- Просто, – ответил я, сам удивляясь своему внезапно проснувшемуся хитроумию. – Через ходы для слуг. Людоед ожидал нападения от Дракона, и завалил ход, по которому тот мог бы проникнуть внутрь. Нападения от людей он не ожидает; кто осмелится сам сунуться к такому существу, которое так боятся люди? Потому боковые коридоры, думаю, свободны.
- Это хорошая идея, – оживился Черный, оставляя свои попытки плечом сдвинуть неподдающуюся створку с места. – Оставайтесь здесь, делайте вид, что хотите взломать дверь. Это отвлечет внимание этих тварей. Я же пойду в обход.
- А я?! – взвыл паж. – Господин, не оставляйте меня здесь!
- Я тебе не нянька! – огрызнулся Черный. – Что – ты? С тобой остается господин Торн. Мало тебе стражей? Что ты за птица, коль тебя должен охранять принц?! Ну, не трясись, смотреть противно! Пока с тобой Торн, ничего дурного не приключится. Или ты хочешь пойти со мной в логово к своему любимому папаше-людоеду?!
Словом, Черный больше не стал слушать его причитания и пошел к боковому ходу, а мы остались у закрытых дверей.
Паж продолжал скулить; нет, какой-то он странный! Долг долгом, но он мог сделать вид, что не видит, как мы сбегаем и не тащиться за нами. А раз пошел, то чего же сейчас скулить?
Я подумал еще немного о странности этого человека и решил начать воплощать в жизнь план Черного. Покрутившись во все стороны, я отыскал какой-то обломок мрамора, то ли сидение от скамьи, то ли еще что, и решил, что лучшего тарана мне не сыскать.
- Возьмем его, – предложил я пажу, – постучим немного.
Паж, всхлипывая, повиновался.
От нашего первого удара дверь, которую безуспешно пинал Черный, подалась. Должно быть оттого, что мы немного разбежались, но в последний момент я поскользнулся, и наш импровизированный таран, отягощенный двумя инертными туловищами, врезался в створку с жутким грохотом. На миг меж плотно пригнанными створками образовалась узенькая щелка, и какая-то зловонная жижа хлынула на выбеленный пламенем пол. Я подскочил, как ужаленный, с колен, с трудом поднимая скользкий и тяжелый кусок мрамора, чтобы эта гадость не залила мне одежду. Позади натужно сипел паж, мужественно удержавший наш таран и не давший ему придавить меня.
- Что это за гадость? – прошептал я, разглядывая маслянистую жидкость, подбирающуюся к моим сапогам. Паж неопределенно пожал плечами, тяжко дыша; ему было все равно.
- Ударим еще раз? – предложил я. – Людоеды, если они там, обязательно прибегут на шум, и Зед следом за ними. Думаю, ему хватит пары минут, чтобы отрубить им головы…
Паж покачал головой без особогоёёёёёёёёёёёёё энтузиазма и мы сдали немного назад, изготавливаясь для второго удара.
Второй, равно как и третий, удар вышел у нас удачней, мы приноровились и больше не теряли свой таран. Равномерно и мощно ударяя по двери, мы каждым своим толчком вызывали новые извержения вонючей дряни (теперь она лилась нам прямо на ноги, но мы старались не обращать на это внимания), и дверь подавалась все больше и больше, раскачиваясь на своих петлях.
- Господин Торн, – пропыхтел багровый от натуги паж, – давайте отдохнем немного… сдается мне, что дверь вот-вот откроется, и оттуда выльется вся эта гадость. Нам лучше отойти…
Я кивнул; мы долбанули в очередной раз – и торопливо отпрыгнули, скользя, бросив в лужу на полу свой таран, потому что дверь открылась настолько, что неизвестная жижа хлынула на нас мощным потоком. Теперь в происхождении её я не сомневался; то были нечистоты, проще говоря, людоеды не ходили в туалет под кусточек во дворе, они делали это прямо в замке на полу. Я представил себе, какая вонь тут поднялась, когда пламя коснулось этой дряни, и содрогнулся. Немудрено, что Дракон не смог тут пролезть!
Лужа на полу становилась все больше, и мы, спасаясь от неё, влезли на подоконник, зажимая носы. Глаза резало от невыносимо жгучих испарений.
- Неужели там может находиться кто-то живой? – прогундосил я. Паж согласно затряс головой. Его мутило.
Не знаю, сколько бы мы просидели так, и хватило бы у нас духу спуститься, да только в темном проходе, размурованном нами, послышались торопливые шаги. Кто-то с чавканьем переставлял ноги по загаженному полу, и я не помнил, как оказался на полу.
