- Да это, должно быть, легендарная Королевская Тюрьма! – ликуя, пробормотал Тиерн. – Не может быть..!

О Королевской Тюрьме ходили легенды. Говорили, что самые жестокие короли древности, те, которых победил первый из Андлолоров, были заточены в неё с поистине королевской роскошью. Их казнили в полном королевском облачении, в парадных золотых кольчугах, с венцами на головах, с мешками золота – погрызи-ка его, богатый Король , когда захочется кушать! Одного, говорят, посадили на стул, усеянный острыми длинными шипами, и был тот стул из чистого золота. Другого держали в золотых цепях и кандалах. Многие кладоискатели руку отдали бы за то, чтобы только узнать, где находится эта тюрьма. А она – тут, в подземелье Палачей! Что удивляться, что никто её не нашел до сих пор?

Он сунул факел едва ли не в скалящиеся зубы черепа – и радостным криком схватил то, что поначалу показалось ему полуистлевшей шапкой. То был королевский Венец, полузасыпанный сгнившей тканью. Видно, раньше он, и правда, был надет на шапку. Или может, черви, точившие труп, испачкали его своими гадкими телами, но только теперь он был абсолютно черен. Золото лишь угадывалось под слоем грязи и разложений. Но Тиерна это не смутило; расшатав череп, он все-таки добыл Венец (череп со стуком упал на пол и раскололся на мелкие кусочки, но мародера это мало тронуло) и с победным криком поднял его над головой. Такого Венца не было и у самого Чета! Воткнув факел на место, Тиерн торопливо отхватил Кривым добрый кусок от своего плаща и торопливо начал очищать корону. Взору его открылись совершенно невообразимые камни, горящие в свете факела таким жадным и богатым блеском, что Тиерн позабыл, где он находится и зачем он здесь.

Свою нечаянную добычу Тиерн торопливо нацепил на себя – а куда было её деть? Чертовы сонки ничего не оставили ему, ни сумки Первосвященника со священными текстами, ни пояса… Ну, ничего!

- Нужно все обыскать! Нужно обыскать все!

Тиерн закинул горящий факел в другую камеру, за решетку, и угодил прямо в казненного; не истлевшая еще ткань и высушенная плоть моментально вспыхнули, осветив на короткое время тесную клетку. Труп сидел, уронив голову на грудь, раскрыв свой костяной рот, словно удивляясь своему нелепому великолепию – плечи его и весь перед его одежды казался сплошным кладом, россыпью камней, вкрапленных в золото, а Венец на склоненной голове был вышиной с локоть, и его острые лучи воинственно топорщились над выбеленным лбом.

И он был прикован – прикован к тому самому стулу! Острые шипы торчали меж костей рук, топорщились под одеянием на ссохшихся ногах…

Пламя охватило его жалкую скрюченную фигуру, и тяжелый драгоценный нагрудник съехал на колени, вычищенный мгновенно горячими языками от грязи и пыли. Тиерн, вцепившись в решетку, выл и улюлюкал, глядя на объятый пламенем скелет, закованный в золотой панцирь. Глаза его горели как у безумного.

Какие богатства! Теперь Тиерн не боялся; даже Палачей – к чему страх? Тот, кто так поспешно убежал сейчас отсюда, тоже наверняка был мародером. И раз он так уверенно ориентировался в подземелье – значит, приходил сюда не раз и не два. И Палачи его не тронули! Значит, и ему нечего опасаться. Только бы найти выход!

Немного успокоившись, Тиерн продолжил восхождение по лестнице.

Дальше шли ступени почти все старинные, из мрамора. Видно, внизу они истерлись и раскрошились так скоро от частого использования. Башня заселялась медленно, этаж за этажом, и чем выше был этаж, тем реже его навещали… Тиерн насчитал еще как минимум восемнадцать склепов, где были замучены короли – короли многих земель и стран, в странной, непривычной одежде, в полном боевом облачении, в кольчугах и латах, похороненные с королевскими регалиями. Интересно, что это было – последняя дань уважения к великим воинам или наоборот, чудовищная насмешка? В любом случае, это было столь грозно и от этого веяло такой мощью, что кровь стыла в жилах.

