- А оно мне надо?

- Ты привязан к моему сыну почти как к собственному ребёнку, и вряд ли захочешь разрушить его счастье с Пенелопой Паркинсон.

- Счастье? Я вообще не понимаю, где у вас с Нарциссой глаза были, когда вы обручали Драко с наследницей Паркинсонов? У неё же нет ни мозгов отца, ни красоты матери! Природа на ней просто отдохнула. Да и магический потенциал весьма средний, если не сказать хуже.

Ого! Кажется, нашего невозмутимого аристократа проняло таки. Серые глаза приобрели оттенок закалённой стали, а на щеках на мгновение заиграли желваки. Голос же отдавал просто арктической холодностью:

- Думаешь, я этого не понимаю? Когда мы затевали обручение, Драко с дочкой Алекса по пять лет было. Девчонка казалась тогда вполне развитым и симпатичным ребёнком, кто же знал, что из неё вырастет… такое.

- И, тем не менее, выросло. Я одного взять в толк не могу: пока вы связаны лишь предварительным словом и нет никакого контракта, почему ты не разорвёшь помолвку? Поверь мне, эта девица сочетает в себе напористость дикого кабана, беспардонность и такт носорога и сговорчивость барана. Она избалована до безобразия.

- Ничего, мой сын быстро поставит её на место. Забини говорил, что она весь прошлый год вокруг Драко чуть ли не на цыпочках танцевала и даже голос не смела повысить. А что не красавица – так наше наследие всё равно перевесит любое другое, да и в её верности Драко сомневаться не придётся: вряд ли найдётся много охотников снискать её расположение.

- Увивалась, потому что хотела добиться свадьбы, а после неё она совсем по-другому себя вести будет, вот увидишь. Я с этой девицей шесть лет по девять месяцев в году общался, успел изучить её «золотой» характер. Что же касается верности… хмм… доказательств у меня нет, но кое-какие слухи по школе ходили… подумай, Люциус. Твой сын тоже далеко не в восторге от этого брака.

- Всё уже решено. Не могу же я оскорбить моего… ближайшего приятеля Алекса.

- Ах, вот оно что! Паркинсон тебя на чём-то зацепил…

- Скажем так, если он откроет рот, мы с тобой оба погостим в Азкабане, несмотря на наши осенние подвиги.

- Понятно. И уклониться нельзя?

- Только если его доченька сама откажется подписать контракт. А это, как ты сам понимаешь, произойдёт не раньше второго всемирного потопа.

Да, похоже, Паркинсон знает о наших делах что-то серьёзное. Не настолько глобальное, чтобы потянуло на поцелуй дементора, иначе бы с ним уже давно случился «несчастный случай»: Люц в таких делах церемоний разводить не станет – уберёт чисто и, что главное, абсолютно недоказуемо. Но достаточно весомое. Придётся соглашаться, а то как бы крестник и его невестушка что-нибудь не натворили. Люциус, если уж ему припекло, обязательно сделает по-своему и исчезнет из менора, чего бы это ему ни стоило. Если я откажусь, он найдёт кого-то другого, и не факт, что этот «кто-то» не превратит всё в катастрофу.

- Ладно, но больше я на такую авантюру не соглашусь. Кто там ещё будет, кроме Паркинсонов?

- Никого, это лишь тихий «семейный» рождественский ужин. Не волнуйся, запас Оборотного я тебе оставлю, – красавец аристократ со своим самым честным выражением лица улыбался мне во все тридцать два зуба, и в моей душе зародилось какое-то нехорошее предчувствие, что всё пройдёт не так, как надо, и я ещё крупно пожалею, что согласился на эту авантюру.

