Я не смог сдержать хохота. Остолбеневшие господа похитители от этого пришли в себя и спешно освободили несчастного, разжав щипцы с трудом. Он жалко постанывал и без сил лежал на постели.
- Где девушка? – спросил я сквозь хохот, утирая катящиеся слезы. Лекарь – а это был именно он, – с гневом воззрился на меня.
- Девушка?! – завизжал он. – Это демон в юбке, а не девушка! Я привык приходить в приличные дома, и никак не ожидал, чтобы молодая дама так вела себя!
Я еще раз взглянул на его распухшее хозяйство, которое он не решался запихать обратно в штаны и поливал его горькими слезами, и захохотал еще пуще.
- А чего вы ожидали, после того, что собирались с ней сделать?
- Я – сделать?! – завыл доктор. – Да она же сама просила, так как страшилась брачной ночи!
И доктор поведал мне свою трагическую историю.
Из его слов выходило, что он слыхал о свадьбе принца Зеда, и знал, что сегодня должно было б состояться бракосочетание. И каково же было его изумление, когда накануне пришла к нему благородная невеста и сказала, что надобно срочно избавить её от невинности, объясняя это своей боязнью.
- Она сказала, что если это сделать прямо перед браком, то принц ничего не заметит, – продолжал убиваться доктор. – В конце концов, это её дело! И мне все равно, как бы она выкручивалась перед молодым мужем. И вот я прихожу в назначенное место и время, меня провожают в спальню и говорят, что госпожа невеста готова – то есть лежит на постели крепко привязанная (чтобы не лягнула доктора во время деликатной операции), я захожу, и вместо пациентки обнаруживаю хулиганку! Сначала она напала на меня и треснула по голове поленом, – доктор, не ожидающий ничего подобного, сразу же сник и расслабился. А эта мегера, поливая его такими словечками, которых он и у чернорабочих не слыхал (думаю, тут доктор немного слукавил, для красного словца), скрутила его по рукам и ногам и безжалостно (и очень бесстыдно для девочки её лет!) покалечила его.
А что, она мне положительно начинала нравиться! Смущало только одно – а вдруг во время совместной жизни Черный что-то не так сделает, а она припомнит, как это она уела докторишку…
- Господа, – произнес я, обернувшись к разбойникам, – думаю, госпожа невеста исчерпала инцидент. Вам лучше покинуть этот дом. Вы не совершили своего злодеяния, и у меня нет причин вас задерживать, но и принимать вас в этом доме я считаю неуместным. Уходите. Но не думайте, что вы остались неузнанными. В любом случае я видел лицо мальчика, и я всегда смогу навести справки, кто он, и кто его отец.
Доктор перестал ныть и затаил дыхание, позабыв о своей болячке. До него дошло, чем он тут должен был заниматься – а находился он в самом знатном доме кнента!
- Да, почтенный, – покачал головой я, – вы еще дешево отделались. Думаю, вы понесли достаточное наказание, и я уговорю госпожу невесту не преследовать вас. Уходите поскорее.
Доктор, подхватив свой инструментарий, кое-как заковылял и исчез вслед за аристократами. Я еще постоял над кроватью, застеленной белым, качая головой и поражаясь неимоверности истории, произошедшей тут.
Однако, как она освободилась? Судя по словам доктора, она должна была встретить его связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту. Я поднял веревку, которой был связан доктор – несомненно, она была перерезана чем-то острым, кинжалом или бритвой, но не думаю, чтобы юная девушка всегда носила в рукаве стилет да еще и умела с ним обращаться. Не разбойница же она, в самом деле!
Нет, право. Местные девы растут в полумраке отчего дома и воспитываются в кротости и послушании, а брать в руки оружие женщинам Мирных Королевств запрещено богами. Может, у неё был сообщник, освободивший её? Или Черный как-то обо всем прознал и явился… да нет, что я несу. Он ничего не мог прознать, а если б это было так – замок бы уже не стоял на своем месте. Но все-таки странно ощущать, что дева освободилась сама, без помощи двух рыцарей без страха и упрека (нас, то есть), и странно ощущать, как история творится помимо нашей воли…
Размышляя надо всеми этими премудростями, я вернулся в бальный зал. Как раз дело подходило к самому кульминационному моменту – невеста и жених рука об руку шли к венцу вдоль разряженной толпы гостей, бросающей им под ноги цветы, и на сей раз не было и тени сомнения, что рядом с женихом настоящая невеста.
