Слуга отправился на дальний хутор и вернулся весь бледный и растерянный. Оказалось, что несчастный итальянец каким-то образом исчез из запертого погреба, не оставив никаких следов и просто растворился в воздухе. Иван перепугался. Ведь, если каким-нибудь чудом Джакомо сможет добраться до властей – ещё неизвестно, как обернётся эта история.
Некоторое время он вздрагивал от каждого шороха, но потом успокоился, решив, что Джакомо всё-таки погиб и кости его растащили лесные звери.
Между тем, время шло, Соломонида родила сына, названного уже совершенно по-русски – Фёдор Иванович. Что же касается сына Марьюшки, крещёного Яковом, то он не только не умер в младенчестве, но и сумел выправиться, выровняться и годам к четырём был уже на диво здоров и смышлён.
Соломонида сдержала слово, данное Марьюшке – она заботилась о мальчике, он стал товарищем по играм для маленького Фёдора, их обучали одни и те же учителя, и она не раз просила мужа дать Якову вольную, тем более, что с детства он рос способным, особенно ко всякого рода искусствам. Иван же Готлибович всякий раз отказывал. Неизвестно, что двигало им – то ли затянувшаяся месть, то ли остатки любви к женщине, чью жизнь, как и жизнь её возлюбленного, он загубил своими руками.
Между тем маленький Яков проявлял столь удивительные для его возраста способности к живописи, что Соломонида пригласила заниматься с ним специального учителя, который через год заявил: «Видит Бог – мне его учить более нечему! Хоть сейчас в Академию Художеств!» Соломониде понравилась эта мысль, и она похлопотала через отца о том, чтобы одиннадцатилетний Яков Скоропов, дворовый человек Ивана Готлибовича Моргауза был допущен к экзаменам в помянутую Академию. И что самое интересное – был принят.*
Шесть лет обучался он в Академии, а на седьмой год академическое начальство испросило разрешения послать Якова Скоропова в Италию, как одного из самых успешных выпускников, для продолжения обучения за казённый счёт. Иван Готлибович, под влиянием благоразумной и строгой жены сильно исправивший свой дурной характер и уже успевший прослыть меценатом и филантропом, не нашёл повода для отказа, да и Соломонида Авксентьевна была весьма довольна успехами воспитанника, так что семнадцатилетний Яков отправился в Италию, где и обучался в течение пяти лет живописи и архитектуре. Вернулся он в Уездный Городок уже взрослым человеком, очень остро ощутил своё подневольно состояние. Вольные нравы в Академии, свободная жизнь в Италии не позволяли Якову до сей поры осознать свое рабское состояние. Но вот теперь…
Конечно, он питал самую живую благодарность к Соломониде Авксентьевне, да и Фёдор, его бывший товарищ по детским играм, делавший ныне успешную военную карьеру, вырос слишком либеральным, чтобы попрекать Якова его происхождением, но… Не понять, кто он отныне такой, Яков не мог. К тому же, в Италии произошла некая встреча, которая позволила Якову по-иному взглянуть на жизнь.
Тем не менее, юноша с головой ушёл в работу, поражая обитателей Уездного Городка новомодным для провинции классическим стилем. По его проекту был перестроен городской особняк Моргауза, затем – дом помещика Пичугина, после было возведено новое здание Дворянского Собрания, городской театр… Заказы сыпались на юного архитектора, как из рога изобилия, и, надо сказать, он вполне заслуживал своей провинциальной славы.
Работа юного таланта щедро оплачивалась, но получал оплату его хозяин – Иван Готлибович. Конечно, Яков пользовался куда большими привилегиями, чем любой другой крепостной, у него были хорошо обставленные комнаты, удобная мастерская, прекрасная, современная одежда, кое-какие деньги, он даже порой обедал за одним столом с хозяевами… но сам собой он распоряжаться был не волен. Видя страдания юноши, Соломонида, давно желавшая видеть его свободным, вновь приступила к мужу с требованием дать Якову вольную, но тот упёрся.