Как оказалось впоследствии, интуиция меня не подвела. С того самого момента, как из зелёного магического пламени в камине на ковёр шагнули две расфуфыренные дамы в сопровождении вышагивающей, словно проглотила палку, Пенелопы и моего донельзя мрачного крестника, мне не удалось расслабиться ни на минуту. Хоть Нарцисса с Джорджианой и не орали, как две базарные торговки, но их беседы о драгоценностях и нарядах могли достать и мёртвого. Алекс светился самодовольством. Драко молча страдал – его в корне не устраивала такая спутница жизни – но он не рискнул бы пойти против решения отца. В общем, всё, как я и ожидал. О, нет, постойте, не всё. Поначалу я не обратил внимания на поведение собственной студентки, хотя мне уже тогда что-то показалось странным. И только потом до меня дошло! Панси почти не участвовала в светской болтовне своей мамаши и будущей свекрови, а отделывалась лишь краткими комментариями. Причём в некоторых ответах проскальзывала хорошо завуалированная издёвка. Это у Паркинсон-то, которая потеряла столько баллов из копилки факультета за обсуждение на уроках магических духов и последних писков моды. Я ещё тогда позлорадствовал: ощущение было такое, что девицу «прокляли мозгами». И порадовался за крестника: при условии, что в этой девчонке пробудится доселе дремавший разум, брак мог стать для него хотя бы терпимым, в противном же случае… А! О чём тут говорить? Если Люциус вбил себе в голову, что согласен на этот союз, то его гиппогрифом не сдвинешь. Упрям, как… гриффиндорец. Я отвлёкся от разговора, привычно пропуская мимо ушей болтовню довольного будущего родственничка и исподтишка наблюдая за «счастливой невестой». Пенелопа выглядела так, будто у неё мучительно болела голова, но она изо всех сил пыталась это скрыть. Мигрень, в принципе, могла объяснить многое в её необычном поведении, и мне показалось, что я ошибся, приняв желаемое за действительное – девчонка просто ждёт момента своего триумфа и окончательного закрепления за ней статуса «невесты Драко Малфоя». Как оказалось впоследствии, я крупно ошибался. Когда пришёл её черёд подписывать брачный контракт, а её папаша произнёс по этому поводу короткую, но пронизанную пафосом речь, слизеринка побледнела и, отшвырнув от себя пергамент, как будто он был ядовитой змеёй, с полупридушенным возгласом: «Нет! Никогда!» – выскочила из столовой.

Поиски и преследование экзальтированной, по-видимому, ударившейся в истерику девицы не дали никакого результата, хоть мы и обыскали все закоулки Малфой-менора сверху донизу. Не помогло даже Поисковое зелье. На мой взгляд, этому могло быть только одно объяснение: в результате временного помутнения рассудка стихийным выбросом магии девушка блокировала всякую возможность отыскать её в поместье. Помучившись до четырёх часов утра, мы все решили дать Панси возможность побыть в одиночестве и прийти в себя. Покинуть дом без моего ведома она всё равно не смогла бы, а «поисковая команда» уже валилась с ног от усталости. Расстроенный донельзя поведением дочери Алекс Паркинсон отправился, как я подозревал, снимать стресс в гостеприимный дом на Диагон аллее, посещения которого я лишился по милости Люца. Его супруга, ни словом, ни взглядом не показавшая своего неудовольствия от решения мужа, изобразила весьма достоверный обморок и была решительно оставлена «приходить в себя» в одной из гостевых спален Малфой-менора. Нарцисса лично взялась проводить подругу в выделенные ей апартаменты. Что касается моего крестника, так и не заподозрившего до сих пор подмену отца, то в его глазах впервые за последний месяц, который Панси постаралась сделать для него невыносимым, засветилась робкая надежда.

- Отец, а если Панси не опомнится до завтра, помолвка будет разорвана?

- Посмотри в библиотеке «Родовые ритуалы чистокровных магических семей», сын, мне стыдно за твоё незнание таких элементарных вещей.

Ответ, как мне казалось, вполне мог соответствовать настроению обманутого какой-то малолетней истеричкой Люциуса, да и крестнику не мешало бы самому, без моей помощи поискать выход из сложившейся ситуации. Не всё же мне спасать его задницу: семнадцать лет парню, пора надеяться только на себя. Но, увидев, какая глухая тоска вспыхнула в этих серых глазах, не научившихся ещё прятать все эмоции за маской безразличия, сжалился и уже мягче добавил:

- Помолвка не состоится, только если Пенелопа в течение шести месяцев будет отказываться завершить контракт. Я не хочу тебя обнадёживать, сын. Ложись спать, уже почти утро.

- Понятно. Спокойной ночи.

Драко ушёл в свои комнаты, а я, направившись было в сторону спальни Люциуса, замер на полдороге. Мне никогда не приходилось бывать внутри этой комнаты. Я даже не знал, отдельные ли спальни у них с Нарциссой, хотя и подозревал, что раздельные. Моя ночёвка в доме нашим с Люцем соглашением не обговаривалась. За всей этой кутерьмой с поисками сбежавшей невесты я и забыл, что мой друг планировал вернуться к полуночи, а сейчас на часах было почти четыре утра. В душе зашевелилось неприятное предчувствие. Люц так и не признался, кого на этот раз он собрался «почтить своим вниманием», но, судя по его настрою, авантюра была крайне опасной, и невозвращение его из «загула» в назначенный срок могло означать крупные неприятности. И, что самое поганое, помочь я ему не мог, оставалось только ждать.