― Ты имеешь в виду открытие собрания и все такое? ― спрашиваю я. Это обычное дело, но сейчас сложнее, чем раньше.

Глаза Кэлдон сверкают в зеркале заднего вида. Я знаю, она хочет убедиться, что у меня не случится паническая атака. Интересно, они все переживают о том, как долго я буду держаться, прежде чем сломаюсь, и все мои переживания прольются потоком слез? Если честно, у меня есть определенные сомнения. Но я не помню того, что произошло. За исключением случаев, когда я думаю об этом, или что-то навивает воспоминания, я забываю о том, что во всем происходящем я являюсь жертвой. Из-за этого становится сложно вести себя соответственно. Я как бы не против, потому что альтернативой этому может стать что-то, связанное с постоянным нахождением в своей комнате.

― Просто займи мое место в понедельник, во время обеда собери ребят на срочную тренировку, чтобы настроить их на всю предстоящую неделю, ― говорю я. Не впервые нам приходится делать что-то подобное. Иногда люди получают травмы в лагере.

― Хорошо, ― говорит Кэлдон. ― А как насчет того, что будет дальше?

Она спрашивает это настолько деликатно, насколько вообще возможно, имея в виду мой возможный уход.

― Доктор Шарк сказал: все, что мне нужно, это переждать неделю, ― говорю ей. Я правда, правда надеюсь, что доктор Шарк не ошибся.

― В физическом плане, ― говорит она. И больше ничего не добавляет. Я не могу понять, что она имеет в виду.

― Гермиона, ― зовет Полли, повернувшись на сидении, чтобы посмотреть на меня. — Единственный человек, который знает правду о том, кто тебя изнасиловал, тот парень, который и сделал это.

Я киваю.

― Это значит, им может быть кто угодно, ― говорит она. ― И мы имеем шестерых подозреваемых в нашей…

Я давлюсь и зажимаю рукой рот. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Кэлдон мастерски пересекает две линии пробки, замедляется, открывает нажатием кнопки выдвижную дверь с правой стороны грузовика. Я вожусь с ремнем безопасности, потом с покрывалом, а потом, пока стою на коленях у дренажной канавы, меня рвет моим завтраком, в то время как Полли придерживает мои волосы.

― Извини, ― говорит она.

― Нет, ты права, ― удается мне сказать между приступами рвоты.

Такое ощущение, что в мой рот кто-то заполз и умер там. Кэлдон не может выйти с машины потому, что движение продолжается, поэтому она бросает Полли бутылку «Гаторейда». Я делаю большой глоток и выплевываю его.

― Боже, ― шепчу я, и Полли наклоняется ко мне. Я прикусываю губу, но не отклоняюсь. ― А что, если это Лео?

― Посмотри на это с другой стороны, ― Полли так хорошо умеет показать напускную искренность. Большинство людей никогда не понимают, что она притворяется, делая вид, что чувствует одно, а на самом деле чувствует совсем другое. Но я знаю ее. ― Все парни нашей команды ужасно плохие притворщики. Как только один из них коснется тебя, мы сразу поймем.

― Ага, ― я не Полли. Все мои ощущения прямо у меня на коже. — Но кому-то из них в любом случае придется прикасаться ко мне.

― Мы пересечем этот мост, когда доберемся до него, ― ее видимое спокойствие дает небольшую трещину, но она не отступает. Не совсем. ― А сейчас, давай уберемся с этого шоссе, вернемся домой и вместе пройдем через эту неделю.

Она не имеет в виду «пройдем через первую неделю в школе». Она имеет в виду «то время, пока не станет возможным сделать тест на беременность». Слова разные, но я становлюсь экспертом по части скрытого смысла.

― Хорошо, ― отвечаю я и встаю. Я сажусь обратно в грузовик, сжимаю свой «Гаторейд» и устраиваюсь на своем сиденье. Кэлдон приходится ждать, чтобы вернуться обратно на шоссе, но вскоре мы возвращаемся на скоростную линию, направляясь на юг.

