Всё происходило будто в тумане. Я казалась себе сторонним наблюдателем, словно это вовсе не я, а героиня дешёвого порно-кино вцепилась в мужика мёртвой хваткой, завела ноги ему за спину… О, как глупо и пошло выглядела попытка поймать большим пальцем левой ноги большой палец правой… Из головы ушла последняя мыль, тело понимало, что обречено, а я всё равно под холодным стеклянным взглядом пыталась дотянуться губами до мёртвых губ, но ловила лишь воздух. И вот в единое мгновение всё тело парализовало, и я даже не почувствовала прикосновения губ вампира. Потом что-то будто взорвалось в голове, и в следующее мгновение я стала терять равновесие. Ноги мягко заскользили по шелковым брюкам и коснулись пола. Только вместо спасительной стены я ухватилась за шею графа. Он нагнулся ко мне, чтобы не дать упасть. Подаренная свобода забрала страх, и вместо того, чтобы попытаться убежать, я только крепче прижалась к груди вампира.

Он не отстранялся от меня и не целовал. Будто давал мне выбор поцеловать его самой или уйти. Новая игра? Приглашение к любовным утехам? Или молчаливый призыв жертвы? Что бы то ни было, уйти я не могла или не хотела… Его следующий поцелуй был осторожен, словно он боялся меня спугнуть. Или снова давал возможность соблазнить его самой. Что ж, я так жаждала поцеловать Клифа. Я могу поцеловать и графа, у него тоже должны быть во рту клыки. Мой язык нашёл их слишком быстро, и в то же мгновение губы графа сомкнулись на моих губах. Боль была краткой — не больнее укола в палец. Я тут же почувствовала горьковатую струйку. Она начала медленно затекать в горло, и я испугалась, что захлебнусь, не в силах ни сглотнуть, ни пошевелить языком, но тут же получила свободу. Только она была краткой. Я даже губ облизать не успела. Вслед за языком я вся потянулась к графу. Только его уже не было, осталась чёрная дыра, куда проваливалось моё обмякшее тело. Из последних сил я вцепилась в плечи вампира, хотя прекрасно понимала, что никуда не упаду, пока есть эта губительная струйка… Я ведь знала, что нельзя выходить в коридор. Знала и вышла.

Я боролась за жизнь мучительно и долго, хотя сознание тщетности всех усилий должно было лишить последних сил. Словно выброшенная на берег рыба, я продолжала барахтаться в вязкой тьме, куда затянули меня губы графа. Раскрывала рот, заходясь в немом бесполезном крике, понимая, что мои последние секунды безвозвратно утекают в реку забвения, и надо покорно закрыть глаза, но те против воли оставались распахнутыми, хотя уже ничего не видели. Руки продолжали упрямо хватать темноту, больно впиваясь ногтями в ладонь, пока наконец не сгребли мрак в кулак, чтобы пустить в мою жизнь лучик надежды. Я сумела зажмуриться, а потом бестолково заморгала, медленно осознавая, что пугающей смертоносной тьмой была тёмная простыня, в которой я запуталась во сне… Сон! Это был сон, обычный ночной кошмар, просто сон… Я продолжала молча кричать и втягивать носом солоноватые сопли, не в силах поверить, что жива, и ночные объятья графа всего лишь плод больной фантазии.

Дверь оставалась открытой… На светлой стене коридора лежали косые тени. Сквозь жалюзи в спальню пробивалось яркое августовское солнце. А из зеркальных дверей шкафа на меня теперь точно глядела бледная утопленница. Тело ныло, словно за ночь я пробежала марафон. Руки машинально пригладили растрёпанные волосы. Ноги сами нащупали пол. Однако я решила не оставлять спасительную кровать, пока окончательно не приду в чувства. Я даже ущипнула себя, чтобы с помощью болевых ощущений удостовериться, что не сплю. При беглом осмотре на скользком от холодного пота теле не обнаружилось ни одной царапины, которую могли оставить острые когти графа дю Сенга. Только волна спокойствия ещё не накрыла меня с головой, и я сделала один неловкий шаг к зеркальной дверце шкафа, высунула язык и теперь уж точно облегчённо вздохнула. Крови не было, только утренний налёт. Выходит, я действительно спала и видела сон, первый за год.

