Обе цыганки, когда за ними захлопнулась железная дверь, тут же перестали орать и материться и не с меньшим интересом уставились на Киру.

- Ай, гаджи…* - протянула старшая.

- Какими судьбами, гожо чяй**? – поддакнула младшая.

- Я не… понимаю… - выдавила Кира. Цыганки выглядели злющими и опасными и ей вновь стало страшно.

- На дар!*** - сказала старшая. – За что присела, красавица? Небось, не виноватая ты ни в чём? Обурели вконец эти менты поганые, волчары позорные… Вот нас, честных женщин, ни за что, ни про что схватили… Ну что такое пять грамм дури – ни плюнуть, ни понюхать…

- Точно, бабушка, - поддержала младшая. – А что я этого мента за руку укусила – так он мне в лифчик полез! А я девушка честная… А ты что, гаджи?

- Я… я ничего… - продолжала отнекиваться перепуганная Кира.

- А вот давай, красавица, ручку, погадаю, - протянула старшая. – Всю правду скажу – что было, что будет, чем дело кончится, на чём сердце успокоится… И приведёт ли тебя дальняя дорога в казённый дом… с решётками на окнах… Ручку позолоти!

- Бабушка, у неё серёжки красивые… - мечтательно протянула девица.

- Ай, отстань, бэнгоро!**** - протянула старшая, - потом разберёмся, время много, ночь длинная… Менты тоже люди, тоже спать хотят… Давай, красавица, ручку, гадать буду… А уж позолотишь… чем придётся.

И старая цыганка ласково улыбнулась, отчего Кире сразу же нестерпимо захотелось в туалет.

*Гаджи (цыг.) – девушка, не цыганка.

**Гожо чяй(цыг.) – красавица.

*** На дар! (цыг.) – не бойся!

****Бэнгоро (цыг.) – чертёнок.

========== Глава 24. Снова - прошлое? ==========

Внимание, пока не бечено!

Внимательно изучив дело, Макс крепко призадумался. То, что пожар на улице Пролетарской Диктатуры был явным поджогом – было ясно, к гадалке не ходи. Фотографии, приложенные к делу, были отпечатаны нечётко, пожарно-техническая экспертиза проведена кое-как и вывод – взрыв бытового газа – смотрелся примерно так же органично, как седло на корове.

А вот по поводу исчезновения Пруса и Неволина были приложены показания соседок - двух бабушек-пенсионерок, проживавших напротив – в уцелевших домах 54 и 56. Одна из свидетельниц маялась бессонницей и видела, что свет в квартире, служившей ювелирам одновременно и мастерской, горел допоздна и погас только часа в три ночи. Никто из дома не выходил, никто не входил, и бабулька отправилась в постель, надеясь всё-таки немного поспать. А через час её разбудили пожарные сирены. Вторая свидетельница подтверждала показания первой, с той только разницей, что она видела момент возгорания. Только вот сначала записанная опером… ага… Куриловым С.В. фраза бабули звучала: «С трёх сторон полыхнуло, и звук раздался, словно машина отъехала…», а вот во втором протоколе, который заполнял уже некий следователь Силин, фраза звучала уже по-другому: «Полыхнуло на втором этаже, где была ювелирная мастерская, и звук раздался, будто взрыв…»

Затем было несколько записей о том, что мероприятия по розыску Пруса и Неволина результатов не дали и дело об их исчезновении передано в отдел по розыску пропавших людей. Кстати, больше фамилия Курилова ни в одном из документов дела не упоминалась.

Макс аккуратно переписал фамилии и адреса бабулек-свидетельниц и окликнул Курилова:

- Сергей! Вопрос можно?

- Валяй, - откликнулся Курилов.

- Ты ведь занимался этим делом? Вон, и один из протоколов опроса тобой составлен…

Курилов медленно подошёл к столу Макса и спросил:

- Где? А… понятно… Ну да, это было первое дело, занимался. Но там ничего сложного не было, обычный поджог, и потом меня перекинули на другое. Так что я об этом деле и не знаю ничего толком.

- Врёшь, - спокойно сказал Макс.

- А ты что ко мне в душу лезешь, мать Тереза? – огрызнулся Курилов. – Даже если и вру – тебе-то что? Парни эти давно в могиле… Хочешь бесплатный совет? Не лезь ты в это дело! Не лезь! Если жить хочешь!

