А где-то под землей, в укрытии, в спасительной щели, упрямо и отважно, билось сердце, твердящее «я дождусь!».
Но это было не долго…
- Не стоит, – сухо произнес Ур, положив мне руку на плечо, и я очнулся от своего видения. Ничего. Только серая пустая долина внизу… растаяли величественные видения, и осталась лишь пустота. – Это всего лишь память. Этого давно уже нет.
Именно здесь спасались те, что потом переродились в дикарей. Именно в этой долине, которую Торн ночами прикрывал от взорвавшегося соседа, родилось поколение, которое приспособилось к жизни в жестоком мире.
Но странно, что наряду с ними существует и весь остальной мир.
Эшебы, каряне, айки – они, получается, здесь не были в те дни, когда небо было фиолетовым от губительного излучения? Они появились позднее? Откуда? Кто привел их на эту планету?
И кто, в таком случае, завалил выход из этой долины тем самым камнем, в котором Ультур обосновал свое убежище – до меня дошло, что этот камень именно нарочно воткнули в расселину, по которой проходила дорога, – и кто проделал в нем проход чтобы… войти или выйти?
Вопросы, вопросы…
Но скоро я узнаю на них ответ!
Ур внимательно наблюдал за мной, и, сдается мне, он колебался до последнего с моим обращением.
Он не был желтым удавом.
Он уже раздумывал, что неплохо было бы просто купировать мой дар, ведь обращать меня полноценно времени нету, да и опасно это. Если бы речь шла о нем самом, он не раздумывал бы ни мгновения, но ведь он – ученый, и его совершенного разума не терзали те сомнения и тягостные чувства, что мучили меня, настигая вместе с воспоминаниями. Образы, от которых рвалось мое сердце, для него были всего лишь старинной мозаикой, вроде тех, что откапывают археологи, сметая вековую пыль кисточкой, открывая шаг за шагом картинку. И картинка эта, пусть и трогательная, но вызывает лишь любопытство и благоговение, радость – но никак не боль и страдания.
Но я теперь желал всем сердцем, чтобы он обратил меня!
О, как я хотел этого!
Я хотел увидеть то, что скрыто от других.
Я хотел быть свидетелем их жизней, чтобы они прожили их не зря… может, я обманывал себя, и всего лишь хотел убедиться, что хоть одно «дождусь» сбылось? Может, я хотел себе самому облегчить боль? Может быть…
Может, я и в самом деле молод и глуп, может, меня напрасно тревожат и трогают наивные слова, сказанные когда-то кем-то, до слез, но я не хотел закрывать глаза и забывать о них.
Я хотел о них помнить; я хотел, чтобы они были сказаны не зря.
Я хотел быть памятью, живой памятью и свидетелем того, чему стоило остаться в вечности.
«Я вернусь!»
«Я дождусь!»
Стоя теперь над останками чужого мира, терзаемый ледяным ветром, я чувствовал нестерпимое жжение в груди, и клялся, что запомню все, и расскажу всем о тех, кто не успел сам поведать свою короткую историю Вечности… Да, Ур прав – нельзя лишать кого бы то ни было шанса на жизнь. Система, какая бы они ни была, состояла прежде всего из людей, живых людей, таких, как Айрин, например, и они хотели жить. Что-то говорило мне, что благодаря всей этой запутанной долгой истории они еще увидят свет настоящего солнца, и холодный ветер этой долины развеет волосы всех цветов, и Айрин тоже, но как скоро это произойдет – я не знал. Возможно, меня уже не будет, и память обо мне исчезнет... возможно…
- Ты странный, – произнес Ур, изучая мое лицо своими горящими глазами. – Ты любопытен, как и я, как ученый, но слишком горяч. Слишком много чувств и эмоций тебе откроется, ты это понимаешь? И ты все это станешь переживать так же остро, словно это случилось с тобой. Не боишься сгореть?
- Нет, – ответил я, мысленно просматривая снова и снова умерший город и прислушиваясь к его старческому шепоту. – Нет, не боюсь.
Ур кивнул, но в жесте его было известное сомнение. Мое поведение казалось ему нерациональным, горячим, необдуманным, губительным, но, в конце концов, ему тоже было выгодно обратить меня, и он уступил.
Ультур, наблюдая за нами, злобно шипел.
