- И еще, – Шут поморщился, словно говорить не хотелось, но он не мог промолчать. – Ты мне друг, царь. Безусловно, ты мне друг. Доказательство тому то, что я до сих пор жив… и ты – тоже, кстати. И потому, что ты мне друг, я скажу – я не могу молчать. Тебе угрожает опасность, но не от рыцаря Натаниэля – вообще забудь о нем, завтра я позабочусь о нем сам. Просто провожу его прочь из дворца, и все.

- О чем ты говоришь? – насторожился Чет.

- Приезжий гость, – произнес Шут, и краска схлынула с его лица; он мучительно потер лоб рукой и застонал, как от сильной боли – боги, боги, что наделал?! Но поздно каяться… – Мне кажется, это принцесса Кинф Андлолор.

Чет подпрыгнул как от удара.

- Что ты несешь?! Она же умерла! Ты сам рассказал, что нашли её могилу! А Первосвященник сказал, что ты опознал её вещи!

- Значит, это была другая женщина, – крикнул Шут, страдая. – Что фата? Её могли украсть, Кинф могла её продать, потерять… Мне показали лишь обрывки старой тряпки и череп – и я лишь сказал, что когда-то эта вещь принадлежала Кинф! В конце концов, это лишь тряпка! Что ты от меня хочешь?! Я говорю то, что вижу, а вижу я знакомое мне лицо, и юношу этого раньше я видел при дворе Андлолора, притом – в юбке! Это женщина, говорю тебе.

- А мои советники в один голос твердят, – ехидненьким голоском произнес Чет, – что на вензеле у него написано, что он – наследник богатейшей династии в Мирных Королевствах, и я склонен им верить!

- Как ты упрям, царь! Ты понимаешь, что она может убить тебя? Вели сию минуту ворваться к ней в комнату и казнить её! У тебя на то есть все права, она женщина-кинф, преступившая законы богов!

- Да ты с ума сошел?! Ты сам кричал о том, чтоб я не смел покушаться на приезжих, и вот тебе на – казнить!

- Тогда просто прогони.

- А коль это и в самом деле наследник Дракона? Мне был бы выгоден мир с кнентом богатого соседа! И плевать мне на то, что принц его – баба-кинф!

- Ты не слышишь меня, царь? Если это – баба-кинф, то это Кинф Андлолор Один. Только она.

- Так докажи мне это! Но если ты, несчастный, мне наврал, и своими подозрениями оскорбишь мне гостя, и он уедет, не заключив со мной никакого соглашения, мне выгодного, я сам прирежу или отравлю тебя, и чихал я на обычаи твоей страны!

- Хорошо, – остывая, сказал Шут. – Я докажу. Кто я? Всего лишь Шут, дурак. Я вызову гостя на поединок, и ты увидишь, что это женщина. Она не сможет даже вынуть свой меч из ножен своими изнеженными королевскими ручками, и все увидят, что она…

- Ну Ин с ней! Пусть! И что дальше? Пусть она баба, и что? Она – драконий приемыш, понимаешь? Я не хочу иметь дело с Драконом.

- Ты просто выгонишь её из страны. И любой Дракон тебя поймет. Женщины-кинф не в чести и по ту сторону гор. Её может признать Дракон, но не мы. И он вынужден будет уважать наше решение, потому что это – обычаи нашей страны. Главное – следи за приезжим, и все.

**************************************

Стоп-стоп-стоп! Не, я не понял. Так это что же получается – Шут, карянин он или эшеб, – и за сонков?!

Ты еще скажи – «наш – и за немцев?!». Вот, получается, так.

Ах, он, изменник!

Да, и сразу – изменник!

Но он же клятву давал, королю присягал!

Ну и что теперь, застрелиться, что ли? Из лука? Почисть мозги, Саня! Ты знаешь, почему он шут?

Не помню…что-то там с…

Принцесске Кинф же он написал письмецо любовное, весьма развратного содержания, осел, а ему ручки-то по самый локоток палачик и оттяпал, чтоб не писал больше пакостей.

Да ну?!

Ну да. По приказу короля, по жалобе наследной Кинф.

Но как же это-то… руки обратно-то..?

Руки-то? Да… Крифа тайком его из темницы выкрал да отдал Савари, а уж тот постарался. Что уж он там делал – неизвестно, но факт остается фактом, прирастил руки и долго прятал беглеца. Но вместе с руками, знаешь ли, и его рыцарство у Шута отняли, и имя – он же говорил? – и клятвы все, значит, забрали обратно.

