- Ловкий ход, Хатаке. Ты подловил меня, признаю, – выдохнула она, вскидывая руки. – Прими мои поздравления. Мне действительно некогда мотаться по инстанциям. В данном вопросе, время играет против меня. Ведь в акацуках осталась моя…. – Наоми оборвала предложения, заметив как вспыхнули заинтересованностью¬ изучавшие ее глаза дзенина: – Хорошо, так и быть. Можешь остаться, только постарайся не путаться под ногами.

Промолчав, Какаши покачал головой, как делал уж не однократно с того момента, как они переступили порог архива. Похоже, что подобные жесты и телодвижения в общении с ней, начинали входить у него в привычку.

Атмосфера неиссякаемого напряжения, которая постоянно присутствовала между ними, напрягала обоих, и коноховец сосредоточился на свитке в своих руках.

- Имя – Хитаоми Киёмидзу – говорит тебе о чем-нибудь?

- Конечно! – с энтузиазмом отозвалась куноити, радуясь, что они отошли от напряженной темы. Все же ей не доставляло удовольствия собачиться с Какаши, как бы это не выглядело со стороны. – Хитаоми Киёмидзу – личность для клана почти легендарная. В свое время она столько сделал для общины, что отголоски ее деяний чувствительны по сей день, не смотря на то, что прошило не одно десятилетие, как ее не стало. По заслугам перед отечеством, ее вероятно можно поставить в один ряд с такими знаменитыми синоби как Хаширама Сенджу Скрытого Листа. А почему ты спрашиваешь? – озадачилась упоминанием прародительницы Наоми.

- Сама взгляни, – дзенин протянул ей свиток, прочитав который, Наоми с бешено бьющимся сердцем, предчувствуя близость важного открытия, в свою очередь, не удержалась от вопроса:

- Эти подписи…. Учиха Мадара…. Хатаке-кун…. Ты думаешь о том же, о чем и я?

- Что с тобой, Тенши Киёмидзу? Врываешься в кабинет почище своей сестры…. – меланхолично заметила Конан, на симпатичном лице которой обозначилось мимолетное выражение разочарования. Видимо между молодыми людьми состоялся важный разговор и своим вторжением, она невольно помешала им. – Это шаг отчаяния или крик о помощи?

- Простите, Конан-сан…. – покоробившись, сочла необходимым внести ясность Тенши. – Но, ни то, и, ни другое.

Она учтиво склонила голову и густые подросшие волосы, шелковой вуалью скрыли ее бледное, от недосыпа и мучавших мыслей лицо. Скорбь подкосила ее. Она вымотала ее морально и Тенши уже с трудом выносила пронизывающий взгляд Лидера, прикрепившийся к ней с того момента, как она зашла в кабинет.

Рениннган…. Его взгляд сегодня был по-особенному неподъемен. Казалось, своей властной проникновенностью он пригвоздил ее к месту, и она почти физически ощущала, как горит пол под ее ногами. Пейн смотрел на нее с оттенком привычной надменности, но за его взглядом таился нескрываемый интерес. Тенши понимала, он изучает ее, как какую-нибудь диковинную вещь, попавшуюся на глаза, пытается проникнуть в голову, выведать то, что скрыто под твердой костной оболочкой черепа.

Почему? Он находил ее интересной? Она заинтриговала его или же акацуки не ожидали от нее такой выдержки?

Они надеялись, что известие о смерти Наоми подкосит ее, лишит присутствия духа и она, надломанная, падет к их ногам, ревя и раскаиваясь в содеянном?!

Не бывать этому?! Во имя клана, во имя светлой памяти сестры, она обязана была проявить стойкость. Так поступила бы сестра, так предписывали законы клана. В общине были установленные твердые правила, нарушить которые означало подписать себе смертный приговор, сколь бы незначительным не казался проступок в глазах общества, от банальной трусости и нерадивости до традиционного ритуала похорон. На кладбище запрещалось плакать. Провожать покойных в дальний путь, в их последнюю дорогу полагалось молча. Она тысячу раз нарушила данный завет, но упрекнуть ее в этом уже было некому. Поэтому сейчас все держалось только на ее совести и ослабшей от горя, силе воли.

- Мной движет объективная необходимость. Речь идет о всей организации в целом. Акацуки застоялись, вы и сами уже должны были это заметить. Вы держите бойцов в бездействии, по-сути, буквально заперев их в стенах селения, и это действо, то есть, бездействие, разлагающе сказывается на микроклимате коллектива. Ослабьте поводок пока не поздно, Лидер-сама, – игнорируя неодобрительный взгляд Конан, Тенши обратилась напрямую к Пейну. – В противном случае, ваши цепные псы растерзают друг друга.

