- Пожалуй, ты прав, - отозвался Лёнька. – Ужинать?

- Дедушка Лигарот звал нас! – быстренько вмешался Лио-шан. – Он что-то вкусненькое приготовил!

- И когда твой отец всё успевает? Он ведь так занят, как целитель, - слегка удивился Шан-туле.

- Он просто правильно расставляет приоритеты, - улыбнулся Лёнька. И спросил у сына:

- Ну что, баловник? Полетели к дедушке?

- И вовсе я не баловник, - нарочито надул губы Лио-шан. Но его отцов таким штуками было не взять, оба дружно рассмеялись, и малыш резко передумал дуться.

А потом был ужин в гостеприимном доме Арх-хамира и Лигарота, куда помимо Лёньки и Шан-туле чисто случайно забрели на огонёк и вкусный запах Карам с Лашьямом и своими тремя отпрысками, в которых явно была видна кровь детей Огня, так что, ехидно подумал Лёнька, Карам подошёл к возрождению своего народа со всей ответственностью, к тому же в последнее время эта парочка стала поговаривать о создании триады, и Лёнька не сомневался, что третьего они скоро найдут. К тому же Карам подбивал Лёньку и Шан-туле на второго отпрыска, намекая, что впоследствии стоит заключить брак между двумя линиями детей Огня. Лёнька посылал настырного джинна подальше, говоря, что его настоящие и будущие дети не племенные жеребята и спутников жизни выберут себе сами, но джинну всё было, как с гуся вода. Заглянул в гости и Ланеш, превратившийся из заморыша-Низшего в высокого статного юношу и недавно избравший себе в супруги двоюродного брата Арх-хамира, Айр-дола. Детёныши глара так же выросли из милых беспомощных котят в здоровенных белоснежных зверюг с острыми клыками и огромными синими глазами, великолепных охотников и защитников. Ланеша они слушались беспрекословно и обожали возиться с детьми. Но сейчас даже им приходилось туго, ибо на красавцев гларов насели Лио-шан, три отпрыска Карама и сын Лигарота и Арх-хамира, которого счастливые отцы в своё время назвали Лиг-арх.

Пришёл и Сахель, ставший неплохим целителем и помощником Лигарота. Сахель тоже вырос, раздался в плечах и похорошел. Многие охотники Арайя предлагали ему полетать над горами, но он предпочитал почти всё своё время проводить, помогая больным и совершенствуясь в своих умениях.

Не было среди них только Уралмаша. Дружелюбный ящер покинул их год назад, ибо за ним прилетели свои. Сумасшедший Мозг добрался всё-таки до родной планеты, но за прошедшее время там всё успело измениться. Принц Урр-Аал-Мааш из предателя превратился в героя, собственно говоря, потому, что изначально никаким предателем не был, а был жертвой интриг и клеветы. Так что, как ни грустно было расставаться, Уралмаш улетел домой… но обещал навестить своих спасителей и друзей лет этак через сто. И незаметно было, чтобы он при этом шутил.

Но каким бы дружелюбным ни был ужин, первую чашу в память Арш-пахвы все выпили в молчании.

***

Лёнька проснулся среди ночи. Посёлок спал, спал и Шан-туле, уткнувшись в Лёнькино плечо. Спал в соседней комнате угомонившийся Лио-шан. Лёнька улыбнулся своим воспоминанием, осторожно высвободился из объятий Шан-туле и вышел на плетёную террасу, с наслаждением вдохнув свежий ночной воздух.

Один из гларов Ланеша, обожавших ночью гулять по террасам древесных домов, материализовался, словно из воздуха, и боднул Лёньку в бедро лохматой здоровенной башкой, погладь мол. Лёнька уселся в плетёное кресло и стал гладить разомлевшего от ласки глара, а тот заливисто и громко урчал от удовольствия. Неожиданно Лёньке вспомнилась их первая ночь с Шан-туле. Первая ночь. Четыре года назад.

Год, пока Лёнька почти неотлучно находился при Тиверине в поселении Изначальных, они с Шан-туле виделись урывками, и дело не заходило дальше ласк. Но когда стало ясно, что Изначальные приняли реформы и власть Правителя по прежнему незыблема, Лёнька отправился в посёлок Арайя с твёрдым намерением, как это говорилось в старых викторианских романах, «узаконить отношения».

