Да, так и сделаю, и пускай меня судит Создатель, а не люди. Я не хочу быть причиной гибели Ларета и его подручных.

У меня есть своя цель.

Проснувшись утром, Клемент застал Мирру за тем, что она самовольно забрала у него со стола книгу и унесла к себе. Когда он зашел к ней, то увидел, что она сидит на кровати не причесанная, не умытая, полуодетая - в одном платье и с интересом листает страницы. Монах с укором посмотрел на Мирру и забрал злополучный том из рук девочки.

– Но я же хочу только посмотреть! - возмутилась она.

– Уже посмотрела. - Клемент был непреклонен. - Книга должна быть возвращена владельцу, а нам пора в дорогу.

– Там такая красота нарисована… А ты так умеешь?

– Нет, - Клемент покачал головой. - Я рисую хуже.

– Жалко, - вздохнула Мирра. - Мне особенно животные понравились. Ты видел, какие там красивые кролики? Даже лучше, чем они бывают в жизни.

Клемент промычал в ответ что-то неопределенное. Он чувствовал, что разговоры о кроликах теперь будут преследовать его еще долго. Тут он заметил на шее и плече Мирры два больших кровоподтека, которых он раньше не видел, потому что они были закрыты одеждой. Монах осторожно дотронулся до ее плеча.

– Это дело рук того мерзавца? - спросил Клемент.

– Да. Но мне уже не больно. Да и горло тоже прошло, - сказала девочка уверенным голосом, но ее бледность говорила сама за себя, и поэтому монах ей нисколько не поверил.

– Больно. Я же вижу, - он осторожно поцеловал место удара. - Теперь заживет быстрее. И зачем ты меня обманываешь? Знаешь же, что я не люблю лжи.

– Да, ты слишком правильный, - вздохнула Мирра. - Не то, что другие люди. И поэтому бываешь очень скучный.

– И часто? - Клемента почему-то развеселило это признание.

– Иногда, - уклончиво ответила она.

Монах пожал плечами и, посмеиваясь, спустился вниз, где столкнулся с Ларетом, который нес медный поднос, начищенный до такой степени, что резало глаза. Гном увидел книгу у него в руках и спросил:

– Ну, как успехи? Узнали о чем она?

– Рисунки замечательные, но этот язык мне неизвестен, - ответил Клемент, внимательно следя за выражением лица Ларета.

Тот воспринял новость совершенно спокойно, разве что с некоторой долей сожаления.

– Жаль, - произнес он с досадой, поправляя эквит. - Я-то надеялся, что вам удастся разгадать эту загадку. А хоть о чем она, вы выяснили?

Вместо ответа Клемент пожал плечами.

– Ну ладно, - гном улыбнулся в седые усы. - Значит не судьба. Все равно для меня главное ее достоинство было не в этом. Вы уже уезжаете?

– Да, через час.

– Тогда попросите завтрак. Марта уже должна была его приготовить. Деликатесов не будет, но братья Света до них не очень охочи, так ведь? А из окна не дуло, нет? Я вспомнил, что в вашей комнате нужно было поменять раму, она давно рассохлась. Да вот все руки не доходят… - Ларет показал на свои крупные, выпачканные маслянистой краской руки.

Монах заверил его, что все было просто замечательно, и у него нет никаких претензий к гному. Тот довольно закивал и пошел дальше по своим делам. Злополучную книгу он унес с собой, засунув ее под мышку.

Мирра спустилась через десять минут, хмурая и явно недовольная тем, что Клемент лишил ее развлечения. Но, увидев на столе завтрак, ее настроение резко переменилось в лучшую сторону. Растущий организм постоянно требовал пищи, поэтому вкусная еда в ее жизни значила очень много. Монах, напротив, без всякого воодушевления ковырялся в тарелке, погруженный в свои мысли. Ему совсем не хотелось есть.

Марта, работавшая кухаркой - дородная женщина лет пятидесяти, бросала на него удивленные взгляды. Худой монах, со следами побоев на лице, опекающийся сиротой, вызывал в ее добром сердце острое чувство жалости. У нее был сын одного с ним возраста, нанявшийся в охранники к одному знакомому торговцу и кухарка, вспомнив о нем, расчувствовалась еще больше. Марта, прижав руки к груди, наблюдала, как Клемент с отсутствующим видом изучает карту и одновременно ест гречневую кашу.

Мирра переглянулась с кухаркой понимающим взглядом и тяжело вздохнула. Временами она тоже не одобряла поступков Клемента. Марта еще раз оценила худобу путников и, закатав рукава, пошла собирать им в дорогу продукты. Не стоит удивляться тому, что в конечном итоге монах получил вдвое больше провизии, чем заплатил за нее.

В последнюю минуту, когда они уже нагрузили седельные сумки и сели на лошадей, из таверны выбежал Ларет и по старинному обычаю гномов пожелал, чтобы их путь непременно лежал к высоким горам. Монах в свою очередь пожелал ему Света и покоя. Таким образом, довольные друг другом они расстались.

Клемент сдержал данное себе слово и немного изменил проложенный им ранее маршрут. Когда они выехали на узловой перекресток, то свернули на дорогу купцов. Она была широкая, с выбитыми колеями от бесконечных повозок. По ней часто ходили торговые караваны, и можно было не бояться нападений. Во всяком случае вместе с караванами всегда ехали охранники - обычные наемники или профессиональные стражники, и монах предпочитал чтобы они разбирались с возможными неприятностями.

В целях экономии средств - а чем ближе они приближались к столице, тем цены на все росли как грибы после дождя, Клемент снимал на постоялом дворе самую маленькую комнату. Однажды ему даже пришлось спать в конюшне, устроив Мирру в комнате для прислуги.

Монах иногда подрабатывал, венчая молодых или провожая в последний путь умершего. Это были небольшие деньги, но ни одна монета не была для них лишней.

Наступила пора относительного спокойствия: о Пелесе и Смотрящих ничего не было слышно, Рихтер к вящей радости монаха больше не являлся, никто не пытался их ограбить, Мирра вела себя образцово и не попадала ни в какие истории.

Впереди была прямая как стрела дорога. В ее прямоте была изысканная простота, которая приносила успокоение Клементу. От путников требовалось только одно - ехать дальше и поменьше задумываться о будущем. Монах успокоился и перестал изводить себя бесконечными молитвами. Кошмары перестали его мучить, синяки зажили, он наконец-то научился довольно сносно держаться на лошади.