— Долго растапливать камин, — ответил он, не оборачиваясь. — Я сожгу их здесь. Я не желаю возвращения к прошлому, никогда и ни при каких обстоятельствах. Верно ведь говорят, что пять лет психолог лечится сам и лишь два года учится, как лечить других. А я до сих пор не уверен, что излечился окончательно. Но я стараюсь, я стараюсь с каждым днём отдаляться всё дальше и дальше от своего прошлого.

— Убивая мужчин?

Я испугалась своего вопроса и со страхом ждала, что вампир сейчас обернётся, но нет, ему дела не было до моих вопросов. Он хлопнул дверцей шкафа, чиркнул спичкой, и раковина запылала. Он заворожённо глядел, как горит дневник, а я полной грудью вдыхала запах гари, молясь, чтобы не сработала противопожарная сигнализация, оглушив нас посреди ночи визгом.

— Лоран, — я позвала слишком тихо, зная, что вампир в любом случае услышит меня, но ответит лишь, если закончил наслаждаться победой над собственными страхами.

— Я отпущу тебя при одном условии.

Мне даже показалось, что у меня вновь остановилось сердце.

— Ты сейчас отправишься к Клифу и переспишь с ним по-настоящему, — Лоран резко обернулся и вперил в меня режущий ледяной взгляд. — И если ты переживёшь этот день, то можешь собирать свои вещи. На твоём счёте довольно денег, чтобы убраться из Долины.

— Лоран, — я едва могла разомкнуть пересохшие губы. — Зачем так? Зачем делать себе больно?

— Мне не будет больно. Для меня это ничего не значит, но это значит всё для тебя. Выбирай — либо Клиф, либо мой отец. Кого ты выбираешь?

Мне не нужна была и секунда для размышления.

— Я не знаю его адреса.

— Проверь на телефоне сообщение от меня.

— А если он не согласится?

— С ним я уже поговорил. Уезжай, пока не вернулся отец. Иначе он тебя не отпустит.

Я в страхе покосилась на дверь, и мне казалось, что она вот-вот распахнётся.

========== Глава 25 ==========

Я так спешила покинуть дом Лорана, что выскочила на улицу как была — в пижаме, лишь сунула ноги в сандалии. Плевать — для моей нынешней миссии внешний вид не имел никакого значения. Я, словно спринтер, добежала до машины, вставила ключ в зажигание и, лишь пристегнув ремень безопасности, поняла, что наконец обрела способность управлять собственным телом. Однако слишком быстрая перемена в моём состоянии настораживала — должно быть, всё-таки Лоран успел наградить меня мысленным зарядом бодрости, и я поспешно нажала на педаль газа, надеясь добраться до пункта назначения до того, как вновь превращусь в бестелесную куклу.

Заехав на территорию таун-хаусов, я принялась всматриваться в номера домов, чтобы как можно ближе поставить машину, потому что не доверяла ногам. Подле искомого дома не оказалось ни одного свободного парковочного места, и я решила просто перегородить машиной выезд из гаража. Клифу до моего ухода он всё равно не понадобится. Распахнув настежь дверцу, я осторожно ступила на асфальтированную дорожку, сделала несколько шагов и поняла, что силы мои и в правду на исходе. К счастью, Клиф почувствовал моё приближение и распахнул дверь, а потом просто подхватил на руки и внёс в дом.

— Ты бы дверь закрыл, — прошептала я, когда он осторожно опустил меня в кресло.

Клиф молча исполнил просьбу, и я поняла, что он даже не поздоровался, да и в последующие пять минут не произнёс и слова. Он жался к дверям, как напуганный человек. Длинная чёлка полностью скрывала от меня его глаза, но я знала, что глядит он на нос левого кроссовка, которым выстукивает абсолютно незнакомый мне ритм.

— Я не знаю, что сказал тебе Лоран, — начала я осторожно, испугавшись, что Клиф так и не заговорит со мной.

Он поднял глаза, пустые, ледяные, безразличные. Я вновь почувствовала лёгкий приступ тошноты и с трудом закончила фразу:

— Граф провёл со мной терапию и… — я прикрыла глаза, страшась собственных слов. — Мне надо понять, насколько она результативна…

— Валерьянка, мокрое полотенце, — неожиданно перебил меня Клиф, или не перебил, а просто устал слушать моё медленное растягивание слов, будто я впервые заговорила на иностранном языке. — Как вспомню нашу последнюю ночь, меня начинает трясти, как тебя тогда.

