– Тебя это не касается. Лучше помолись Пресвятой Деве, чтобы нам не провалиться в болото, пока доберемся до Базельской дороги.

– Я уже помолился, сеньор, едва мы выехали из ворот замка.

– Что ж, тогда в путь!

И всадники дали шпоры лошадям.

Замок графа Эда стоял в предгорье Альп, поэтому холмистая местность, по сути, не имела дорог. Да и тропинки попадались не часто: пастухи пасли свои стада в низинах, а путники почти что не захаживали в эти места. Вследствие этого молодому графу и его оруженосцу приходилось двигаться наугад, ориентируясь по горной речке, впадающей в глубокое, с изрезанными берегами, озеро. Миновав его, они вскоре добрались до другого озера, вытянутого с запада на восток. Если, согласно инструкциям старого графа, продолжать путь под прямым углом к нему, то попадешь прямо в Констанц, большой швабский город на берегу Рейна в том месте, где он разливается по равнине с северо-запада на юго-восток.

В Констанц оба путешественника прибыли на другой день к вечеру и остановились на ночлег в одной из харчевен. Утром, позавтракав, они вышли во двор и спросили дорогу на Страсбург. Однако ее как таковой не существовало. Трактирщик, почесав за ухом, неопределенно указал на запад, поваренок вытянул руку с вертелом немного севернее, в сторону Парижа, а прислуга стала махать руками от севера до запада, указывая различные направления. Наконец, догадавшись, позвали постояльца, снимавшего комнату на втором этаже. Тот объяснил, что напрямую до Страсбурга не добраться: горы кругом. Путь один – берегом Рейна, который у Базеля поворачивал строго на север. Именно так движутся караваны купцов, торгующих в городах мануфактурой, пряностями и товарами ремесленного производства. Жаль, что нынче нет попутчиков, рыцарь и его оруженосец составили бы им компанию, выступив одновременно в роли охраны. Посетовав так, постоялец ушел, а Ноэль с Арни направились через весь город к северным воротам.

Едва они выехали из города, как увидели вдали облако пыли. По-видимому, это был обоз. Он только что миновал переправу через озерную горловину и направлялся на запад.

– Если это торговцы, неплохо бы нам их догнать, – кивнул Арни в сторону каравана. – Отсюда идет единственная дорога, и они двинулись по ней, а ведет она, надо полагать, к Страсбургу.

– Куда же еще? – ответил Ноэль. – По словам трактирщика, от северных ворот только одна дорога. Пришпорим коней и догоним купцов. Клянусь чревом Богоматери, у нас нет иного выхода.

Арни все же решил спросить у одного из нищих, что вечно толкутся у ворот больших городов, не ошибаются ли они. Он дал бродяге несколько пфеннигов, и тот подтвердил, что некоторое время тому назад из города выехал торговый обоз. Куда направляется? На Страсбург, куда же еще.

– Торопись, рыцарь, пока они не скрылись за лесом, – добавил нищий, – но учти, обоз хорошо охраняется.

– А мы не грабители, – бросил Арни, и оба всадника помчались по дороге.

Не обошлось без инцидента: на торговцев нередко нападали разбойники. Едва купцы заметили, что их догоняют, как обоз немедленно остановился и ощетинился копьями. Несколько конников по обе стороны телег, надев шлемы, обнажили мечи, остальные слегка натянули луки. Ждали только сигнала, поглядывая на старшину в толстой кожаной куртке с металлическими бляхами, с топором в одной руке и мечом в другой.

Увидев это, Ноэль, не доезжая трех-четырех актов[4], поднял правую руку, точно призывая к молчанию. Этот жест был известен всем странствующим торговцам того времени: поднятая кверху рука без оружия означала, что человек не имеет дурных намерений. Однако жест этот вызывал доверие лишь в том случае, если приближалось всего несколько человек, а не целый отряд. Именно так и обстояло дело. Старшина размашисто повел рукой вдоль горизонта; это означало – убрать оружие, нам не грозит опасность. Его люди поняли: луки опустились, клинки скрылись в ножнах.

Вскоре все выяснилось к обоюдному удовольствию, и обоз тронулся дальше, охраняемый еще двумя всадниками, один из которых – рыцарь.