Почему? На этот вопрос и сам Иван не мог бы уже дать внятного ответа. Роковые страсти молодости давно улеглись в нём, теперь это был абсолютно обычный богатый провинциальный помещик, совершенно не склонный к мучительству и тиранству, слегка побаивающийся свою жену и искренне любящий сына и дочь, но…
Вернувшийся из-за границы Яков до такой степени напомнил ему Марьюшку в расцвете молодости и красоты, что отпустить его престарелый помещик был просто не в силах. Это желание держать юношу при себе, было сродни желанию коллекционера обладать неким шедевром, не давая бросить на него ни одного постороннего взгляда.
И такое положение не могло не привести к очередной трагедии.
Однажды Соломонида Авксентьевна с сыном и дочерью отбыла в гости к брату. Женщина рассчитывала вернуться к вечеру, но начался проливной дождь, и брат уговорил сестру заночевать, так что в имение они добрались только поутру. Добрались, чтобы узнать страшную новость – Иван Готлибович Моргауз был обнаружен мёртвым в своей постели, а дворовый человек Яков Скоропов пропал бесследно. Больше никто и никогда не слышал о нём, и, хотя местные доктора после осмотра тела Моргауза признали смерть ненасильственной, старики, ещё помнившие историю Марьюшки и Джакомо, шептались по углам о том, что юный архитектор каким-то образом узнал о несчастной судьбе своих родителей и сумел отмстить их мучителю при помощи чёрного колдовства, коему выучился за границею. Говорили, что он продал душу дьяволу за эту месть и черти забрали его в ад… Много чего говорили…
Хотя был ещё один примечательный факт – ни Соломонида Авксентьевна, ни её сын Фёдор никогда не сказали о Якове Скоропове ни одного плохого слова. Словно они тоже что-то знали…
*Чистая правда, в том смысле, что в Академию Художеств принимали и в более юном возрасте. Александр Иванов, автор «Явления Христа народу» был принят туда девятилетним, Карл Брюллов - одиннадцатилетним. И то, что крепостные там обучались – тоже правда. Например, Орест Кипренский, автор знаменитого портрета А.С. Пушкина, поступил в Академию, будучи крепостным.
========== Глава 34. Самоубийца и другие подробности ==========
Внимание, пока не бечено!
Дочитав историю Якова Скоропова до конца, Макс выключил ноут, аккуратно поставил его заряжаться, и, откинувшись на подушки, задумался.
Теперь, во всяком случае, было понятно, каким образом в России оказались потомки рода Скорпетти. Хотя на момент своего таинственного исчезновения Яков женат не был, это совершенно ничего не значит. Да и таинственно исчезнувший Джакомо был достаточно молод… Интересно, ему удалось вернуться в Италию? И почему он так долго терпел издевательства Моргауза, если мог бежать? Или в нём под влиянием пыток и издевательств проснулась некая генетическая память рода?
В любом случае, беглый, без денег, без связей… и он ведь даже по-русски толком не говорил, чтобы объяснить своё печальное состояние… Мог, конечно, встретить доброго человека, который оказал бескорыстную помощь, но, скорее всего, попросту погиб… Или, как вариант – сумел прибиться к тогдашним уголовничкам. Иллюзий-то на момент побега у парня скорее всего никаких уже не осталось… И вообще, гадать тут можно до бесконечности – как и в случае с Яковом. Хотя, в рассказе о нём упоминалось о некой роковой встрече в Италии – возможно уцелевшая родня каким-то образом вышла на парня, и не только архитектуре и живописи он там обучался. И ведь вернулся же, хотя прекрасно знал, что оставшись в Италии, будет свободным человеком. Возможно – чтобы не подводить свою опекуншу. А возможно – из желания отомстить убийце родителей. Дети – они ведь очень многое понимают, наверняка до одиннадцати лет Яков так или иначе сумел познакомиться с семейной историей. М-да… А потом подзадержался в России и завёл там семью? И сейчас его потомки возобновили вендетту против Гольдони?
