- Правда, - согласился я. – Скажите, доктор… - тут я глянул на бейджик с именем на халате и поправился:

- Скажите, Евгений Степанович, а что там насчёт охраны?

- Вас охраняют, не беспокойтесь, - ответил врач. – Ваш адвокат весьма обеспокоен тем, что случилось… Он не велел допускать к вам никого, даже вашу мать.

- А она пыталась меня навестить? – спросил я враз осипшим голосом.

- Правду сказать, - вздохнул врач, - нет, не пыталась. А вот господин Свирский – пытался, и весьма настойчиво.

- Кто? – удивился Антошка.

- Валик, - ответил я. – Новый муж моей мамы, я тебе рассказывал. Ну, с этой стороны всё понятно…

На душе было тошно. Ох, мама… Ну зачем ты так со мной? За что? Или ты показывала любовь ровно до той минуты, пока был жив мой отец? Вот он-то меня действительно любил… твоя любовь ко мне была дивидендами, мама… ты их выплачивала мне, пока тебе был необходим основной капитал - отцовская любовь… Но вот когда его не стало, отпала необходимость притворяться…

- Эй, - потеребил меня Антошка за плечо, - ну не расстраивайся, Холодочек… Мои тоже в больнице не появились, правда, деньги на счёт перевели и открытку прислали… С пожеланиями выздоровления. Даже похвастаться не перед кем было…

И тут Антошка заулыбался – чисто ясно солнышко. И спросил:

- Ничего не замечаешь? А?

Я, если честно, не заметил ничего, но, вспомнив обещание, данное мне Шан-Лашайей, быстро сказал:

- Слушай… я думал, мне показалось… Ты расти начал?

- Вот!!! – радостно вскрикнул Антошка. – А ты, Мурик, говорил – не заметит, не заметит! Точно, расти я стал! Уже на целых два сантиметра подрос! Вот! Доктор говорил, что это стресс запустил ранее не работавшие функции гипофиза. А я думаю, что это всё чушь, и это просто чудо! И с тобой тоже – чудо! Ты ведь понимаешь?

Это хорошо, что к этому моменту врач уже успел покинуть палату. А то разговор у нас пошёл такой, что он бы ещё и психиатра мог позвать… Для дополнительного обследования.

- Конечно, понимаю! – прошептал я в ответ. И тут меня словно озарило:

- Скажи, Антош… А с тобой сестрички ни о чём не говорили, когда меня Шан-Лашайя увела?

- Говорили… - отозвался Антошка. – О том, что можно вылечить только… только…

- Только одного из нас? – спросил я.

- Да, - тихо ответил Антошка. – И я сказал – пусть лучше ты будешь здоров…

- А я Шан-Лашайе то же самое сказал… - отозвался я. – Только про тебя…

- Вот заразы! – стукнул кулаком по тумбочке Антошка. – Сколько можно нас проверять?

- Не сердись на них, - улыбнулся я. – Главное, что мы теперь оба будем здоровы. Оба. Понимаешь?

Тут Мурик, решив, что мы уже достаточно наговорились, выдал. Мысленно, конечно:

«Ну, воот… А про меня даже и не вспоминаете… А я тут сижу, сижу…»

- Муричек! – обрадовался я и принялся тискать рыжика. – Ты всё-таки можешь общаться мысленно!

«Конечно… - ответил мьяли. – И вы можете. Попробуйте – и у вас тоже получится. Шан-Сурайя сказала, что это – бонус… и ещё кое-что к вам придёт… В своё время… Только, конечно, силы той уже не будет. Ушла от вас магия Воды, вы ж теперь не Чоуроджи».

- Ну и ладно, - рассмеялся я. – Переживём как-нибудь.

И тут меня пронзила ужасная гипотеза:

- Мурик! А ты что, теперь всё время кот?

«Нет, конечно, - гордо возмутился мьяли. – Мои превращения от количества магии в мире не зависят – это такая расовая особенность. Просто… Ну, как я ещё могу с вами здесь быть? А вот когда вас вылечат – я почти всё время человеком буду… мне Сурайя сказала, что я должен со-ци-а-ли-зи-ро-вать-ся. Вот. Чтобы у вас неприятностей не было».

Я обалдел. Похоже, хитроумные Сёстры предусмотрели очень многое. Вот и славно. Главное сейчас – в норму прийти… И отыскать Пригова, пока он дел не натворил. Как бы то ни было, моя мама – это моя мама. И неведомая мне маленькая сестрёнка, которая вообще ни в чём не виновата. И я не позволю этому упырю разрушить им жизнь. Не за тем я сюда возвращался.