Черный? Не думаю; шаги были слишком поспешные и неосторожные. Тот, кто шел, не разбирал дороги; ему все равно было, куда и на что наступать, и он спешил поскорее убраться прочь оттуда, из подвала. Нацеливая на полуоткрытые двери Тэсану, я лихорадочно соображал, кто же это. Людоед? А может, одна из его жертв сбежала? Та же мартышка удрала из разбитой Черным клетки – мое воображение вновь разыгралось, и я видел словно наяву, как Черный (почему-то мой внутренний взор не поднялся выше его ног, словно я уставился в пол и не смел поднять глаз) пинками крушит какую-то убогую грязную утварь, наступает на осколки грубых глиняных тарелок, разносит клети с тощими курами, и шаг за шагом неумолимо настигает разбегающиеся прочь рваные тени, и его опущенный ожидающий меч уже обагрен кровью…
Но это была не мартышка и не пленник – едва этот грязный клубок выкатился из-за вонючих дверей в круг света от нашего факела, я понял, что это мамаша-людоед, или как там её называют. И это чудовище, до последнего момента смотрящее назад, на приближающуюся погоню, вдруг обернулось ко мне – и чуть не рухнуло в собственное дерьмо, резко затормозив и поскользнувшись.
- Куда это ты собралась, красотка?! – произнес я как можно четче; от ужаса, который я испытал, у меня губа на губу не попадала, и я, безжалостно ткнув её прямо в грудь, очень старался выглядеть страшным и грозным. Надеюсь, мне это удалось; по меньшей мере, глаза у меня были бешенными. И чудовище отпрянуло, отступило назад, в заваленный скользкими испражнениями зал. А я, словно зачарованный, ступил за ней, и мой паж, поднимая над головой факел онемевшей рукой, поспешил за мной.
Не сказал бы, что мамаша людоедиха была очень уж жуткой. Признаться, я ожидал большего; возможно, вампирьих клыков или варварских татуировок, словом, чего-то сверхъестественного и необычного. Но то, что я увидел, потрясло меня больше, чем всякая экзотическая мишура.
Женщина, что без сомненья, была людоедом, оказалась до ужаса обычной. Это была средних лет баба, крепкая, с морщинистой мордой и умеренно беззубым ртом – когда прошел первый испуг и она меня разглядела, она вдруг рассмеялась, безобразно вывалив мясистый слюнявый язык, весело поблескивая нетрезвыми глазами. Таких баб в деревнях навалом; и если бы не странное платье, словно собранное из драных лоскутов да стоящие дыбом волосы, изрядно перепачканные тем, что украшало пол, я бы сказал, что это юродивая нищенка.
Но она не была юродивой.
- О, да вас тут много, – произнесла она, отступая все дальше в свою нору. Это была именно нора, влажно поблескивающая, прорытая в нечистотах, коими тут было щедро измазано все, и вид этого гнусного убежища пугал и потрясал больше чем вид чудовища, в нем обитающего. Её ноги в башмаках с чавканьем тонули в грязи на полу, и мокрые лоскуты, свешивающиеся с пояса, волочились по земле. Странно, но, казалось, эта грязь не липла к ней; она словно была естественной стихией для людоедки. Женщина словно была из неё соткана; её коричневое лоснистое лицо, натертое перегоревшим жиром, её драный грязный наряд, покрытый соломой, был такой же частью этих нечистот. Сдается мне, что она и спала тут же, на этом самом вонючем полу, среди костей и останков своих жертв, найдя себе местечко почище и застелив его кое-как соломой. – И все такие смелые! Тыкать в бедную женщину железкой – на такое не каждый отважится!
- Кто это тут бедная женщина? – поинтересовался я, ступая еще на шаг вперед. Все, дальше не пойду. Сдается мне, что она меня заманивает куда-то. Вполне возможно, что вот за этой тошнотворной кучей бледно-коричневого цвета, податливо оседающей под башмаком людоедки, сидит еще один людоедик – наверное, их куда больше, чем двое, тем более что Черный так долго возится. Теперь я отчетливо слышал крики и рев где-то поблизости, лязганье оружия – ого, да они защищаются! – и жуткий визг раненного существа. Хищного существа… крысы… большой серой крысы… И мое воображение вновь нарисовало мне неумолимые шаги Черного, и его меч – теперь он чертил багровую полосу на раскисшем грязном полу, и кровь вперемешку с дерьмом чавкала под его ногами.