— Ничего не будет, — сказала я на этот раз чётко, в глубине души поражаясь собственной уверенности. — Если бы его лечение дало осечку, я бы здесь не сидела, — и вдруг я ахнула, испугавшись собственной догадки, и прикрыла рот ладонью, потому вопрос прозвучал совсем тихо: — Какая твоя любимая книга? Ответь, пожалуйста.

— Моя любимая книга? — Клиф сделал шаг к креслу, но отчего-то остановился и засунул руки в карманы джинсов. — Конечно же, «Пролетая над гнездом кукушки». Почему ты спрашиваешь?

— Сейчас я задаю вопросы, — мой голос дрожал, и на каждом новом слове поднимался чуть ли не на целую октаву. — Сколько стоил билет на психоделический автобус?

— Один доллар! Кэтрин, с каких пор тебя стало интересовать моё прошлое?

— Не перебивай, просто отвечай. Где ты любил назначать встречи?

— На перекрёстке Хайт и Ашбери, как все во Фриско. Кэтрин, объясни, что происходит!

Клиф наконец дошёл до кресла и опустился на ковёр у моих ног, но схватить меня за руки я ему не позволила, спрятав обе руки за спину.

— Возьми гитару и сыграй песню автора, чьё имя начинается с «дабалью».

Клиф покорно стащил с соседнего кресла акустическую гитару и, ни секунды не задумываясь, взял несколько тягучих аккордов. Голос его, как всегда, был чист и прекрасен.

— I tried so hard my dear to show that youʼre my every dream. Yet youʼre afraid each thing I do is just some evil scheme. A memory from your lonesome past keeps us so far apart. Why canʼt I free your doubtful mind and melt your cold cold heart. Youʼll never know how much it hurts to see you sat and cry…

Клиф закашлялся, совсем как человек, и отложил гитару.

— Хэнк Вильямс, начинается с «дабалью», — прохрипел он, спрятав лицо в ладонях, выпуская чёлку, как всегда, наружу. — Было время, когда я верил, что ты принадлежишь мне, — попытался пропеть Клиф, но вновь закашлялся. — У меня развилась аллергия на твоего графа… Запах этого платка, он пропитал всю тебя…

— Теперь я уверена, что это на самом деле ты… — Я облегчённо выдохнула. — Граф не знает американское кантри…

— А до этого, что ты обо мне думала?

Клиф слишком быстро вскочил с дивана и навис надо мной, уперев руки в подлокотники кресла.

— Я боялась, что они вновь играют с моим воображением.

И я рассказала Клифу, что произошло у Лорана дома. Он сначала слушал молча, а потом осел подле кресла и уткнулся лицом мне в колени. Я не подняла его, но и не притронулась к его волосам, спрятав руки за спиной, словно пленница. И чем больше я говорила, тем отрешённее становился мой голос. Я старалась абстрагироваться от слов, чтобы вновь не погрузиться в боль своего катарсиса, как обозвал Лоран отцовскую терапию.

— Ты должен меня понять, — казалось, голос шёл не от меня, а откуда-то из другого конца комнаты. И, чтобы как-то осознать своё присутствие в доме Клифа, я провела носом по склонённой тёмной макушке. — Теперь я знаю, что никогда нельзя быть уверенным в том, что реально, а что нет. Я долго сомневалась, ты ли это или всего лишь моя больная фантазия. Прости за вопросы, но я так мало про тебя знаю. Так что граф ничего не мог достать из моей головы и не ответил бы за тебя на эти вопросы.

Клиф резко вскинул голову и схватил меня за плечи, да так сильно встряхнул, что мне показалось, я слышу хруст шейных позвонков. Однако не почувствовала ни холода, ни боли, ни раздражения — абсолютно ничего, потому не сделала и попытки высвободиться. Длинная чёлка касалась моего носа, но мне не было, как прежде, щекотно. А вот тепло и мягкость его губ я почувствовала, но не смогла ответить на поцелуй, не в силах разлепить стиснутых зубов, и язык Клифа не стал биться в закрытую дверь.

— Неужели это можно спутать? — едва различимым шёпотом спросил Клиф, вновь опускаясь на ковёр у моих ног.