Дорога эта и в самом деле вела в Страсбург, и торговцам она была знакома. Не первый год уже они колесят по дорогам Германии, странствуя из города в город; торгуют тканями, женскими украшениями, мехами, воском, солью, уксусом, корицей и прочим. Все это размещалось в трех крытых возах, каждый из которых тащила лошадь. Ею управлял седок на козлах, а сами купцы ехали по обе стороны обоза, зорко посматривая по сторонам. Как правило, они нанимали охрану; видя это, разбойники в большинстве случаев не решались нападать на обоз.

Старшина купцов по имени Ганс с видимой охотой согласился иметь своими попутчиками рыцаря и его оруженосца и немедленно завел с Ноэлем беседу о том, где его замок и как живут у них крепостные. Беседа оборвалась на полуслове, когда слева показалась высокая башня за каменной стеной – замок местного барона. Затем, по обе стороны редколесья, появились деревни в окружении полей, на которых работали крестьяне.

– Общинники, – кивнул в их сторону Ганс. – У них тут всё своё: лес, пруды, сенокос. Нынче, видишь, заняты севом. Хорошо помнят пословицу: «Брось зерно в грязь, вот и будешь князь».

– Уж очень их много, – отозвался Ноэль, – да и деревня, надо сказать, не маленькая: около ста дворов. Знать, богат господин, коли имеет столько сервов[5].

– Богат, это точно, да и крестьяне еще не все: остальные по ту сторону замка, их не видно. И все вокруг своего сеньора, как цыплята у наседки. Ну да хочешь жить – отказывайся от свободы в обмен на защиту замковых стен. Гарнизон там сильный, замок большой, а владелец его – граф Гуго. Чуть покажется неприятель, крестьяне бегут в замок, чтобы не быть убитыми. Но за то и кормят своего господина от пуза. Чем плох такой союз?

– Все это мне знакомо, поскольку я сам живу в такой башне, – ответил сын графа Эда. – Только что это за община такая? У нас об этом даже не слышали.

– Откуда же ты?

– Из южной Швабии. Предгорье Альп. С зубчатой крыши донжона мы видим Италию и Бургундию, хотя, по сути, они скрыты горами. Оттуда несут свои воды сразу пять рек: две на запад, две на восток, а одна уходит к итальянцам.

– Надо думать, такое слово как «жажда» в ваших краях никогда не слетает с губ, потому что незнакомо, – вывел заключение торговец, – так же как вам неизвестно, что такое община. Между тем, это нечто вроде комитета; он решает, кому пахать, кому лес валить и добывать рыбу, а кому и лён прясть. Община распоряжается всеми угодьями.

– И что же, сеньор не вмешивается?

– А чего ему совать нос, если все повинности выполняются, исправно платятся налоги, а его стол никогда не беден? Наоборот, он защищает своих людей, ибо они – основа его благосостояния, и чем больше у него крестьян, тем он богаче. Не удивлюсь, если вскоре он начнет тут возводить новый замок, больше этого, а может быть, даже город. Однако, сам понимаешь, рыцарь, такое наблюдается не везде. Бывают жадные и жестокие сеньоры, крестьяне бегут от них, а потом селятся в другом месте, подальше отсюда, где попадают в такую же земельную зависимость, но уже к другому сеньору.

– В Альпах замков мало, почти совсем нет, – молвил Ноэль, – но здесь, я думаю, их предостаточно. Равнина – не горы, тут много пахотной земли.

– Много строят, но немало и разрушают, – ответил на это купец. – Замок – не город, построить можно быстро, да важно не ошибиться, верно выбрать место. Один богатый барон возвел сразу два замка по соседству с церковными владениями некоего епископа. Тому, как уже можно догадаться, весьма не понравилось такое соседство, и он попросил барона срыть замки и поставить их где-нибудь в другом месте, подальше от него. Барон послал епископа ко всем чертям и пригрозил сжечь его дворец, а самого повесить, если тот еще раз сунет нос в его дела. Что оставалось епископу? Не идти же войной на незваного соседа, который к тому же сильнее его. Вот он и выразил недовольство королю: «Так и так, – говорит, – либо прикажите барону срыть свои замки, либо я предам этот край отлучению и закрою все церкви, а сам уйду из этих мест и пожалуюсь папе». Король Конрад, а это было во времена его правления, немедленно выступил в поход и уничтожил оба замка, а барона призвал на суд пэров и лишил феода.