– Ну, если они так относятся к своим людям, к братьям по вере, то представляю, что ожидает меня, - маг вздохнул. - Такая темнота вокруг, что ничего не видно. Неужели нельзя было нам оставить хоть один факел? Эта темнота давит на меня, затрудняет дыхание. А я ведь действительно помочь тебе хочу… Неужели монахи совсем забыли, что такое сострадание?

– Нет. Я помню.

– А ты бы проявил сострадание по отношение ко мне? Прости, что постоянно спрашиваю. Мне видно как тебе плохо - от тебя идет ярко-красное излучение, но я всего лишь хочу отвлечь тебя от боли.

– Ты служишь Тьме…

– Неправда, никому я не служу. Ваш орден мне уже поперек горла стоит! - возмутился маг. - За свои шестьдесят семь лет я всякого насмотрелся, много узнал и ничего не делал плохого. Я лечу людей, разве это наказуемо? А эти поклонники Света только и твердят, что я Зло, как бараны. Развешали ярлыки и творят, что им вздумается. Вот ты тоже, наверное, думал, что Свет тебе поможет и защит. Как бы не так! Сказку о Свете и Тьме придумали, чтобы легче было пускать пыль в глаза простым людям. В итоге, ты совсем не знаешь меня, но если бы мог подняться, то убил бы, не задумываясь. Да?

– Да.

– Конечно, - грустно покачал в темноте головой маг, - а все почему?

– Из сострадания, - прошептал Клемент.

– Что? - старик искренне удивился.

– Если можешь, убей себя сам. Но не попади в руки палача.

– Спасибо, - серьезно ответил маг. - Я уже думал над этим. Но это невозможно…

– Жаль. Ты еще об этом пожалеешь. А меня убить сможешь? - в его голосе послушалась надежда.

– Я же лекарь, - с укоризной ответил маг. - Это не для меня.

– Жаль вдвойне, - совсем тихо прошептал Клемент и затих.

Он уставился немигающим взглядом в одну точку. Что за гадость Ленц дал ему? Какой-то наркотик, не иначе.

– Здесь есть немного воды. Чашка прикована цепью к решетке, но если ты немного подвинешься вперед, то она окажется в пределах достигаемости. Я бы помог тебе добраться до нее, но ты слишком тяжелый, а сломанные пальцы не лучшее подспорье в этом деле.

Мысль о воде заставила монаха напрячься. Ему очень хотелось пить, пустые внутренности давно жгло огнем. Маг, подвинул чашку как можно ближе к нему и Клемент пополз к ней. Чашка была деревянной, с отбитым краем и немытой с момента ее появления в этом мрачном месте, но она была наполовину заполнена водой. И хоть вода была застоявшейся с мерзким привкусом, но для него она была самой лучшей водой на свете.

Он осушил ее до последней капли, но так и не напился. Ему казалось, что если бы в его распоряжении было целое море, то он выпил бы его одним глотком. Вскоре монаху смертельно захотелось есть. За кусочек печеной тыквы он готов был сделать что угодно. Раньше, он не любил ее, но нередко бывает так, что наши вкусы меняются.

– В таком месте как это, - маг кивнул в сторону решетки, - невольно начинаешь думать о том, что происходит с тобой после смерти. Если бы я точно знал, мне было бы легче. А ты знаешь?

– Я верю.

– В этом и заключается отличие между нами. Я стремлюсь знать, а ты верить. Душа существует, это, несомненно, но существует ли она сама по себе, или по чьей-то воле?.. Этого я узнать не могу. Эх, монах, жизнь прожита, да что толку? Смею надеяться, я сделал много хорошего. Но все же так и не нашел для себя самого главного. Да…

– И что же для мага главное?

– Не только для мага, но и для всех живущих, - мягко поправил его старик. - Ты, конечно, знаешь легенду о седьмом чувстве?

– Нет, - ответил монах, но в нем проснулся слабый интерес.

Его всегда интересовал легенды. И если бы не тяжелое состояние, в котором он сейчас прибывал, он бы живо включился в разговор.

– Ну, вот… Как это не знаешь? Неужели она забыта? А ведь это важно, такие вещи следует помнить. Очень плохо, что орден не пускает людей к знаниям. Они уничтожают книги.

– Неправда! В моем монастыре была библиотека…

– Правда. Раньше здесь, - маг постучал костяшками по полу, - была самая большая библиотека в мире. Хранилище знаний, собираемое и оберегаемое на протяжении многих веков, и где она сейчас? Ее больше нет. Понимаешь, я верю фактам. То, что осталось - это жалкие крохи, прошедшие цензуру.

– Расскажи лучше о легенде…

– Да, не буду тебя раздражать. Но я стар, а с годами, как когда-то давно в молодости, люди становятся более нетерпимыми ко всякой лжи. Я много болтаю, быть может, болтаю лишнее, но ты последний человек с которым мне суждено разговаривать. Близость смерти развязывает язык. Если уже завтра меня не станет, я использую данную мне возможность в полной мере. Да… Я бы с удовольствием передал тебе какие-нибудь тайные знания, но я ими не обладаю, - он вздохнул. - Врачевать я умею с детства, мне не пришлось учиться. Удивительно, что я так долго умудрялся скрывать это, и не привлекать внимания Серых. Но что-то я опять отвлекся…

– Не страшно.

– Так вот, всем известно, что у человека пять чувств, которые помогают ему ориентироваться в этом мире. Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Есть шестое - интуиция, оно присуще каждому из нас в равной степени, но далеко не все находят силы к нему обратиться. А есть еще таинственное седьмое чувство, самое важное. Чувство нашей души… Это именно оно лишает нас покоя. Заставляет искать в других людях самих себя. Все странствия, бесконечные километры дорог, пройденные нами, надежда найти что-то стоящее в новых открытых землях - это из-за него. Но так уж вышло, что от рождения наши души разделены друг с другом.

– Я совсем не понимаю, о чем ты толкуешь…

– У каждого человека есть душа, а у каждой души - ее вторая половина. Только отыскав друг друга, они, наконец, обретут покой и счастье. Им мешает все - время, пространство, смерть, жизнь… Вечное счастье, покой и единство - слишком ценный подарок, чтобы дарить его всем желающим. Поэтому мы ищем, ищем… И не находим. Или находим, но уже слишком поздно.

Старик вздохнул и замолчал.

– А что дальше?

– Дальше? Ничего. Узнать свою половину ты можешь, только заглянув ей в глаза, а дальше вас ждет свобода. Это не любовь, потому что всякая любовь имеет физическую основу, это намного больше. Ведомый седьмым чувством, ты понимаешь, что для тебя не имеет значения, кем будет твоя половина, богатой или бедной, старой или сущим младенцем. Это совершенно неважно. Шелуха обыденности с вас обоих слетает, обнажая самое главное. Ведь в этом человеке есть все то, чего так не хватает тебе.