Но Дальхем облизнулся на меня, как кот на сметану и заявил:

- Вот это другое дело. Жду не дождусь ночи!

Моя бедная задница заныла от нехороших предчувствий, но судя по восхищению, появившемуся во взгляде Дальрина, ему изменения в моём внешнем виде понравились. Вот же гадство! Похоже, братишки-затейники будут сегодня особенно … активны. Нет, точно, заплету себе косу и придушу обоих. Да, вот такие теперь у меня мечты…

Одно только хорошо – чем скорее пройдут эти проклятые поединки – тем скорее мы сможем удрать.

========== Глава 17. Старые обиды. ==========

POV Егора.

Поскольку выносить общество Дальхема у меня не было желания – вся ночь ведь ещё впереди, то Дальрин правильно понял мой умоляющий взгляд, заявив, что моим нарядом следует заняться немедленно, да и волосы желательно тоже в порядок привести. Дальхем благосклонно кивнул, и мы отправились в мою комнату.

По пути выяснилось, что длинные волосы – это ужасно неудобно. Они путались, лезли в глаза и были …тяжёлые. Да, волосы у меня всегда росли хорошо, но пока они были короткие – это не особенно ощущалось. А тут… такая копна получилась, что я вполне мог проехать голышом через город, как средневековая леди Годива и никто бы не заметил моей наготы. Чёрт, как только удерём - состригу к чёрту эту красу ненаглядную, а пока… а пока придётся терпеть. Вот попробовали бы художники типа Бориса Вальеджо, которые обожают рисовать мускулистых волосатиков в бронетрусах сами в таком виде посражаться. Оно, конечно, на картинке красиво, но в жизни неудобно до ужаса, - когда всё топорщится, заслоняет обзор, а особо нахальные пряди норовят забраться в рот. Так что мой счёт к братишкам Дальрина добавил в себя ещё парочку пунктов. Добавил бы и больше, но до комнаты мы дошли на удивление быстро. А там нас встретили Фехт и Моммо с ворохом разнообразной новенькой одежды в руках.

Увидев меня, Фехт рассмеялся, а Моммо всплеснул руками и начал петь дифирамбы моей неземной красоте и потрясающему редкому цвету волос. Уже на второй минуте мне захотелось его прибить, но Дальрин правильно оценил обстановку и послал Моммо за всякого рода парикмахерскими принадлежностями. Фехт же перестал смеяться и посмотрел на меня с сочувствием:

- Сильно мешают?

- А ты как думаешь? – огрызнулся я, с завистью косясь на короткую стрижку Фехта.

- Не завидуй, - вздохнул тот, - по этой причёске всякий видит, что я раб. Пока отец был жив – он воспитывал меня, как Благородного. У меня была коса не короче твоей. А после его смерти на меня надели ошейник, а косу просто отрезали. На глазах у всех слуг. И спалили в костре. Во дворе специально развели.

- Я помню, - произнёс красный как рак Дальрин, - Мне тогда лет шесть было. Твоя коса горела, мои братья смеялись… А я сидел на коленях у отца и смеялся тоже. Мне так весело было тогда. А сейчас мне стыдно.

- Да что ты тогда понимал… - вздохнул Фехт, - тем более, что через год Дальзор и Амайа погибли. Ты очень переживал тогда. Всё спрашивал, куда уехали отцы и когда они вернутся.

- А ты таскал мне с кухни засахаренные фрукты, чтобы я не ревел. Знаешь, мы, наверное, действительно чудовища.

- Ты – нет, - ответил Фехт, - если ты всё-таки задумался об этом, значит, ты не безнадёжен.

Дальрин лишь грустно усмехнулся:

- Но я никогда не пробовал заступиться за тебя…

- А ты бы смог? Прости, но ты и за себя вступиться не можешь. Братья решили твою судьбу.

- Вот и пусть получают сюрприз, - упрямо произнёс Дальрин. А я тем временем складывал два и два.

- Дальрин, - спросил я, - сколько тебе лет?

- Шестнадцать, - удивлённо ответил он. Да? Никогда бы не подумал, уж больно он инфантильный, но это видать издержки воспитания. Я всего на год старше, а ощущаю себя куда взрослее.

- Значит, совершеннолетие здесь наступает в девятнадцать лет? – продолжал расспрашивать я.

- Ну да, - ответил Дальрин, не особо понимая, чего я от него хочу. А я посчитал в уме и спросил у Фехта:

- А тебе сейчас двадцать пять лет?

