Клиф закрыл мне рот ладонью и процедил:

— Я не играю в подобные игры, бэйби, не играю… Ты тоже не представляешь, через что прошёл я ради тебя. Не понимаешь, какой была моя жизнь. Ты жалеешь себя, только себя. Но я не позволю воспользоваться мной, как лакмусовой бумажкой, слышишь?!

Я мотнула головой, чтобы скинуть его руку, и вновь сумела принять сидячее положение. Клиф же продолжал лежать и снова закрыл лицо руками, будто стыдился посмотреть мне в глаза.

— Почему так сложно заняться со мной любовью? — спросила я, и собственный голос загудел в моей голове, будто в трубе. — Сам же хочешь этого, а то я не вижу, — кажется, чувство злости стало возвращаться в мой пустой внутренний мир, развеивая смертельную усталость. — Расстегни ширинку, пока не лопнула!

Но я не успела коснуться ремня. Клиф сел слишком резко и сжал мне запястье. Только глаза его оставались закрытыми, и на долю секунды я даже испугалась такого странного поведения.

— Я люблю тебя, — произнёс он тихо. — А ты просто забыла, как меня любить. Но я дождусь, когда ты вспомнишь. И мне нет дела до этого графа, до этого Лорана. Мне нет дело ни до кого, кроме меня и тебя, Джанет. Я слишком долго ждал, чтобы сорваться в последний момент.

— Клиф, — позвала я тихо, и он наконец открыл глаза. — Я хочу секса. После этого наваждения я хочу тебя ещё сильнее. Мне тоже плевать на графа и Лорана, я слишком долго их обоих терпела. Пойдём наверх. Я хочу заняться этим в твоей постели в первый раз в жизни.

— Ещё рано, — прошептал Клиф, отпуская мою руку. — Потерпи.

Его рука осторожно скользила по моим волосам, зарылась в них у самых корней и вытянула вверх на всю длину, и я вновь почувствовала внутри себя пустоту. Жуткую холодную пустоту и всепоглощающий страх того, что та, возможно, никогда больше не отпустит меня. Зачем меня на самом деле послал сюда Лоран? Быть может, близость с Клифом должна вернуть мне хоть какие-то ощущения?

— Неужели ты говоришь мне «нет»?

Мне показалось, что я даже не смогла заставить свой голос прозвучать с вопросительной интонацией, или же интонации просто не могут существовать без эмоций, а у меня их сейчас не было ни одной, кроме страха, что я не завершу сейчас свой катарсис, и граф вновь вывернет меня наизнанку. Палец Клифа лёг на мою нижнюю губу, чтобы пару раз дёрнуть её вниз лёгким перебором, будто струну гитары. Сквозь его пальцы я видела лишь тусклую серость потолка и желтоватый отблеск горящей в коридоре одинокой лампы. Вновь хотелось спать, до ужаса, до боли в глазах. Но я боялась уснуть, не завершив своего лечения.

— Клиф, умоляю тебя, не тяни… Я хочу спать. Я уже и так не в состоянии поднять руку, чтобы обнять тебя, — и всё же я сумела отыскать губами его пальцы. — Ты холодный, почему же ты холодный? Почему я чувствую твой холод? Стань же для меня снова живым и тёплым.

Обе руки лежали на его щеках, и по пальцам начал разливаться смертельный холод, будто я долго копалась в морозилке. Его чёлка дёргалась, глаза бешено моргали, губы едва заметно шевелились. Мои плечи обвисли, и я бы вновь упала на ковёр, если бы жутко-ледяные руки не схватили меня за плечи.

— Я не могу, — зашептал Клиф мне прямо в лицо, обжигая холодом. — Я не чувствую тебя, совсем… Почему я больше не слышу ни одной твоей мысли?

Я вздёрнула плечи, чтобы скинуть руки Клифа, но он не отпустил, а притянул меня к себе, и я уткнулась носом в мятую чёрную футболку с серебристой кожаной нашивкой в форме знака «пис-энд-лав», затем боднула макушкой и наконец вскинула голову, чтобы удариться с ним носами, и, выдержав холод, сказала:

— Лоран попросил графа поставить мне блок, чтобы тот удерживал его от копания в моей голове. Быть может, он так передал отцу моё лечение, а свою обиду просто разыграл передо мной, чтобы продолжить отцовский эксперимент. Я уже ничего не понимаю…