- Странные аналогии…. – заключил нукэнин, не перебивая, выслушав ее. – И еще более непонятные умозаключения. Мы говорим об акацуках, не так ли? В таком случае, не вижу связи. День-другой отдыха никому не помешает. Тебе ли не знать, что наши парни работают не покладая рук, ради процветания организации.

- Вам видней, но посудите сами. Люди стали нервными. Вы отправили на миссию Итачи и Хидана, но остальные также рвутся в бой. Атмосфера накаляется. В кулуарах организации поговаривают о наличии любимчиков. Подумайте, нужны ли вам внутренние стычки тогда, когда у акацук и без того врагов хватает? Это лишние жертвы, лишние потери! День-два говорите? Подобные выводы применимы к обычным синоби, но не ниндзя, же класса акацук, чей костяк составляют сплошь синоби-нукэнины, по большей части непривыкшие мириться с неугодным положением вещей.

- В корне неверно, Тенши. – возразил Пейн, в поисках поддержки обратив взор на Конан. Пытаясь казаться сдержанной на глазах у подчиненной, куноити, тем не менее, ответила ему едва заметной ужимкой, которую при определенных обстоятельствах можно было квалифицировать как улыбку. – Я лучшего мнения о своих людях. Но вот ты, Тенши Киёмидзу, проявляешь удивительное рвение в заботе о тех, кого каких-то несколько месяцев считала кровными врагами. Подозреваю, ты в большей степени печешься о собственных интересах.

- Вы вправе подозревать меня в худшем…. – отвела глаза девушка.

- Согласись, у меня на то имеются веские основания. Наоми задала тона взаимоотношениям между акацуками и Киёмидзу, и нет гарантий, что ты, ее родная сестра, не сыграешь с нами ту же шутку. Плоть от плоти, как водится.

Тенши качнулась, стиснув зубы. Ей по-прежнему не было доверия….

Сестра…. Упоминание он ней, даже незначительное, болью отдавалось в сердце. Резко вскинув голову, она с нескрываемой ненавистью взглянула на синоби, не сумев подавить это в себе.

- Все верно, я Киёмидзу, как и Наоми. У нас одно происхождения, единая кровь, – отчеканила Тенши, четко проговаривая каждое слово. Каждая фраза раздирала ее сердце в клочья, которое от боли кровоточило, словно открытая, незаживающая рана. Изнывая от муки, Тенши искусственно заставляла себя быть жестокой, вслух порицая сестру, она мысленно просила у не прощения. – Но я не Наоми. Не предательница. Будь это иначе, я не стояла бы перед вами, моля о миссии, ибо не нуждаюсь в подачках. Не стану скрывать. Мне все так же отвратительны акацуки и все ваши крамольные планы по захвату хвостатых и переделу сфер влияния в мире синоби. Я далеко от мыслей о мировом господстве и не намерена демонстрировать абсолютное принятие, которого в моих мыслях и в помине нет. Не лукавя, признаюсь, в организации меня держит лишь данное когда-то слово. Наш договор…. Его я намерена исполнить до конца. Клянусь честью Киёмидзу.

- Учиха Мадара….. – по слогам проговорила Наоми. Ее бирюзовые, широко распахнутые глаза в очередной раз пробежались по строчкам каллиграфии древнего артефакта. Она не понимала, нет, не понимала. Очевидно, она что-то упустила, не уловила сути. И это было странно и не особенно приятно осознавать.

Она внезапно почувствовала себя глупой и недалекой, не способной проникнуть в суть даже элементарных вещей. Что отнюдь не способствовало укреплению самооценки. Девушка снова и снова перечитывала свиток, попыталась вникнуть в содержание.

Старый, потрепанный документ представлял собой своеобразный мирный договор, основными участниками которого выступали два некогда конфронтующих клана – Учиха и Киёмидзу. В свитке четко, черным по белому, были прописаны обязанности обеих сторон по мировому урегулированию, сформулированные, по мнению Наоми, в весьма примитивной, не продуктивной форме, базирующиеся на каком-то непонятном соглашении, подробности которого, видимо должны были быть изложены в приложении. Они с Какаши перелопатили ячейку, которая была отведена под материалы касательно Учиха, но ничего не обнаружили. Вероятно, документ был утерян или изъят соответствующими органами или лицами, заинтересованными в сокрытии данной информации. Так же в конце свитка, как ремарка, подводящая подитог условий договора, бегло упоминалось о свадьбе. Когда и между кем она должна была состояться, опускалось, оставаясь загадкой.