Так и дожил Адам до одиннадцатого класса, после которого, по совету дяди, собирался поступать в финансово-экономический институт. С математикой у него было неплохо, а специальность бухгалтера, с точки зрения родни, вполне подходила тихому спокойному мальчику. У Адама, правда, были другие планы насчёт собственного будущего, но его никто по этому поводу не спрашивал, а делиться этими планами с кем бы то ни было Адам не собирался, боясь подвергнуться осмеянию или, ещё хуже, презрению. Адам хотел стать модельером, но дяде и тёте об этом даже и заикаться не стоило. Но проблемы стоило решать по мере их поступления, а самым главным для Адама было – более или менее нормально закончить школу.
Однако беда пришла с той стороны, с которой не ждали. Адам влюбился. И влюбился не в одноклассницу… и даже не в молоденькую учительницу… и не во взрослую красавицу-соседку… Влюблённость Адама к женщинам не имела ни малейшего отношения.
Он влюбился в парня. Как его так угораздило – Адам и сам не понял, просто в один прекрасный момент посмотрел на среднюю парту во втором ряду, за которой восседал местная знаменитость , спортсмен и просто красавец Михаил Докушев. Вот уж кто был идеален… Всё при нём…
Михаил умудрялся отлично учиться, заниматься спортом… и крутить многочисленные романы с признанными школьными красавицами. Был он мил, весел, щедр и с каждой своей пассией умудрялся расставаться легко и пребывать в дружеских отношениях. Правда, ходили слухи, что хороший мальчик Миша может быть и мстительным, и злобным, и склонным к жестоким шуткам. Но говорили об этом немногочисленные Мишины недоброжелатели. А сам же Миша Докушев то ли в самом деле был хорошим мальчиком, то ли умело придерживался правила: «Не гадить там, где ешь». Но в любом случае, Адам понимал, что его страстная влюблённость не имеет будущего и старался изо всех сил, чтобы его нездоровое внимание к Докушеву не заметили. И ему казалось, что он хорошо с этим справляется. Увы, только казалось.
Прошло несколько недель. Адам весь извёлся, стал хуже учиться и даже начал покуривать, и вдруг… Вдруг объект его страсти обратил на него внимание и небрежно, как он это всегда делал, пригласил на дачу, отметить день рождения. Если бы Адам был в состоянии задуматься - с чего вдруг такое внимание, он бы отказался. Но к тому времени он уже был не в состоянии мыслить логически и приглашение с удовольствием принял. И даже подарок купил – красивую серебряную цепочку. Для этого ему пришлось истратить все деньги, заработанные за лето, но Адам ни о чём не жалел.
А вечером за ним заехал Докушев на красивой дорогой машине. За рулём сидел парень лет двадцати, которого Миша представил, как своего кузена. Ни о каком кузене Адам раньше и слыхом не слыхивал, но он рассудил, что вообще знает об однокласснике очень мало. Так что Адам совершил вторую ошибку - спокойно сел в машину и поехал на таинственную дачу. Дача оказалась небольшим домиком в глухой, почти необитаемой деревне, но и этот факт Адама не насторожил, хотя все знали, что у Миши состоятельные родители, и вряд ли у них такая стрёмная дача.
А вот потом… Все гости Докушева, как на подбор, были старше его. Ни одного знакомого лица, ни одного одноклассника… Это уже показалось подозрительным даже наивному Адаму, но Миша пустил в ход всё своё обаяние, и Адам успокоился и даже выпил предложенный ему бокал вина.
А вот потом начался настоящий кошмар. После выпитого у Адама странно закружилась голова, всё тело словно запылало, и соображалка выключилась напрочь. Так что, когда Докушев увёл его на второй этаж и начал раздевать, Адам не сопротивлялся, только шептал, как он любит Мишу… Дальнейшее он помнил совсем смутно – как Миша раздел его, отвёл в ванную, а потом… потом взял – жёстко и грубо. Было больно, Но Адам терпел, ведь он любил Мишу… Или думал, что любит. А потом, когда всё кончилось, Докушев потрепал Адама по щеке, назвал «недурной сучкой» и вышел, оставив растерянного парня. Одного.
Но один Адам оставался недолго. Пришли другие гости и кошмар продолжился. Адам плакал, умолял отпустить его, он понимал, что выглядит жалким сопливым щенком, но ничего не мог с собой поделать. Конечно, никто его не отпустил – кажется, его слёзы и мольбы заводили мучителей ещё больше. Адам понял это… и в этот момент в его груди словно что-то треснуло и сломалось… Чувства умерли, превратив странного, нелепого, но живого парня в куклу. В послушную игрушку, которой не страшно, не больно, не стыдно… такая игрушка быстро надоела мучителям и его отпустили со строгим наказом никому не жаловаться, если он не хочет, чтобы видео с ночными забавами попало в Сеть, а ещё хуже – дяде и тёте.
Адам неопределённо кивнул и ушёл. Как он добирался до города – отдельная песня, но он добрался. Конечно, если бы Адам чувствовал всё по-прежнему - он бы умер от боли и стыда. Но чувства ушли, осталось только что-то механическое. Адам помнил, что нужно добраться к дяде с тётей, иначе они будут волноваться, поднимут шум, обратятся в полицию… и вся эта грязная история выплывет наружу. Не то, чтобы Адама это сильно волновало теперь, он скорее не хотел неприятностей для родственников. Они-то, в отличие от него способны испытывать чувства…
Итак, Адам добрался до города, пришёл домой… и родственники не заметили, что с ним что-то не так. А возможно, с их точки зрения он мало изменился. Сам же Адам не переживал по этому поводу. Без эмоций было значительно спокойнее жить, теперь отношение одноклассников к нему не волновало и не задевало, не было трепета перед контрольными и страха перед экзаменами. Адам даже стал лучше учиться и серьёзнее занялся математикой. Теперь его мечта стать модельером казалась несерьёзной и глупой. Дядя прав: главное - уважаемая профессия с хорошей зарплатой, а все эти тряпки – слишком несерьёзно.
На Докушева он больше не смотрел, даже когда они оказывались рядом на физкультуре или на переменах. Адам смотрел насквозь. Он не хотел ничего помнить и Докушева он просто не видел. Но, тому, похоже было мало того ночного кошмара. Возможно, Докушев посчитал, что Адам легко отделался… или слишком легко оправился. В его представлении раздавленная болью и насилием жертва не могла вести себя так – холодно и отстранённо. Жертве полагалось бояться и страдать – а ни того, ни другого Адам не испытывал.
И вот вчера, когда Адам пришёл на школьный новогодний вечер… Он бы не пошёл, но их класс пел какую-то дурацкую переделанную песню и отказаться от этого было нельзя… Так вот, когда он пришёл на новогодний вечер, то понял, что что-то не так. Обычно на него мало кто обращал внимание. Сегодня – смотрели все, перешёптывались, отводили взгляды. Адам не понял в чём дело, пока кто-то из одноклассников не бросил ему на телефон эту ссылку… Адам открыл её и увидел кусочек того, дачного кошмара. По всем законам жанра ему полагалось начать истерику или броситься бить морду Докушеву. Вместо этого Адам смерил всех презрительным взглядом, развернулся и ушёл, решив, что это достаточное основание, чтобы новогодняя постановка обошлась без него.
Адам вернулся домой, сказал обеспокоенной тёте, что приболел, молча выпил лекарство и ушёл к себе в комнату. Он по-прежнему ничего не чувствовал, и холодно подумал, что учиться в этой школе он больше не сможет и после Нового года придётся забирать документы. И надо как-то правдоподобно объяснить это тёте и дяде.
