Я обернулась, стараясь не потерять крепкое тёплое объятье индейца. Клиф протягивал к Джанет руки. Но она оставалась неподвижной. Тогда он обернулся, и я почувствовала, что Габриэль кивнул ему. Клиф медленно побрёл назад, и я вдруг испугалась, что он обернётся, подобно Орфею, и пепел рассыпется под его взглядом.

— Игнасио, возьми лук, — продолжил Габриэль по-английски, и я поняла, что вся троица вернулась вместе с вождём.

Клиф не дошёл до них. Замер на мгновение, поймав мой взгляд, а потом рухнул на колени с таким гулом, будто земля раскололась под его ногами. Игнасио выступил вперёд, держа лук горизонтально. Я не могла поверить, что он спустит тетиву, но он молча спустил, и Клиф рухнул на землю. Стрелявший тут же отвернулся, а Алехандро с третьим индейцем подскочил к неподвижному телу. Подхватив Клифа под руки и под ноги, они отнесли его к костру, где старая одежда Джанет даже не занялась огнём.

— Он уже мёртв? — спросила я шёпотом.

— Он давно уже мёртв, — ответил Габриэль. — Но он увидит тебя, если ты желаешь с ним проститься.

Мне пришлось вырвать руку, потому что индеец отчего-то удерживал меня. Я бросилась к костру, чувствуя, что сейчас затушу его рвущимися наружу слезами. Я нагнулась к груди Клифа, прижалась лбом к стреле и стала заливать пустую бескровную рану жгучими слёзами. Они были настолько сильными, что я сперва не заметила, как ледяная тяжёлая рука легла мне на затылок, а потом не удивилась и голосу Клифа.

— Я не напрасно ждал тебя, Кэтрин. Жаль, что я не в силах отплатить тебе за всё, что ты сделала для меня. У меня не осталось на земле никого, кого бы я мог попросить позаботиться о тебе. Кто был бы в силах уберечь тебя от Антуана. Ты осталась с ним один на один. Не верь ему, как ты до конца не верила мне. Закрой мои глаза. Я хочу до последней секунды видеть твоё лицо.

Рука исчезла. Я выпрямилась и придвинулась ближе к изголовью погребального костра. Коснулась рукой волос Клифа, которые сейчас спутались с моими срезанными прядями. Отвела с его лба непослушную чёлку и последний раз взглянула в его тёмные страшные глаза, чтобы двумя пальцами в форме буквы «V» опустить ему веки. Я подняла взгляд. Тень Джанет стояла на прежнем месте. Только сейчас мне показалось, что на мгновения я увидела её глаза. Они светились, как две полярные звезды — ярко и холодно. Я вздрогнула и отступила от костра, который тут же вспыхнул и в одно мгновение скрыл от нас всех неподвижного окончательно мёртвого Клифа.

Никто из индейцев не подошёл ко мне. Я стояла одна в десяти шагах от костра, глядя, как медленно над кровавыми языками пламени поднимается серое облако, как оно превращается в мужскую обнажённую фигуру и медленно, не останавливаясь и на секунду, движется к дереву. Я сглотнула солёный ком, когда пепельные руки сомкнулись, и Клиф с Джанет, обратив к нам спины, сделали шаг за дерево, чтобы раствориться в небытие.

========== Глава 37 ==========

Мёртвая тишина стояла в доме Лорана. Дверь оказалась незапертой, и захотелось поверить, что граф ожидал моего возвращения, только встретить не пожелал, и впервые за последние сутки мне не захотелось увидеть его, Антуана, дона Антонио или кем он там ещё был. Я боялась упасть ему на грудь и разрыдаться. Кофта Моники ещё не просохла, как и мои слёзы. Она согласилась дождаться открытия супермаркета, чтобы купить для меня бутылку техасской водки и упаковку чёрных хлебцев. Я даже не вышла из «Бьюика», хотя Моника и привезла для меня в парк свой сарафан и резиновые шлёпки. Пустым взглядом следила я за выплывающей из-за гор оранжевой полоской рассвета и плакала ледяными слезами то ли из-за Клифа, то ли от рези в глазах. Всю дорогу я не могла заставить себя взглянуть на внучку Габриэля, потому что пухлые руки с ярким лаком против моей воли превращались в изящные музыкальные пальцы Клифа. И сейчас, на пустой парковке супермаркета, я ловила себя на мысли, что сейчас мне на колени ляжет горячая картонка с пиццей, а потом хлопнет дверца и из динамиков польётся старый рок. Всего-то десять дней прошло, всего-то…

Собака на заднем сиденье, как и Моника, хранила молчание, и я позабыла о её существовании. У дома Лорана Моника впервые открыла рот, чтобы предложить остаться со мной до вечера. Я поблагодарила и отказалась. Сейчас мне нужна была тишина.

