Над городом разгорался рассвет нового дня.

====== 1.НОЧЬ. ======

Да, Белый, зря мы хорохорились.

Ой, зря! Ой, зря! А что, собственно, ты имеешь в виду?

Как это – что? Мы с тобой чем заняты?

Ну, пишем.

Пишем о чем?

О Кинф.

О куче народа мы с тобой пишем, болван! И всех сразу описать не можем! И скачем с места на место, и путаемся! Зря мы хорохорились.

Ой, зря! Ой, зря-а!

Да ладно тебе, хватит ныть! Лучше продолжим. Чего там у нас следующее?

Вот в чем вопрос.

Белый, лентяй! Думай сию же минуту!

Да ладно. В Городе – утро. В Мунивер – ночь. Чет с Первосвященником…

Стоп – стоп! Об этом мы еще не упоминали!

Да? Ну, так упомянем.

*******************************

Чет, подобрав под себя ноги, восседал на троне, усердно угрызая собственные ногти. Пир давно кончился, столы были убраны, и в полутемном зале остались лишь Первосвященник, первый советник да царь – задумчивый, полупьяный и злой.

Тиерн безмолвно стоял за колонной и потирал ручки – да, да, это случилось! Чет чужестранцем заинтересовался. А это хорошо.

Тиерн был сонком. И родиной его была Пакефида. И он хорошо знал, что такое есть пакефидский принц… но далеко не всякий пакефидский принц знал, что такое есть сонк.

В хитрющей головенке Тиерна прекрасно рисовалась такая картинка: принц – Дракон – сокровища.

Это всегда приходило в голову любому из сонков, хотя, сказать по чести, им мало что приходило в голову в общем; но Тиерн был словно слеплен из другого теста, наиглавнейший Первосвященник Эшебии ныне.

Со своей дикостью племя покончило всего десять лет назад – теперь оно было полудиким. Вслед за Четом, который нашел их и приобщил к благам цивилизации, они перешли через горы Мокоа в Эшебию, завоевали её и осели здесь. Кто-то остался на службе у Чета, кто-то (половчее и похитрее) стал новой знатью – силой или хитростью отняв у менее удачливых соплеменников их часть добычи, они выкупили у Чета земли и замки, принадлежавшие когда-то древним карянским родам, и мирно жили там.

Менее честолюбивые завоеватели, тоже утомленные бесконечной войной, подались в крестьяне – почти в любом городе можно было увидеть прилежного коренастого ушастого торговца, выкладывающего на прилавок на рынке свежий сыр или яйца со своей фермы. Остальные сонки так и остались солдатами, послушными и сильными.

Но не Тиерн.

Тиерн всегда довольно четко представлял, что ему нужно от жизни, и был он далеко не туп, словно его не Чиши сотворил, а какой другой, дееспособный, бог. А иногда он бывал и похитрее самого царя.

Вот и теперь, при виде пакефидца, странствующего принца, ему вдруг горячо захотелось обратно в леса у долины Лекх, во времена, когда командовал он, и четверо таких же дикарей, как и он, прыгали по его приказу с деревьев на проезжающего мимо принца и убивали его, и грабили, и вырывали из груди сердце, и отсылали, издеваясь, Дракону.

А потом шли в кнент, где был траур, и ели там бесплатно раздаваемые поминальные лепешки, и, продав награбленные вещи и оружие, пьянствовали потом в пещере, увешанной драгоценной зеленью, которую нигде продать было нельзя – ведь все драгоценности принцев были украшены их вензелями, а переплавить Драконий металл они не умели – этим искусством владели только специально обученные придворные ювелиры. Расплющить молотком было и жаль, и практически невозможно…

Если быть честным до конца, то можно сказать, что дурной славой племя сонков обязано лично Тиерну, придумавшему такую охоту на принцев.

Их выследил Лекхский Дракон самолично и уничтожил пещеру, выжег лес, словно язву, словно скверну на лице земли, а драгоценности потом собрали на пожарище его люди и отослали по кнентам.

Сонки потом долго не могли найти себе приюта – их гнали и из монастырей, и из лесных приютов, ворота кнентов закрывались перед ними, даже если к ним подходил всего лишь один сонк, и в небо поднимались правящие Драконьи семьи и плевались огнем.