Нахлынувшее на меня спокойствие больше походило на апатию. Я пять минут убеждала себя дойти до ванной комнаты, но так и не отошла от шкафа. Посетившая меня мысль оказалась страшнее самого сна. Стал ли сон воплощением моих страхов или наоборот безумных фантазий? Или же граф наслал на меня видение, чтобы подготовить мой мозг к более страшному событию, назначенному мне в реальности. А что может быть самым страшным в общении с вампиром, если не смерть от его клыков? Неужели граф решил убить меня?

Я глядела на своё отражение и в сотый раз поражалась абсолютно спокойному выражению лица, словно я рассуждала не о себе, а о каком-то не то что постороннем, а даже вымышленном персонаже. Что же граф делает со мной? И что же я, словно подогретый воск, позволяю творить с собой… Только где те проволоки, что поддержат моё тело в заданной форме? Их нет…

— А в воскресенье ты пойдёшь в церковь…

Я отпрянула от зеркала и стала с ужасом озираться по сторонам, ища графа, чей голос прозвучал совсем рядом. Дыхание стало шумным, как на приёме у врача, и я не сумела совладать с собой даже, когда убедилась, что нахожусь в комнате одна. Голос упорно звучал в голове. Память играла со мной странные шутки, или же граф продолжал управлять мной даже днём? Чтобы то ни было, но ослушаться, даже ненароком, после испытанных во сне ощущений мне не хотелось. Церквушка находилась в десяти минутах от дома Лорана, так что я не потеряю много времени, даже если исполню не существующую волю графа.

Между тем я продолжала изучать своё смертельно бледное лицо, будто статую в музее, и отметила, что взгляд мой так и остался пустым — таким же, как был у графа, когда тот рассматривал моё обнажённое тело. Я заставила себя вздрогнуть, желая окончательно сбросить путы сна, хватка которого оказалась настолько сильной, что ноги мои одеревенели. И всё равно ещё пять минут я продолжала пялиться на своё отстранённое от проблем реального мира отражение. Лицо не изменило выражения, даже когда проснувшийся обеспокоенный мозг заорал, что настало время пристегнуть ремень безопасности, надеть солнцезащитные очки, открыть гараж и вывести под палящее солнце белый «Приус». Наконец я вынырнула из пучины пугающего спокойствия и бросилась в душ, чтобы струи воды смыли не только пот, но и воспоминания безумного кошмара.

Я молила, чтобы кошмар не стал реальным. Кого, не знаю. Просто шептала просьбу в пустоту, чтобы поймал её тот, кто способен сохранить мне жизнь. Должна ли я для этого запалить перед иконой свечку, я не знала. В церковь меня гнал не трепет перед Богом, а страх перед вампиром, который в отличие от первого уже ворвался в мою жизнь, не дожидаясь приглашения.

========== Глава 16 ==========

Впервые за год жизни с вампиром я желала, чтобы дневное время текло медленно, словно мёд с ложки, но оно сочилось через пальцы водой, неумолимо приближая пугающий вечер. Я надела длинный сарафан, в котором встречала графа, схватила шелковый шарфик и выскочила в коридор. Дверь в соседнюю спальню была закрыта, как и в подвал, но у меня даже не возникло желания проверить, где граф решил провести этот день. Я свободна до заката от них от всех.

Тяжёлая тишина отдавалась зудящим звоном в ушах. На столе красовались пустая ваза и тарелка с недоеденным омлетом. Опрокинутый мной бокал так и остался на боку, а рядом аккуратно на кружевной салфетке возвышался пустой бокал графа. Поборник чистоты решил оставить уборку мне. Правильно. Знай, девочка, своё место… Я знаю его и буду признательна, если вы тоже не позабудете, что я служу Лорану и обладаю иммунитетом служанки.

Я вымыла посуду, протёрла стол, убрала вазу, но когда полезла в морозилку за обещанными вафлями, поняла, что не хочу даже кофе. Скорей бы уйти из этого склепа. Кофе я выпью в кофейне, забитой жизнерадостными людьми, не знающими о существовании вампиров, и попытаюсь хоть на миг представить себя одной из них. Рюкзачок продолжал лежать на столешнице рядом с ключами, и я вновь мысленно поблагодарила графа за предоставленную свободу, пусть она и походила скорее на прогулку по тюремному дворику. Во всяком случае я увижу солнце, и это подарит мне призрачную надежду, что ещё не всё потеряно, и я могу обрести реальную свободу от вампиров.