— Держись, — сказала тихо Моника, но отчего-то не повернулась обратно к рулю, и я рухнула к ней на грудь, не думая, какой дурой выгляжу сейчас в её глазах.

Ни слова не говоря, она долго на манер своей приёмной матери гладила мои торчащие в стороны рваные патлы, пока наконец, прижав к груди пакет с бутылкой, я не захлопнула дверцу «Бьюика», отрезая от себя прошлое. И только тут к моим ногам выпрыгнула собака, и я даже попятилась и чуть не оступилась. Моника достала из багажника пакет с мисками, поводком и собачьим кормом и всучила мне в свободную руку. Собака покорно глядела мне в глаза и виляла хвостом, а я следила, как исчезает за поворотом машина, за рулём которой мне продолжал мерещиться Клиф.

— Пошли, Хаски.

И собака поплелась следом. Я налила в одну миску воды, и Хаски тут же принялся жадно лакать. А во вторую насыпала корма, к которому собака не притронулась. Исполнив обязанности хозяйки, я наконец достала из другого пакета бутылку и хлеб. Собака между тем улеглась на коврике у двери и принялась жестоко раздирать лапой ухо и покусывать спину. Следовало срочно намазать её средством от блох, пока те не перебежали ко мне на ноги. Только сначала я хотела окончательно проститься с Клифом, если вообще возможно отпустить его.

Минут пятнадцать, сгорбившись на стуле, бессмысленным взглядом я следила за стопкой водки и лежащим поверх неё куском чёрного хлеба, будто кто-то был способен их поднять. Сама я уже выпила три стопки, но не почувствовала в груди абсолютно никакого жжения. Она оставалась ледяной и пустой, а сердце стучало внутри гулко, как дождь по дачной крыше. Я вновь придвинула к себе бутылку и открутила крышку, только наполнить стопку не успела, потому что зазвонил телефон, но я не сразу сообразила, где тот находится, и пропустила звонок. Пустое! Кто мог мне звонить днём? Если только Моника, чтобы удостовериться, что со мной действительно всё в порядке. Но о каком порядке могла идти речь? Прежняя я сгорела на погребальном костре Клифа и развеялась пеплом над древней индейской деревней. А я, которая сейчас стояла у стола, глядя на лежащую на нём крышку от бутылки, не знала даже своего имени.

Вдруг почувствовав непреодолимое желание увидеть графа, я тихо позвала его и, не получив ответа, оставила бутылку с водкой открытой и, быстрым шагом пройдя коридор, толкнула дверь в его спальню, не зная ещё, что скажу, если обнаружу его в кровати. Комната оказалась пустой, как и шкаф. Должно быть, граф выкинул всю купленную мной одежду, потому что на застеленной кровати лежали лишь несколько строгих костюмов уже в пластиковой упаковке, ожидая момента, чтобы лечь на дно гроба.

Я прошла в свою комнату и обнаружила в шкафу такую же пустоту. На кровати лежала удобная одежда для путешествия: джинсы, футболка и кофта. Нижнее бельё тоже было выбрано самое простое, и этот намёк я приняла с ещё большей радостью. В ушах стояли последние слова Клифа, но я верила графу, я верила его безразличию. Он сыграл партию и выиграл. Мне осталось лишь повернуть ключ в замке чёрного гроба и постараться всё забыть. Иначе с таким грузом я не могла начать новую жизнь.

Рядом с одеждой лежали солнцезащитные очки и распечатка билета. Мне следовало позвонить в авиакомпанию и сообщить про собаку. Каким-то образом в пакете оказались документы на моё имя. Какого же ветеринара Каталина успела поднять среди ночи, наполняя при этом ванну Лорану? Лоран… Стопка женской крови. Зелёный монстр. И звонок из Парижа. Да, звонок. Я ринулась обратно в гостиную в надежде отыскать телефон, пока тот звонит. Мне повезло, в последний момент я обнаружила его на журнальном столике и поднесла к уху, даже не взглянув на номер. Звонивший тоже не стал ждать моего приветствия и заговорил первым: