- Но мы же… – впервые с момента произнесения пророчества, подал голос Ланселот и тут же замер на полуслове, наткнувшись на кинжальный взгляд поблёкших, когда-то таких же зелёных, как и у него глаз.

- Вы же!!! – презрительно передразнила его колдунья. – А ведь я предупреждала! Я предупреждала вас, чтобы вы были осторожны в своих пожеланиях перед Изначальной! Но вы меня не послушали…

- Так ты обо всём знала заранее? – голос уже взявшего себя в руки Игностуса был холоден и спокоен.

- Нет. Но я знаю, какую цену может запросить магия. Я ведь тоже когда-то попала в ту же ловушку. Мне мало было красоты, ума и магической силы. Я возжаждала полной власти над желаниями мужчин, что управляли этим миром. И я её получила… Полвека жизни почти богини и… триста лет – прислужницы Оракула. А в промежутке… О да! В промежутке, за тот месяц после моего исчезновения, что я ещё скрывалась в мире людей, я убедилась насколько же эфемерной была моя власть. Меня забыли, как только я исчезла из королевского дворца!

- Но твои дети и потомки твоих детей управляли странами! Это – не честно! – Гриффиндор шагнул к сгорбленной седой женщине, одетой в когда-то прекрасное парчовое платье, состарившееся, как и его хозяйка, и теперь висевшее на ней, словно на вешалке. – Почему должны были умереть мои маленькие дочери?! Почему при родах погибла Мораг и мой сын родился мёртвым?!

- Каждому – своё! Вы были тогда молоды и не задумывались над тем, что обещаете Изначальной.

- Но мы же обговаривали, что магия не может причинить зло нашим близким.

- Близким?! Не смешите меня, мессиры маги! Ланс, твои жёны были для тебя лишь способом продолжить род, а на дочерей ты не обращал внимания! Из всех людей, единственными, кого можно назвать близкими тебе, были только твой друг – Игностус и племянник Годрик. Так они живы-здоровы. То же касается и тебя Магистр. Вы знали, на что шли. Магу-полукровке, незаконнорожденному сыну лорда Певерела, будь он хоть силён от рождения, как сам Мерлин, никогда бы не удалось пройти обучение у лучших магов Франции, Британии и Нормандии и стать первым чародеем королевства, а седьмому сыну нищего пьяницы лорда Гриффиндора – возродить в полном блеске свой опороченный род и стать правой рукой короля…

- Но Изначальная не добавляла нам магической силы!!!

- Правильно. Она лишь предоставила вам весьма удачное стечение обстоятельств, которым вы, надо отдать вам должное, чрезвычайно умно воспользовались. Но вмешательство древних сил было, и теперь вы платите за него. Смиритесь.

- Таково объяснение Оракула? – Певерел холодно и с долей ледяной насмешки смотрел на старую колдунью. Те, кто хорошо знал его, сейчас постарались бы скрыться от взгляда этих глаз куда подальше, в таком состоянии маг был смертельно опасен.

- Да.

- А кто докажет, что это действительно показал тебе Оракул, а не является бредом твоего злобного, свихнувшегося разума?

- Не веришь мне? Можешь заглянуть в колодец сам… Только, будь добр, не свались в него с перепугу, – ведьма одарила Игностуса злобным взглядом и с издевательским полупоклоном уступила место возле выщербленного временем нескольких тысяч лет, края древнего Оракула.

Но Певерел был слишком раздосадован неприятными известиями, не внял этому своеобразному предупреждению и шагнул к краю.

- Игностус! Нет!

- Погоди, Ланс! Я хочу убедиться, что она не врёт!

- Успокойтесь, сиятельный ЛОРД Гриффиндор, никакой… физической опасности вашему другу не угрожает.

- Оракул может свести с ума.

- Может. Если слишком долго глядеть в него, но мы ведь с вами не позволим ему задержаться у колодца надолго, – колдунья перевела взгляд на уже не слышавшего их разговор Магистра и пробормотала себе под нос так, чтобы Ланселот её не услышал, – сойти с ума он не успеет, но вот выбор… Выбор ему придётся сделать и что-то подсказывает мне, что он ошибётся. Проклятая гордыня всё ещё владеет его душой.

