Он молчал, не в силах произнести ни слова, и она снова заговорила злым, резким, ненавидящим голосом:
- Так вот слушай, монах. Слушай и пытайся понять. Не для того я по крупицам собирала пси своего народа, не для того прожила вечность и преодолела бесконечные расстояния, чтобы делиться с кем-то своим могуществом и своим бессмертием. Тебе, монах, легко отказаться и от бессмертия, и от великой силы - ты никогда не имел ни того, ни другого. Но я от них отказываться не собираюсь. Знай: этот ребенок умрет, если на счастье свое он не родится уже мертвым. Знай это, монах.
"Этот ребенок умрет" - гулко звучало в голове у Франциска, наполняя ее погребальным звоном колоколов, и вскоре ничего, кроме этого звона, не осталось у него в сознании, и он как подкошенный рухнул на пол. Лишь через много часов, когда совсем стемнело, пришел он в себя. Он так и лежал на полу в мастерской. Члены его затекли, тело замерзло, и не сразу удалось ему подняться на ноги. Хромая, подошел он к лестнице, с трудом поднялся наверх и отворил дверь в комнату. И спросил в темноту, зная, что она здесь, что она не спит и слышит его:
- Зачем?
И сразу же вспыхнули свечи в изголовье кровати, осветив ее лицо, столь любимое когда-то Франциском. Но теперь прекрасное это лицо показалось ему ужасным и отвратительным, и он вздрогнул, застыв на месте.
- Зачем? - она говорила тихим, холодным, совершенно чужим голосом. Затем, монах, что я не хочу умирать. Я хочу жить вечно, и мне нужен кто-то равный мне или даже более могущественный, кто помог бы этого добиться. Дар Тлагмаха каждому из разумных народов Вселенной велик, но этого дара хватает лишь на кого-то одного. Только на одного, монах, не больше. Только на одного. А мне пришлось покинуть свой мир, бежать оттуда, не овладев даже половиной пси, которую подарил Тлагмах моему народу. Тот, кто завладел оставшейся частью пси, был сильнее меня, и иного выхода не оставалось. Или погибнуть, или... Но и он не всемогущ, пока не завладеет всей пси моего народа, и потому - я знаю наверняка - он идет по моему следу. Ты, монах, став всемогущим, мог бы спасти меня. Ну неужели после всего, что я для тебя сделала, ты откажешься меня спасти, ты оставишь меня без защиты? И ради чего - ради этого ребенка, который возьмет на себя и часть твоего могущества? Который, быть может, захочет потом завладеть всем. Неужели ты настолько глуп, монах, чтобы согласиться на такую жертву?
- Кто ты? - спросил Франциск слабым шепотом, опершись о дверной косяк, чтобы не упасть.
- Я - твой Бог, монах, - ответила она уже столько раз слышанной Франциском фразой, но что-то сломалось в душе у Франциска, и он не мог больше молиться этому богу.
- Нет, - прошептал он. - Ты не бог. Ты - дьявол.
Он повернулся и бросился прочь из этого дома. В ночь, в холод, в темноту.
Мы ничего не знаем пока о его жизни на протяжении следующих шести с небольшим месяцев. Мы знаем лишь, что в конце концов он вернулся в Аргвиль нищим странствующим монахом в оборванной рясе, голодным и исхудавшим, изменившимся так, что трудно было бы поверить, что лицо этого монаха принадлежит человеку, не достигшему своего тридцатилетия. За эти полгода он стал похож на умудренного жизнью и много страдавшего старца, и до самой смерти своей сохранил Франциск этот облик. Одна из наших групп, занимающаяся анализом изображений, сумела выделить лик Франциска на десятках фресок, икон и миниатюр среди ликов различных святых. Вглядываясь в эти изображения, можно понять, почему всякий, с кем приходилось ему впоследствии встречаться, запоминал эту встречу на всю оставшуюся жизнь столь пронзительным был взгляд неистового аббата. Он оставил свой след в душах очень многих людей - только потому память о нем не умерла даже после столетий мнимого забвения.
Франциск вернулся в Аргвиль в тот день и час, когда в доме, оставленном им более полугода назад, появился на свет его сын. В этом нет ничего удивительного, если принять на веру гипотезу о магических свойствах субстанции пси, которой он обладал в изрядном количестве. Узкими улочками уже оправившегося от прошлогоднего морового поветрия городка он подошел к так хорошо знакомому ему дому, поднялся по каменным ступеням и отворил незапертую дверь. Внизу, у лестницы, стояла повивальная бабка, только что принявшая младенца, и молодой священник, зашедший проведать свою прихожанку. При виде Франциска они застыли на месте, оборвав разговор на полуслове, а он, как бы не заметив их, молча поднялся по лестнице, вошел в комнату и затворил за собой дверь. Появление его было столь неожиданным и так поразило священника и повивальную бабку, что какое-то время они молча стояли, глядя ему вслед и не понимая, что же происходит. Очнулись они лишь тогда, когда сверху, из той комнаты, где остались роженица с ребенком, раздался нечеловеческий вопль:
- Чудовище! Ведьма! Змея!
Не говоря ни слова, бросились они вверх по лестнице и ввалились в комнату. Но не посмели сделать и шага дальше порога, потому что глазам их открылась сцена, ужаснее которой не могло вообразить себе сознание человека той эпохи. Комната была вся заполнена бледно-голубым сиянием, исходящим, казалось, из самого воздуха, и все в этом сиянии представлялось нереальным, расплывчатым, лишенным четких очертаний. Все - кроме детской колыбели, кроме монаха, распростертого перед ней на полу и гигантского двухвостого змея с руку толщиной с горящими глазами и полуоткрытой пастью полной острых зубов, который раскачиваясь поднимался все выше, выползая из-под одеяла на постели роженицы.
Смертельный ужас охватил вошедших, и они свалились бы без чувств, если бы некая сила, исходящая от взгляда чудовищного змея, не толкнула их прочь, прочь из этой комнаты, прочь из этого дома. С криками выскочили они на улицу и побежали, не разбирая дороги, и не сразу сумели горожане остановить их безумный бег, задержать и успокоить несчастных. Когда же несколько самых смелых, похватав все, что попалось под руку - кто топор, кто мясницкий тесак, а кто палку потяжелее - с опаской вошли в дом и поднялись по лестнице, змея в комнате уже не было. Был лишь монах, лежавший на полу рядом с пустой кроватью и не подававший признаков жизни. И мертвый, задушенный младенец в колыбели.