- Жить? – с холодным презрением произнёс Макс. – Как ты, что ли? Посмотри на себя, Курилов… Ты же призрак. Ты только и можешь, что пить потихоньку с утра, надираясь к вечеру. Сделай уже одолжение этому миру – сдохни. Потому что ты уже мёртв.

- Не могу, - тихо сказал Курилов без всякой обиды в голосе. – Ежели я руки на себя наложу, то уж точно с Олюшкой и Юркой больше не встречусь. Ты хорошо работаешь, психолог. Дразнишь меня, чтобы я из себя вышел и тебе помогать захотел? Не выйдет. Христом-Богом тебя прошу – не лезь ты в это дело. Ведь тебе наверняка есть, что терять.

- Полезу, - вздохнул Макс. – Теперь точно полезу.

- Дурак! – с отчаянием в голосе крикнул Курилов.

- Может быть, - отрезал Макс. – Меня ведь не просто так к тебе привели. А чтобы я проникся, испугался и уехал из вашего гадюшника навсегда. И ты знаешь, кто этим рулит, правда, Курилов? Чем тебя держат? Чем?

- Уходи, - спокойно сказал Курилов. – Уходи. И не лезь на рожон. Не светись. И никому не верь. А я скажу… скажу, что от меня хотят услышать. Что ты отработаешь факты и спокойно уедешь, никого не беспокоя. Я не собираюсь тебя подставлять, идиот. Но не жди от меня помощи. Мне нечем тебе помочь.

Макс молча собрал свои записи и подал Курилову папку с делом.

- Счастливо…

- Прощай, – холодно ответил бывший опер.

***

Гостиница «Лесная сказка» тоже представляла собой образчик провинциального классицизма, правда на сей раз, помимо фальшивых колонн, фасад украшали барельефы с изображением длинноногих Марсов, воодушевляющих войска на битвы и крылатых нимф в неприлично коротких туниках. Нимфы дули в трубы, держали в руках лавровые венки, коими готовились увенчать героев, и торжественно грустили над живописными руинами.

Слегка удивлённый этой тематикой Макс, поинтересовался у женщины на ресепшн, отчего это гостиница украшена столь неоднозначно. Женщина улыбнулась и протянула Максу буклет из стопки на стойке, сказав, что там всё написано, а потом поинтересовалась, какой номер желает снять товарищ.

Макс быстро ответил, что у него назначена деловая встреча с господином Рикардо Гольдони. Женщина расплылась в улыбке и сказала, что господин Гольдони, конечно же, предупреждал о встрече и уже ожидает в номере 24, это второй этаж, налево по коридору.

Макс кивнул, поблагодарил женщину и отправился на второй этаж по роскошной красной плюшевой дорожке с маленькими золотыми кисточками. На площадке второго этажа стояло жизнерадостно улыбающееся чучело медведя в кумачовой рубахе с балалайкой в лапах, что, в сочетании с плюшем и кисточками, производило совершенно убойное впечатление.

Похихикав над бедным Топтыгиным, Макс повернул налево и вскорости нашёл номер 24, а когда он постучал, Рикардо Гольдони откликнулся:

- Входите! Не заперто!

Макс вошёл. Рикардо Гольдони вежливо поздоровался с ним и спросил:

- Вы что-нибудь выяснили… о Маттео?

- Пока нет, - ответил Макс, прикидывая, стоит ли рассказывать Рикардо о несчастной судьбе Алевтины Неволиной и исчезновении её сына. Потом всё-таки решил – стоит.

- Я кое-что должен вам рассказать, Рикардо, - сказал Макс. – Это не слишком приятные новости, но кое-какой свет на исчезновение ваших внучек и внука они прольют.

И начал рассказывать о судьбе Алевтины Неволиной и её сына Антона.

Рикардо Гольдони слушал внимательно, ничем не выдавая своих эмоций. А когда Макс закончил рассказывать, Гольдони сказал:

- Вот оно что… Значит и Моника осталась в живых. Если бы я знал… Я забрал бы Антони к себе… Вы говорите, что он – талантливый ювелир, и что серьга Маттео – его работы?

- Да, - кивнул Макс.