- Давай! Вынеси ему мозги! – клекотал он злобно. – Он сгорит от первой же косточки, что попадется ему на глаза, от тряпочки, которую найдет!
Я свысока посмотрел на него.
- От первой же косточки тех, кого ты скормил дикарям? – уточнил я. – Я уже видел их. Не беспокойся об этом; сцены драк и смерти уже привычны для меня. Но если ты станешь доставать меня своим злобным шипением, я сделаю так, что ты пожалеешь о том, что вовремя не удрал с моего пути. Но если ты благоразумно заткнешься, то мы мирно разойдемся. Я стану самым совершенным из всех известных расчетчиков, а ты вернешься в Систему – хочешь поспорить?
Ультур сощурил свои глаза, полные ненависти.
- Я буду спорить до конца, – прошипел он, – потому что ты еще не расчетчик! И, возможно, не станешь им никогда!
Черный усмехнулся. Он был на все сто уверен в том, что я говорю, и в его безупречной смелой душе и сомнения не возникало в правоте моих слов.
Это видел и Ур.
- Тогда – добро пожаловать в мой мир, – с улыбкой произнес Ур. – Идемте, я покажу вам все.
Парящие Пруды располагались в тени, которую бросала стена скал на восточную часть города. Казалось, великая каменная чаша раскололась в этом месте, и образовались эти неровные рваные трещины, в которые словно бы утекла вся жизнь. И теперь эти неровные непроглядные изломы парили кипящими на их дне желтыми густыми массами, вскипающими пузырями и лопающимися с жирным чавканьем.
Там же, в тени скал, на берегах этих трещин, были останки города, сохранившиеся прилично; в самом темном углу, немного покосившись, стоял на вздыбленной плите домик. Плита когда-то треснула ровно пополам, и казалось, это дом своей тяжестью заставил её накрениться и переломиться, словно плитка шоколада.
Дом отчего-то показался мне обитаемым. Может, оттого, что он не был засыпан, занесен, как прочие, многовековой пылью и пеплом, а может, по какой иной причине.
Но не один я так подумал.
Ур, словно огромный кот, почти пригибаясь к земле, чертя в пыли на мостовой своей блестящей черной косой полосу, перебежками, скрываясь в тени, подобрался ближе и осторожно заглянул в окно.
====== 2. ПУТЬ ДОМОЙ. СЫВОРОТКА УРА. ======
Несомненно, он думал, что кто-то там побывал, и не один раз…
Но на сей раз там никого не оказалось.
Зато возле дома, на выскобленных добела веками плитах, Ур обнаружил какие-то странные рубчатые следы, оставленные будто бы полозьями неких санок, или гусеницами (хотя откуда здесь взяться гусеничной машине?!) или чем-то похожим…
- Ты плохо стерег свою святыню, Ультур, – произнес Ур, думая о чем-то своем, – тут были люди, и не похоже, чтобы твои верные трупоеды поймали их. Здесь нет ни следа крови – а по всему видно, что они ушли отсюда недавно.
Оглядевшись по сторонам, Ур словно бы нехотя вернулся к нам.
- Нам нужно закончить все скорее, – произнес он, оглядывая подозрительно скалы. – Мало того, что за нами отправится погоня из сикрингов (надо ли напоминать, что они бегают весьма прытко?), так еще и местных нам не хватало…
Ультура вместе с его шестом уставшие изрядно Черный и Ур без церемоний скинули прямо на треснувшую мощеную мостовую.
- Тут мы как следует отмоемся перед инъекцией, – Ур указал на свое плечо. Сыворотка, которую наннеры к тому времени собрали – я так понял, что и доза отмерялась максимально точно, – сияла в плече Ура, как драгоценный изумруд. – Этого тоже надо окунуть, хотя меня и гложет желание посмотреть, как глисты его обмотают с ног до головы…
Желтого Удава Ультура без лишних реверансов опустили в источник как есть, связанного, вместе с его палкой, и он отплевывался от брызг из лопающихся у его лица пузырей.
Все наши вещи, до последней тряпки, полетели в разлом. Ур, ничуть не жалея ни бархата, ни меха, и мешал все это палкой, как в огромном котле. Мою книгу подвесили над испарениями, и скоро её кожаный переплет покрылся мелкими кристалликами солей, белыми неряшливыми пятнами. Ящик с заветным луком я торжественно уложил около ямы.