Да уж, есть резон сердиться.

Да уж есть! А Чет мог бы его велеть убить. Несмотря на все его искусство владения оружием; никто вечно на земле не живет. Однако ж не убил.

Да, сложненькая история.

Сложненькая.

*********************************************

Само собою, спать после всего произошедшего не хотелось. Кровь кипела; ах, как кипела кровь!

Шут дождался, когда уйдет царь и хорошенько закрыл дверь, словно его мысли были материальны и могли выскочить наружу и выдать его.

Прежде всего – успокоиться. Он налил себе вина, стараясь хотя бы перед самим собой казаться спокойным, но это не вышло. Руки его тряслись от возбуждения.

Так; что беспокоит? Кинф; обманывать себя уже смысла нет. Он просто не сможет дольше терпеть её присутствие рядом с собой в мужском платье. Поэтому он и хотел выдать её, чтобы все видели, что она женщина, и чтобы он был рядом с ней, как с женщиной… голова треснет от этих сложных раздумий.

Но если даже она и откроется, то Чет выгонит её из страны.

Выгонит; и покоя не будет и после – Шут уже ясно представлял себе, что тогда он пойдет за ней вслед, в другую страну, преследуя ли, сопровождая ли… Покинет родину, всех, и глупого царя, который так в нем нуждается…

- О, это невыносимая мука! – прошептал он. Ему казалось, что мысли, мечущиеся от ненависти до любви, разрывают его пополам, как выстрелы баллисты разрушают башню. – Что делать?

Сидеть в темной комнате в одиночестве становилось невозможно; казалось, он сквозь толщину каменных стен чувствовал её присутствие, слышал её шепот… прислонившись щекой к холодному камню, он думал, что слышит её шаги, и опущенные веки дрожали.

- Нет, это невыносимо!

Лучше выйти в сад; там холодно, холод отрезвит его. Если повезет, то можно встретить покладистого стража, готового пренебречь своими обязанностями и составить ему компанию за карточным столом. Вместе можно напиться и пойти в ближайший дом с приветливым фонариком над входом – туда, где толстые грубые бабы жирно румянят щеки дешевой помадой, заставляют величать их «дамами» и выделывают невероятные штуки в постели за весьма умеренную плату… Забыться, забыться!

Наверное, неприметный серый плащ, каковым пользуются простые горожане, был у каждого обитателя замка, не только у принцессы. Пожалуй, у Шута он был ещё более замызганный и мятый, чем у неё, порядком залитый вином – темные неопрятные пятна украшали его грудь, – и на полах засохли шлепки грязи. Шут тщательно затянул завязки на груди, пряча фиолетовый костюм с серебром, и натянул капюшон на глаза – мало кто в столице мог похвастаться такой же серебряной роскошной гривой, как и у него, тем более – чистой.

После некоторых раздумий прихватил кошель с монетами – не золото, конечно, золото в столице такая же редкость, как и чистые волосы.

Руки пачкать не хотелось – так он обычно делал, если не хотел, чтобы обращали внимание на его ухоженные вычищенные ногти, просто зачерпывал на улице пригоршню весенней грязи и тер её меж ладонями.

Выбрал перчатки, пожалуй, слишком хорошие для того, чтоб на них не обратил внимания какой-нибудь воришка. А, какая, к черту, разница! Все равно ни для кого не секрет, что господин Шут погуливает в город!

Он влез на кровать, безжалостно топча дорогие подушки, и с силой нажал на круглый диск солнца, маленькую бронзовую пластинку на стене. Стена под его рукой подалась, бесшумно уходя назад, открывая ему темный коридор, выложенный красным кирпичом – увидеть цвета кладки в кромешной темноте он не мог, но знал это наверняка. Он вообще знал каждый камешек в этом подземелье. Шут скользнул в темноту и отпустил диск; стена, дрогнув, сама собой встала на место.

- А-а, это снова ты. Давненько не виделись…

Тихий голос, казалось, раздавался прямо в его сознании, и над головой вспыхнул голубой камень величиной с кошачью голову.

- Давненько, – подтвердил Шут и двинулся вперед. По обеим сторонам тоннеля вспыхивали одинаково круглые голубые Камни, и в их шевелящейся мути угадывались черты лиц, неясные, смазанные, распадающиеся на шевелящиеся волокна тумана…