Оттаскивать Певерела от колодца силой не пришлось – через четверть часа он, нетвёрдой походкой, отошёл от него сам. Бледный и неразговорчивый Игностус, не прощаясь, вышел из древнего, практически разрушенного и заросшего лесом святилища и, не слова не говоря, направился к границе зачарованной территории, за которой они с другом оставили лошадей и сопровождавших их воинов-магов. Войти в святилище могли очень немногие волшебники и охрана, чувствовавшая всю потенциальную опасность этого места, ждала своих предводителей в полной боевой готовности. Гриффиндор догнал друга, когда тот уже вскочил в седло, но, видя его почти безжизненный, устремлённый в себя взгляд, не решился задавать вопросы. А перед глазами самого сильного чародея Британии всё ещё проносились картины видений, навеянные Оракулом и в них было совсем не то, что ожидал увидеть Игностус. Там не было ни намёка на то, прервётся ли его род, или нет, хотя Мелюзина и утверждала это с полной уверенностью. Зато он видел, схватившихся за палочки и готовых проклясть друг друга… его лучших учеников, почти сыновей – Годрика и Салазара. И столько ненависти и горечи было во взглядах этих двух повзрослевших мужчин, что Магистр, знавший насколько они любят друг друга, невольно содрогался от предчувствия неминуемой беды. Даже он, никого никогда не любивший в этой жизни, видя развитие отношений своих лучших учеников, поверил когда-то, что любовь существует на свете и вот теперь… Певерелу не хотелось верить видениям, навеянным Оракулом, но память о них словно яд проникла в его душу и затаилась там до поры до времени. Но лучшему другу он так ничего и не рассказал, отделавшись лишь сухим обещанием:

- Я не смирюсь. Посмотрим ещё… кто кого. Наш с тобой старый приятель – лорд Райвенкло, предлагал мне брак со своей племянницей – Бланкой. Она – молодая вдова – чистокровная колдунья, уже имеющая сына от первого брака и доказавшая свою плодовитость. Мы ещё поборемся!

- Ты, как хочешь, а я – умываю руки. Старая ведьма в чём-то права. Хватит с меня этих браков. У меня есть Годрик и они с Салазаром подарят мне кучу наследников.

- С Салазаром. Да… Возможно… – в памяти Певерела вновь возникли картины увиденного, и он с трудом отогнал мрачные мысли.

Ланселот неправильно истолковав его мрачность, хлопнул друга по плечу и, протянув кубок с элем, грубовато утешил:

- Не волнуйся. Святоши, оказавшись без добычи, повернули на того, кто их создал и теперь старому козлу Марволо Слизерину приходится не сладко. Скоро он прибежит искать союза с нами, вот увидишь. И тогда ему не удастся больше делать вид, что он не слышал нашего брачного предложения его младшему сыну. Ведь Зара-то он так из рода и не изгнал. После того, как ты, со всеми своими людьми перебрался в Шотландию, у английского короля появился новый придворный маг, и он отнюдь не благоволит проклятому нормандцу.

- Слыхал, слыхал. И что этот Септимиус Малфой из себя представляет?

- Сильный маг и себе на уме. Скользкий, что твоя гадюка. Все мы не без греха и иногда… меняем своих сюзеренов, но… у этого, по-моему, вообще отсутствует понятие о верности. Кстати, король пожаловал ему твои бывшие земли и титул лорда.

- Так быстро? За полгода службы.

- Ты его не видел.

- Что, он настолько хорош в магических искусствах?

- Он настолько хорош… и в магии неплох, но красота перевешивает.

- А-а-а, понятно, – Игностус впервые за день улыбнулся. Удалось ему это с трудом. Казалось, мышцы вообще разучились делать что-то подобное. Про своего преемника, гордо именовавшего себя потомком древнего римского рода он, благодаря своим осведомителям, знал даже побольше Гриффиндора, но меткие и хлёсткие комментарии друга всегда были удивительно точны и отражали самую суть человека. Малфой был именно таким, как и рассказывал Ланс. За спиной тридцатилетнего красавца-блондина, осталась сотня-другая голов, по которым он прошёл, с десяток разрушенных предательством семейных гнёзд, пара-тройка дюжин трупов и неизвестное количество чужих постелей. В общем, это был опасный противник, но достаточно сообразительный, чтобы не соваться под горячую руку к волшебнику, превосходящему его силой, опытом и влиянием в мире магов. Пока тот был достаточно силён, разумеется.