Я продирался сквозь толпу, стараясь приблизиться к паре молодых. Я думал, что мое отсутствие наведет Черного на размышления – или он хотя бы занервничает, – но не тут-то было.
Черный шел к венцу прямо и спокойно; его зловещий костюм переливался, блестел всеми цветами радуги, и белые лепестки нежных цветов, словно перья из крыл ангелов, осыпали его плечи.
И невеста шла рядом. И на ней тоже было черное платье – но оно и в сравнение не шло с тем убогим балахоном, в который был наряжен мальчишка-фигляр!
Благородная невеста теперь приравнивалась по положению к своему будущему мужу, и имела право носить драгоценности, чем и воспользовалась во всей мере. Её платье с коротким лифом, под грудью стянутом поясом, с коротеньким пышными смешными рукавами на плечиках, было длинно, и шлейф волочился по полу. Плащ из сверкающей черной материи несли пара важных пажей, и лицо невесты скрывал не черный непроглядный мешок, а драгоценное полупрозрачное покрывало. Воротник торчал воинственно вверх, подобно вороту на кафтане Черного, и каждый его зубец, накрахмаленный и выгнутый, подобно лепесткам невиданного черного цветка, оканчивался роскошной черной жемчужиной. Но главное – это серебро на её платье; глядя на него, я невольно подумал, что её наряд изготавливал один и тот же мастер, что одевал Черного.
Бесспорно, госпожа невеста не имела права носить такого же дракона на своем наряде, что и её жених, да ей этого и не нужно было. Я уже обмолвился о цветке, который приходил на ум при взгляде на невесту – так вот все платье невесты ушивали серебряные лилии.
Они, вышитые серебряными нитями, шевелились на подоле, их тонкие усики топорщились и извивались, протягивая нераскрывшиеся свои бутоны в черноту ночи, и алмазные капли ночной росы украшали их венчики. Прекрасные маленькие белые цветы или ночные мотыльки со сверкающими спинками поднимались от них выше, к лифу, а на поясе, позвякивая, висели маленькие серебряные колокольчики.
Но главным украшением было несомненно массивное колье на шее и роскошные браслеты на запястьях невесты.
Колье, составленное из скрепленных рожками полумесяцев, спускалось на открытую грудь и оканчивалось массивной подвеской в виде все той же раскрывшейся лилии – в её венчике сверкала роса и копошился жучок, – а браслеты, каждый шириной чуть не с ладонь, состояли из многочисленных отдельных браслетов-колец, каким-то образом скрепленных под застежкой в виде стилизованного цветка лилии о трех лепестках.
И, запыхавшийся, глядя на эту лилию на тонкой руке невесты, я ухмыльнулся, глядя на верхний, самый длинный лепесток. Мое воображение нарисовало мне, как связанная рука невесты мизинцем поддела эту диковинную застежку, и та перевернулась – теперь этот лепесток торчал вниз. Острым и длинным этим лепестком, отточенным, как бритва, она поспешно перепилила веревки и притаилась, поджидая доктора… Напрягая зрение, можно было заметить и небольшую царапину на внутренней стороне запястья у невесты, которую она тщательно скрывала от взглядов гостей. Я усмехнулся – а знает ли папаша, что его дочка не расстается с ножом, и, судя по всему, которым весьма искусно умеет пользоваться?
Наверное, бал благотворно подействовал на жениха, потому что он не хмурился. С венцом на голове, с пахучими лепестками на плечах, он стоял на ступенях перед священником лицом к невесте, держал её за руки и даже слегка улыбался. Умиротворенный свет лился на пару через непередаваемой красоты витраж, изображающий какие-то светло-зеленые, голубые и белые цветы, и черный цвет их одежд не смотрелся ни зловещим, ни страшным.
====== 1. НАЧАЛО СТРАНСТВИЙ ======