Дальше были недавние захоронения – Тиерн с содроганием узнавал знакомые медвежьи шкуры, а которые так любила наряжаться сонская знать. Некоторые лица, истлевшие и почерневшие, казались ему знакомыми; в одной клетке, вырванная из сустава, болталась рука, крепко схваченная стальным наручником – несчастного растянули четырьмя цепями, подвесили за руки и за ноги и на грудь положили ему тяжелую каменную плиту… когда-то.

А были и такие склепы, у которых решетка была наглухо заложена камнями и заштукатурена. О том, что когда-то тут был вход, говорили таблички – всегда медные толстые доски, с высеченными на них неизменными словами: «Равновесие – превыше всего». Казалось, что все остальные преступники были словно выставлены напоказ, скрюченные мукой в свой последний час, и это унижало память о них. А кто покоился в замурованных клетках? Быть может, те из королей, уважение к которым заставило Андлолора приказать скрыть от всеобщего обозрения их жалкие останки? Или, напротив, они были подвергнуты такой муке, о которой людям больше и вспоминать бы не нужно? А может, там просто сокровищница – просто замуровали те вещи, что принадлежали казненным? Воображение Тиерна живо изобразило ему целую гору золота, золотой посуды и предметов, сколь бесполезных, столь и драгоценных: каких-нибудь зеркалец, кувшинчиков, гребней и прочих изящных мелочей. Так или иначе, но это надо бы проверить!

Тиерн огляделся – похоже, ничего рядом не было, чем можно было бы взломать кладку. Интересно, что скрепляет камни? Тиерн толкнул их плечом – как будто, поддаются. Похоже, всего лишь известняк, порядком отсыревший и оттого размягчившийся. Значит, стену сделали просто для того, чтобы никто не увидел, что там такое. Или нет?

Не долго думая, Тиерн сунул в крохотную, еле заметную щель Кривой и как следует поднажал. Добрый меч чуть изогнулся, но тут же упрямо выпрямился, выворотив камень из кладки. В образовавшуюся дыру стали видны ячейки решетки, заляпанные кусками известняка, и пахнуло… Бр-р, что это был за запах! Но Тиерну было все равно; любопытство подстегивало его сильнее жажды наживы, и он продолжил разламывать склеп.

Кладка и в самом деле была чисто символичная, и Тиерн скоро проделал достаточную дыру, чтобы просунуть туда факел и рассмотреть, что находится внутри.

Разумеется, никаких золотых гор там не было. Это была такая же пыточная камера, как и прочие, с той лишь разницей, что похоронен в ней был Палач.

Это Тиерн понял, едва увидев огромное тело, подвешенное на многочисленных крючьях к потолку. Мертвый гигант висел, чуть покачиваясь от потока воздуха, проникшего в его могилу через дыру, проделанную Тиерном, и смрад от него расходился тошнотворными волнами.

Замученный насмерть Палач! Вот дела! За какую провинность его так ужасно казнили? Подавляя приступы подкатывающейся к горлу тошноты, Тиерн все же увидел, что у тела отрублены ноги и руки, обезображена голова. И это не единственная могила Палача. Другие замурованные тоже наверняка их. Да что же тут происходило?

- Слава Чиши, Тийна уничтожила это безумное место, – пробормотал Тиерн, поспешно возвращая камни на место, чтобы удушливый запах не преследовал его. – Проклятая страна! Проклятое место! Что это за Король , который ставит свой замок над кладбищем, над костями врагов и над пыточными залами? Что за безумная жажда крови?

Прицепив обратно дощечку, Тиерн собирался было покинуть этот этаж, как вдруг нечто привлекло его внимание.

Он паршиво читал по-карянски, но это слово он знал хорошо. Еще бы его не знать, если почти каждый день его произносишь с яростью!

Полузамазанное штукатуркой, когда-то выбитое на стене, было начертано коротенькое слово, имя обладателя этой могилы, имя того, кто должен был бы гнить сейчас тут.

Шут.

Не веря глазам своим, Тиерн поколупал штукатурку, пытаясь разыскать какую-нибудь другую букву, прочитать другое слово, но их не было!

В этой клетке раньше сидел Шут, дожидаясь своей казни. Вот как. Тут он должен был умереть – по меньшей мере, Тиерн так понял смысл написанного, полузатертого штукатуром. Вот и дата есть – она минула уж тому пять лет назад!