Обряд они хотели провести тихо и скромно. Не тут-то было. Узнав об этом, Лигарот возмутился и заявил, что его старший сын, умница и красавец, имеет право на самую красивую свадьбу на свете. А Арх-хамир готов был исполнить любое желание своего мужа… то есть от шумной и весёлой свадьбы, на которой присутствовала куча гостей, отвертеться не удалось. Обряд проводил вырвавшийся ненадолго от своей роли посла Арш-пахва, а посёлок ходил ходуном три дня. Гости ели, пили и веселились в меру своих способностей и возможностей, а молодые, воспользовавшись возросшим градусом веселья, просто тихо слиняли с праздника. Шан-туле обещал показать Лёньке самое красивое место на свете.

И он сдержал своё обещание. Маленькое озерцо в горной долине, покрытой мягкой травой и нежными разноцветными цветами, озерцо, в котором отражалась россыпь звёзд на ночном небе, заранее приготовленная Шан-туле палатка, устланная мягкими войлоками и узорчатыми тканями… и никого вокруг.

Лёнька вспоминал, как они долго и упоённо целовались и ласкали друг друга, и ему казалось, что они одни на всём белом свете и всё вокруг не имело значения – только это – поцелуи, ласки, дыхание, стройное сильное тело Шан-туле, изгибавшееся от удовольствия под его ласками. Лёнька ещё успел мимолётно удивиться, что им совсем не мешают крылья, а потом Шан-туле неожиданно опрокинул Лёньку на спину и уселся сверху, насаживаясь. Лёнька очень боялся, что Шан-туле будет больно, но на это было совсем не похоже… Шан-туле опустился так глубоко, как мог, хрипло задышал, а потом начал двигаться, и в его стонах не было боли, только чистое удовольствие, разделённое на двоих.

А проснувшись уже за полдень, Лёнька понял, что никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым. И, хотя этой ночью они несколько раз менялись, новая жизнь зародилась именно в Шан-туле. Это было так странно, удивительно и необычно, хотя Лёнька уже должен был и привыкнуть ко всем выкрутасам Изнанки. И, в конце концов, Лёнька решил не заморачиваться. Он просто любил и был счастлив, и, как оказалось, именно это и было самым правильным.

По полу террасы прошлёпали босые ноги. Шан-туле подошёл к Лёньке сзади и обнял его:

- Ты чего в темноте сидишь?

- Нашу свадьбу вспоминаю, - абсолютно честно ответил Лёнька.

- А зачем вспоминать? – улыбнулся Шан-туле. – Может, навестим наше озеро? Ночь тёплая.

- А Лио-шан? – спросил Лёнька.

- А он до утра спать будет, - улыбнулся Шан-туле. – Нашалился. К тому же Клык присмотрит, чтобы всё было в порядке. Да, Клык?

Глар обиженно фыркнул: обижаете, мол. Конечно, присмотрю.

А спустя минуту он уже провожал взглядом две фигурки, стремительно исчезающие в ночном небе. Вот глупые двуногие. Всё усложняют. А за детёнышем он присмотрит. Как без этого?

***

Нерогабал сидел на берегу моря и смотрел, как резвятся в волнах детёныши Тхума, вымахавшие уже почти с папашу размером. Он понимал, что в этом странном наваждении, куда его забросил Властитель снов, прошло уже очень много времени, но, как ни странно, это перестало огорчать его. У него было время, чтобы пересмотреть свою жизнь и свои взгляды – жизнь с Тхумом была простой, даже примитивной, но голову прочищала идеально. Теперь он понимал, каким самовлюблённым засранцем был и что те ценности, к которым он стремился – власть, сила, могущество – вовсе не главные. И мысль, что он сам упустил свою любовь, грызла его изнутри. Нерогабал хотел бы исправить всё, но можно ли было это сделать? Он не знал ответа на свой вопрос, а Властитель снов больше не являлся ему.

Бывший наследник привязался к детёнышам Тхума и терпел близость с ним. Нет, если честно, он даже стал испытывать от неё определённое удовольствие, но всё это было не то… Но как изменить свою странную судьбу, он не знал.

Между тем детёныши продолжали резвиться в волнах, время от времени вылезая на берег и складывая к ногам Нерогабала съедобных моллюсков, красивые, окатанные волнами камушки, из которых он навострился делать ожерелья, которыми они обожали себя украшать, а ещё кусочки кораллов и янтаря. Нерогабал ласково гладил детёнышей по щупальцам, и горка даров моря у его ног всё росла.