***

Последующая неделя прошла относительно спокойно – мне кололи какие-то общеукрепляющие уколы, витамины и делали массаж, УВЧ и магнитотерапию, чтобы поскорее возвратить в более-менее приемлемую форму мышцы. И дело даже не в том, что доктора торопили нас – эти милые люди уже поняли, что с деньгами нет особых проблем, и готовы были лечить нас вечно, но тут уж мы были против. Дело в том, что я прекрасно понимал, что время, увы, работает не на меня. Раз уж в больнице появлялся Валик – значит он в курсе, что покушение не удалось и мы живы. Опять живы. А значит, Хозяин в любой момент мог активизироваться. И это мне не нравилось больше всего.

Мне и невдомёк было, насколько быстро я прихожу в норму, врачи были удивлены, не понимая, с чего вдруг такие результаты, но своими сомнениями со мной делиться не торопились, ведя себя как с самым обычным больным, а я… Я тем временем осваивал ходунки.

Нет, ноги мне подчинялись безоговорочно. Однако за три года бездействия мышцы настолько ослабели, что сейчас мои слабые ноги не могли поднять моё подросшее тело. Вот и приходилось пока пользоваться ходунками, как какому-нибудь дедушке с прогрессирующей болезнью Паркинсона. С помощью ходунков я довольно резво ковылял по больничному садику, обычно в сопровождении Антошки с Муриком. Но в этот день симпатичная сестричка предупредила меня, что со мной хочет увидеться адвокат. Так что в этот раз по дорожкам садика мы ходили вдвоём, а Антошка – практически выздоровевший, сидел вместе с Муриком в беседке, увитой плющом, и играл в шахматы с одним из выздоравливающих больных, которому тоже разрешили прогулки.

Адвоката, спасшего нам жизнь, звали Артур Владимирович Морозов. И он действительно был честным человеком, за что мне оставалось только благодарить всех богов скопом, поскольку я всё ещё был слишком беспомощен, чтобы предпринимать какие-либо активные действия.

- Хорошо выглядишь, Мстислав, - улыбнулся он мне, - рад, что твоя подвижность так быстро восстанавливается. Знаешь… У меня есть для тебя две новости – одна хорошая, а другая - не очень… С какой начинать?

- Давайте в любом порядке, - сказал я, продолжая сосредоточенно считать про себя шаги. Когда мне разрешили прогулки, я поставил себе цель – проходить каждый день тысячу шагов. И в первый день чуть не умер от боли, сделав всего триста – так протестовали отвыкшие от нагрузки мышцы. Доктор меня выругал и назначил ещё две процедуры – плавание и «сухое купание». Последнее представляло собой бултыхание в небольшом бассейне, заполненном небольшими разноцветными шариками. Мне казалось, что это так-то уж слишком… по-детски, и врач разъяснил мне, что такое действительно применяется в лечении детей, больных ДЦП, но и мне это определённо не повредит. Уж не знаю, что помогло – бассейн, эти самые шарики, массаж или ещё что, но сейчас я заветную тысячу шагов наматывал, хоть и в несколько приёмов. Всё равно приходилось садиться и отдыхать. Правда, сейчас – всего два раза.

- Может быть, присядем? – спросил адвокат.

- Чуть позже, если можно, - ответил я. - Через сто шагов. Я вас слушаю, Артур Владимирович.

- Тогда начну с хорошей, - сказал адвокат. – Все бумаги готовы, завещание проверено, я привёз пакет документов, осталась только твоя подпись, и ты будешь очень богат. Всё имущество Александра Холодова переходит к тебе согласно его завещанию. Немаленькая сумма. Очень немаленькая. Плюс приносящая большую прибыль компания. Твоей матери остаётся пожизненное содержание – впрочем, весьма щедрое, и ваша городская квартира.

Я вздохнул и вежливо поблагодарил адвоката. Если бы было возможно, я бы отдал всё… лишь бы отец был жив. Но это не смогли исправить даже Богини…

- Ты не рад? – спросил адвокат.

- Рад, конечно, - ответил я, – теперь я могу осуществить все свои планы. Учиться пойду… в общем, много чего хочется, но это пока в перспективе. Но сейчас меня другое беспокоит. Почему мама ни разу не зашла? Доктор говорил, что её известили о том, что я в порядке…