Я с силой рванулась в сторону и рухнула на ковёр. Слёзы градом полились из глаз, и я несказанно обрадовалась им. Хоть какие-то эмоции! Живые эмоции! Клифа же они напугали, и как в моем видении он принялся вновь успокаивать меня индейским напевом. В первое мгновение я дёрнулась от него, вновь усомнившись в реальности происходящего, но не имея возможности найти тому ни опровержение, ни подтверждения, выпалила в лицо Клифа, плюя на последствия:

— Я тебе сейчас скажу, отчего лечил меня граф. Он сказал, что мне мешает моё неправильное видение самой себя и своих желания — а моё главное желание последнее время было желание секса с тобой. Я хотела именно тебя, ведь три года у меня, кроме тебя, никого не было… И вот теперь я совершенно не хочу тебя.

Я глядела в стеклянные глаза Клифа и ждала реакции. Мне было плевать на его чувства. Мне жизненно-необходимо было стянуть с него штаны, а потом пусть он играет в положительного влюблённого героя сколько ему влезет.

— Они оба послали меня сюда, чтобы я убедилась в том, что ты мне больше не нужен. Вот она, моя правда. Делай с ней, что хочешь.

Я подтянула к животу ноги и обхватила руками колени. Слёзы высохли, но глаза продолжало щипать, словно от лука.

— Так и будешь молчать?

Даже с откинутой на бок чёлкой взгляд тёмных глаз оставался пустым и мёртвым.

— Я бросил тебя, чтобы не убить, это правда, — сказал Клиф тихо, вцепившись пальцами в ворсинки ковра. — Я хотел продолжать чувствовать себя человеком, не смирившись с вечностью, к которой не был готов — я уже рассказал, что Габриэль обратил меня, спасая из наркотического плена. Я никогда не спал с вампиршами, никогда, но всех живых любовниц в конце-концов убивал, не сдержавшись. Ты была единственной, кто не влюбился в меня, и когда я снял с тебя свои чары, твой страх передо мной дал тебе силы побороть смерть в моём лице. Я ушёл, но меня тянуло обратно, потому что кровь человека, с которым ты долгое время получал удовольствие, даёт тебе силы, и постепенно ты растёшь как вампир, становишься сильнее, могущественнее…

Клиф замолчал и принялся нервно покусывать губы.

— Теперь ты понимаешь, откуда сила у этих парижан. За двести лет сколько людей они могли успеть в себя влюбить? Я тоже растил в себе силу. Только ты-то меня не полюбила, я знал это… Твоя смерть была бы бессмысленной. Лоран обещал помочь подготовить твою кровь для меня. Он объяснил, что любовь у вампиров никогда не бывает взаимной: вампир никогда не любит того, кто любит его, как и человек никогда не ответит взаимностью влюблённому в него вампиру. Он обещался помочь разлюбить тебя, но с ним я лишь сильнее полюбил тебя и понял, что мне не нужна от тебя сила, мне нужна ты сама. Я не знаю, за что возненавидел меня ваш граф, но он сделал всё, чтобы ты никогда не стала моей, — Клиф замолчал на мгновение, а потом отчеканил каждое слово, а имя просто выплюнул мне в лицо: — Игра закончилась, Джанет.

Я качнулась в сторону, но Клиф сумел подхватить меня.

— И всё же я уложу тебя спать. Только не в своей постели. Здесь на диване тебя устроит?

Он помог мне подняться, и я кое-как доковыляла до дивана.

— Ты мне всё сказал?

— Всё, что знал. Ложись.

И секунды не прошло, как под моей головой оказался жёсткий подлокотник дивана. Клиф куда-то исчез, но тут же вернулся с одеялом и подушкой. Как заботливая мамочка, он подоткнул одеяло и присел в ногах. Слишком много информации навалилось на меня в этот день, и я была не в состоянии разложить её по верным полочкам и решила просто поспать. Теперь мне казались ложью все слова: и Лорана, и Клифа, и тем более графа. Правдой оставался лишь мой катарсис, и я не знала, кому и какую услугу он должен сослужить. Мои веки плавно закрывались, и если я не могла удержать их наверху, то что было говорить про губы. Я почувствовала что-то между зубов и, не задумываясь, проглотила, и лишь потом догадалась, что это было моё персональное приглашение в психоделическое путешествие. Ах, Клиф, сколько же в тебе всего осталось от человека, и именно твоя человеческая природа сейчас сыграет мне на руку. Хорошо всё же, что ты не налил мне вина… Тогда это закончилось бы катастрофой…