Люди кидали в сонков камнями, и лишь изредка, в большие праздники, когда все были счастливы и забывали все обиды ради того, чтобы побыть беззаботными и радостными, сонков привечали и давали им поесть – как и прежде бесплатно, – но проходил праздник, и старые обиды вспоминались вновь, а прощение так и не приходило. И их не принимали нигде, и никто… кроме Чета.

Ну да ладно. Это дело давно минувших дней.

Итак, Тиерн наблюдал за нерешительно топчущимся первым советником, за обозленным Четом, и хитрые мыслишки шевелились в его голове.

- Все, достаточно! – рявкнул царь, долбанув очередной раз кулаком по подлокотнику. – Советнички… И за что ты носишь звание первого советника?

- Позволь мне, великий Царь, – сладко пропел Тиерн, возникая из темноты, и Чет подпрыгнул, едва не лопнув от злости.

– И ты тут же! Потрошитель трупов! Ну, какого черта тебе надо? По твоей гадкой физиономии вижу – ты что-то задумал.

Тиерн гадко улыбнулся; царь знал о его хитрости и не доверял ему, но и не гнал его – ценил. Потому Тиерн мог позволить себе несравнимо больше, нежели другие сонки.

- Царь, мой ум – ничто по сравнению с твоим, – сладко запел он, кланяясь, чтобы скрыть недобрый огонь в глазах. – Но мне кажется…

– Что? Ну, говори, не тяни осла за хвост!

«Может лягнуть», – мысленно злорадно закончил Тиерн и снова улыбнулся, пририсовывая Чету в своем воображении ослиные уши.

- Он нужен нам, царь, – твердо произнес Тиерн, скосив глаза на ободранную статую Чиши. – Мы можем вернуться в Мирные Королевства, если заручимся его дружбой. Подумай, царь, зачем тебе эта северная неласковая страна?

Здесь длинная холодная зима и люди, замерзшие за длинную зимнюю ночь, злые и молчаливые, упрямые и фанатичные. Их легко убивать, но толку от этого не прибывает. Работать и приносить нам богатства они не желают.

А золото? Здесь золото мягкое и желтое, его и в руках-то держать неприятно.

Нравы и обычаи тут дикие, нам чуждые и непонятные.

А Пакефида… Да в Мирных Королевствах я лучше буду нищим, чем здесь Первосвященником! Там тепло; люди послушны и робки; а если бы мы еще и заручились дружбой такого богатого государя, как этот…

- Хм, – Чет сменил гнев на милость и, подсунув ногу под зад, удобно устроил голову, опершись подбородком о кулак. – Это почему?

- Он богат, – глаза Тиерна разгорелись, он нервно облизнул внезапно пересохшие губы. – Очень богат. А значит, и очень влиятелен.

- Почему ты так решил? Принц как принц… – задумчиво протянул Чет, но видно было, что он заинтересовался.

- Вензеля! Его вензеля! – Тиерн уже не мог скрывать злобно–жадной дрожи. – Это приемный сын Алкиноста Натх Ченского, у него же на лбу… тьфу! На диадеме это написано! А род Натх – один из богатейших в Мирных Королевствах, и на принцев он не скупится.

- Ну, конечно, – усмехнулся Чет, – тебе-то, грабителю, лучше знать. Сколько принцев Ченских ты убил?

- Трое, – Тиерн улыбнулся так радостно и просто, словно речь шла о каком-то приятном и легком развлечении. В памяти его снова пронеслись сцены прошлого – крик, удар, небо над качающимися деревьями, нож, камень в поднятой руке, кровь, стиснутые зубы, злобные, горящие зеленью глаза… удары, еще и еще, кровь..!

- Ну, ну, – насмешливый голос Чета вырвал Тиерна из злобных мечтаний и тот заметил, очнувшись, что его трясет, и ногти впились в ладони. – Ты так и меня раздерешь, священник… А здесь тебе не леса Пакефиды, это уж точно. Так что ты там говорил об этом щенке?

- Он богат! А если мы заполучим его – заручимся его поддержкой, дружбой, – мы заполучим всю Пакефиду! Теперь ты не какой-то незаконный самозваный Император из крохотного кнента, и на тебя никто не будет показывать пальцами и говорить, что ты должен звать на трон Летающего! Ты – царь соседней огромной страны, большей, чем любой из кнентов. Любой Летающий захочет наладить с тобой торговые связи; а если ты будешь зван в дом к этому Натх Ченскому, то ты будешь зван ко всем! А там уж твоя забота, как завоевать любовь и расположение Летающего…