, стиснув кулаки, терпел, тихо всхлипывая.

Издевательства принимали новый оборот. К Хонбину присоединились другие, фиксируя на месте и заставляя открыть рот. От отвращения и беспомощности слезы полились сильнее. Грязно, пошло и нечем дышать.

Хакён захлебывался своим бессилием. Ему не дали отстраниться, пачкая лицо чужой спермой, унижая, растаптывая в грязи, ломая стержень внутрь.

- Хороший мальчик, – расстегивая ему рубашку, мужчина заскользил руками по груди. Хонбин уже всхлипывал в голос, не двигаясь, но и не выходя из него.

- Ён! Ён, ты где? Ён!

Сердце разрывалось на части. Никто не успел ничего сделать. Ребенок шустро проскочил мимо охраны, остановился, смотря на творившееся зверство. Он не должен был этого видеть. Мин не должен был смотреть на него. Хакён не мог сдержать болезненный всхлип. Он ненавидел весь мир за это отвращение, появившееся на лице ребенка.

- Ну и прыткий малыш. Ладно, если пришел, пусть посмотрит.

- Нет, – взмолился Хакён. – Не надо, пожалуйста. Хонбина… помоги, пожалуйста, помоги…

Хакён пытался выползти, пытался уйти от прикосновений, навязчивых, грубых. Хонбина оттолкнули, но тут же его место занял Дупло. Мин заревел, его удержали на месте, не давая вырваться. Хакён сходил с ума, его разрывало от глубокого, болезненного вторжения, от стыда, боли и ужаса, шершавых рук, укусов и хватки до синяков.

- Вот так мальчик мой, да-а-а…

Хакён уже не соображал от боли, но мысль, что на это смотрит его сын, мучительно убивала изнутри, словно кто-то раз за разом раздирал его сердце на мелкие кусочки. Больше не было спасение. После этого был только один путь – в петлю. Хакён видел, как в руках Хонбина появился нож, видел, как парень замахивается, но не успевает.

Выстрел со стороны. Крик ребенка. Красное пятно на груди Хонбина.

- Опять ты со своими играми! Твою мать, Дупло, давай в подвал, с глаз долой, – раздраженно бросил мужчина. – Черт, Пит, и сказал же, чтобы никакой крови!

- Да он с ножом на Дупло полез..

- Прости, босс, так получилось.

- Получилось у него… позовите врача!

- Будет исполнено, босс! – весело отсалютовал ему Дупло.

Мин молчал. Его удерживали в стороне, не позволяя приблизиться, но мальчик и не пытался. Хакён дрожал, не в силах что-либо сделать, впадая в оцепенение от ужаса. Он не мог заставить себя повернуть голову и посмотреть на сына, от слез все перед глазами расплывалось. Он слышал мужские голоса над собой, слышал, как к Хонбину подбежали охранники, оттаскивая его куда-то.

Хакён не понимал, за что с ним так. Почему его с такой ожесточенностью ломают?

- Пойдем, поиграем еще немного, – с ненормальной, мерзкой улыбкой произнес Дупло, отцепляя веревку от скамейки.

Хакён смотрел на все как через мутное стекло. Сознание проваливалось в темную яму, отказываясь воспринимать происходящее. Но когда его потянули, как упирающуюся собаку на поводке, Хакён начал сопротивляться.

Остальная охрана громко засмеялась, продолжая снимать все на камеру.

- Ах ты, сучонок, – Дупло зло поднялся и ударил парня в живот, отчего тот закашлялся и согнулся пополам. От еще одного удара Хакён рухнул на колени. Дупло натянул веревку на кулак и потянул к себе. Хакён руками вцепился в ошейник, стараясь унять давление.

- Что, не слушается? – засмеялся мужчина с камерами.

- Сейчас я выдрессирую эту сучку, – зло прошипел Дупло, дернув веревку с такой силой, что Хакён упал лицом вниз.

Мин, молчавший до этого момента, внезапно закричал. Так пронзительно и громко, что все обернулись к нему. Мужчина, стоявший ближе всех к ребенку, ударил мальчика. У Хакёна сердце в панике забилось сильнее.

- Нет, – стараясь преодолеть боль в боку, он пытался подняться. – Не трогайте ребенка. Мина… Я все сделаю. Пожалуйста. Не трогайте ребенка, не надо.

Хакён не думал, что он может настолько бояться за другого человека. Но Мин в окружении этих людей, такой маленький и беззащитный. Он не должен был пострадать, хватит и того, что его заставили смотреть на насилие. Хакён впадал в панику, он не знал, что делать, как отвлечь внимание уродов от ребенка. Мин ревел уже навзрыд, пытаясь подползти к нему.

- А может, нам его с собой позвать, а? – пошло облизнулся Дупло, взглянув на Мина.

У Хакёна все в груди похолодело, он даже сказать ничего не мог, только крутил головой из стороны в сторону, отказываясь соглашаться.

- Я все сделаю, пожалуйста, – умоляюще, тихо произнес Хакён, когда Дупло подошел к нему ближе.

- Хорошо, – снова облизнулся мужчина. – Эй, малыш, попрощайся с дядей, – схватив Мина за волосы, Дупло подтолкнул ребенка к Хакёну.

Это было уже слишком. Мин бросился на шею, плакал и неустанно повторял его имя. Хакён прикрыл глаза, крепко прижимая мальчика к груди. Даже рана в боку не могла отвлечь от боли растерзанного сердца.

- Успокойся, Мин, успокойся, – стараясь не реветь вместе с ним, Хакён гладил мальчика по голове. Надо было быстрее уходить, уводить этого больного монстра подальше от ребенка. Остальные не проявляли столько кровожадности, сколько эта тварь, жаждущая почему-то поиздеваться над ним.

- Какие страсти! – раздался смех со стороны противоположной стены зрителей.

– Я скоро вернусь за тобой – уговаривал Хакён, пытаясь отлепить ребенка от себя. Но Мин лишь сильнее сжал руки на его шее.

Хакёну пришлось приложить усилия, чтобы отстраниться от ребенка. Охранник забрал мальчика.

- Нет! Ён! Ён, не уходи!

Мужчина с силой прижал к себе вырывающегося мальчика. Мин, словно понимал, что это их последняя встреча, закричал сильнее.

Сердце не выдерживало.

Дупло что-то говорил, потянул на себя, но Хакён уже ничего не видел из-за слез. Он не оборачивался, позволил увести себя. Он мечтал уже только об одном – быстрее умереть, чтобы этот кошмар закончился как можно скорее. Он еще долго слышал за спиной крики Мина, смех мужчин.