- Ага. Столько же, сколько и Дальхему. Точнее, он младше меня на месяц, а Дальхаш – на полтора года.

- То есть, - продолжил я, - при нормальном раскладе всё это – тут я обвёл руками окружающую обстановку – было бы твоим?

- Я Неполнородный, ты не забыл? А вот если бы брак отца был признанным, то да – так.

- У меня ещё вопрос. Прости Дальрин, если расстрою тебя, но твои родители погибли девять лет назад?

Дальрин кивнул:

- Да. А через год дядя Аматта обвинил во всём Скатара. Разбирательство продолжалось год, а потом Семья Скатара выдала нам Скарелла. И дядя Аматта приказал… приказал…

Тут голос Дальрина задрожал. Всё-таки ему не особо нравится наличие в подвале замка такого сюрприза.

- Я знаю, что он приказал, - прекратил я мучения Дальрина, у которого явно язык не поворачивался продолжить дальше, - То есть получается, что Скарелл здесь… здесь … семь лет?

- Шесть, - поправил Фехт, - его выдали ещё через год, когда он стал совершеннолетним.

О Господи! Это что ж это получается? Отец Скарелла спокойно ждал целый год, не пытаясь ничем помочь сыну? А когда ему исполнилось девятнадцать – просто хладнокровно выдал его своим врагам? Меня снова стало трясти. Эти люди что, совсем не знают, что такое любовь и простые человеческие привязанности? Но взгляд, брошенный на Фехта, вернул мне ясность ума – знают, и ещё как знают. Вон, Фехт так любит Скарелла, что ради него на всё готов. Но он, похоже, в этом мире моральных уродов с ледяными сердцами редкое исключение.

Видно, на моём лице отразились эти нелицеприятные мысли, потому что Дальрин вздохнул и сказал:

- А я даже не думал о судьбе Скарелла. Мне было слишком страшно об этом думать. Да, я наивный дурак – сейчас-то я понимаю. И ты прав, Экор – я бы и дальше жил ни о чём не задумываясь, если бы несправедливость не коснулась лично меня.

Мы втроём уже было пригорюнились как – наконец-то – появился Моммо с целой корзиной баночек, скляночек, расчёсок и ленточек с заколочками. При виде всего этого богатства я тихо зарычал, особенно меня добили розовые ленточки, но Фехт заверил меня, что такого издевательства над моей персоной не допустит ни за что, после чего он и с Моммо в четыре руки споро принялись меня расчёсывать. Я думал, что уже распрощаюсь с половиной волосяного покрова, но они расчесали меня удивительно легко, периодически поливая расчёски каким-то приятно пахнущим зельем. Я удивился, а Дальрин заявил, что это специальный магический настой для расчёсывания волос, поскольку многие Маги страдают от своих длинных кос, а подстричь их не могут – статус не позволяет. Вот и изобретают всякие зелья для облегчения расчёсывания, закрепления причёски, или густоты и блеска волос. Заклинания простенькие, но надёжные, благодаря им лысых Магов просто не бывает.

Пока Дальрин знакомил меня с успехами местных производителей средств для волос, Фехт и Моммо продолжали колдовать над моей головой. Я изредка косился на них и зло рявкнул только один раз – когда Моммо схватился за пресловутые розовые ленточки. Тот намёк понял, ленточки отправились обратно в корзинку. Появилась заколка из какого-то тёмно-красного камня, тяжёлая даже на вид, но на волосах казавшаяся неожиданно лёгкой. Так что причёска, очень похожая на классическую французскую косу мне даже понравилась – по крайней мере, всё лежало ровно, ничего не выбивалось и в глаза и рот не лезло. Но тяжесть волос никуда не делась, и я горестно вздохнул. Но тут Фехт достал из корзины ещё одну баночку, полил из неё на ладонь немного масла и растёр мне по макушке. Тут же тяжесть перестала ощущаться, и я облегчённо выдохнул. Хорошая штука магия. В заключение мне пришлось перемерить туеву хучу нарядов – все новенькие и сидели на мне почти идеально, словно кто-то специально снимал с меня мерки. Вымотался я до предела, и когда Фехт предложил мне до ужина немного отдохнуть, просто свалился без сил на покрывало и задремал. Но перед тем, как я вырубился, в голову пришла мысль – кому же на самом деле было выгодно устранение родителей Фехта и Дальрина? Что-то здесь нечисто…