Мне удается добраться до «Супербургера» без остановок на рвоту. Там оказывается куча народа, поэтому мы едим на газоне, сидя на одном из покрывал из моего гнездышка, и это практически похоже на настоящие праздничные выходные. Но когда я иду в уборную, обнаруживаю на своей юбке пятно крови, и Полли приходится перекопать весь мой чемодан, чтобы достать сменную одежду. Я переодеваюсь, зная, что именно мне следует делать, даже если и не помню, почему. К тому времени, как мы выходим на улицу, я чувствую, как подкрадывается страх, скользя по солнечной траве и звеня пронзительными криками детей, бегающими вокруг парковки и наслаждающимися последними минутками летней свободы. Когда я возвращаюсь в грузовик, закрываясь в нем, окруженная людьми, которым доверяю, я понимаю, что снова могу дышать.

Это не предвещает ничего хорошего.

Мы возвращаемся в Палермо только после пяти часов вечера. По пути в город Кэлдон останавливается, чтобы забрать Флори. Она была с семьей Мэлори, а они живут на ферме за городом. Кэлдон нет смысла ехать весь этот путь обратно, после того, как развезет нас.

Как только дверь открывается, Флори устраивается рядом со мной. Я понимаю, что понятия не имею, что они ей сказали, что они сказали всем. Кэлдон обычно выражается прямо, но Флори всего десять лет, и я не уверена, что хочу быть той, кто расскажет ей о случившемся. Кэлдон и Полли наблюдают за мной, пока Флори душит меня в своих объятиях, и на удивление не разрушает меня. Я мысленно отмечаю, что получать объятия от десятилетней девочки ― это то, что я все еще могу выносить.

Мэлори стоит около грузовика, глядя на меня. Могу сказать, что она чувствует некоторую вину, как и Полли, хотя ей даже хуже, поскольку она жила со мной в одной хижине, а еще и потому, что силы ее и Полли не равны.

― Привет, ― говорю я, ― не смей извиняться передо мной.

Мэлори сглатывает, определенно пытаясь сдержать слезы, и кивает.

― Я рада, что с тобой все хорошо, ― говорит она. ― Надеюсь, скоро увидимся. В школе, я имею в виду. Если хочешь, могу забирать твои задания на дом.

В этом вся Мэлори. Мне нужно было быть лучшим другом для нее. Как и Полли, ради команды она пройдет сквозь огонь. Но в отличие от Полли, она была бы в состоянии ужаса все это время.

― Спасибо, ― говорю я. ― Я ценю это. Это всего на неделю.

Флори пристегивает свой ремень безопасности, и Мэлори закрывает дверь. Она стоит на подъездной дорожке и ждет, пока мы не сворачиваем в конце переулка.

― Ты же не уйдешь, правда? ― спрашивает Флори, когда мы сворачиваем на главную дорогу. ― По дороге домой, в автобусе, Дженни сказала, что ты уйдешь.

― Я не собираюсь уходить, Флори, ― подняв голову, я вижу, что Полли снова повернулась к нам, а Кэлдон смотрит на меня через зеркало заднего вида. ― Я не собираюсь уходить.

Глава 10

У Полли занимает пятнадцать минут, чтобы убедить Кэлдон, что с нами все будет хорошо, если она оставит нас у меня дома до того, как вернутся мои родители. Родители оставили сообщение на автоответчике, в котором говорится, что они выехали из аэропорта. Даже с учетом пробки, они должны приехать домой в течение часа. Я могу протянуть час в своем собственном доме.

― Флори завтра тоже в школу, ― говорит Полли, предпринимая последнюю попытку убедить Кэлдон, что другие люди нуждаются в ней больше, чем я.

― С нами все будет в порядке, ― обещаю я.

Кэлдон не в восторге от этого, но все равно кивает.

― Ладно, Флори, ― говорит она, ― нам нужно подготовить тебя к завтрашнему утру.

Я борюсь с чувством вины. Кэлдон рассчитывала за воскресенье и праздничный день, чтобы подготовить себя и свою дочь к новому учебному году. А сейчас уже вечер понедельника.

― Спокойной ночи, Гермиона, ― желает мне Флори. Она единственная, кто ведет себя так, будто ничего не произошло, и мне просто хочется, чтобы она всегда была рядом. Но ей иногда нужно спать, честно говоря, как и мне.

― Спокойной ночи, ― говорю я. ― И спасибо, что подвезли нас, Кэлдон.

Это только формальность, и мы обе это понимаем. Там было не так уж и много вариантов. На самом деле, я имею в виду «спасибо, что не заставили меня ехать со всеми в автобусе или на патрульной машине». Но так звучит более нормально.