Макино-младший легок на помине, он звонит мне, словно чувствует, что я о нем думаю.

- Ямада, - говорит он тоном придворного заговорщика. - Хорони дядю скорее.

- В смысле? Церемония уже завтра. Быстрее невозможно.

- Значит, усиль охрану тела, - настаивает он.

- Хочешь сказать, что твой братец задумал стырить труп? Серьезно?

- Рин, я ничего такого не говорил. Но, если бы я был на месте Томоэ, и желал того же, чего желает он, то выкрал бы покойника. Время работает на Томоэ.

Меня от этих слов пробивает на икоту. Вот черт, моей фантазии на такое не хватило бы.

- Ты сам-то как? - спрашиваю и чувствую, что он там улыбается.

- Спасибо, что спросила. Накачался таблеток, навел справки, кое с кем переговорил. Не всё так плохо, как кажется.

- Но ты хорошо спрятался? Томоэ до тебя не доберется?

- В ближайшее время -- не думаю, но мне приятно, что ты за меня переживаешь, - говорит Кохей. - Ты тоже себя береги.

Вот что значит общий психиатр! Очень сближает.

- С кем это ты так мурлыкаешь? - спрашивает Жмот, подозрительно щурясь. Вот из кого выйдет ревнивейший из мужей. Если, конечно, он сумеет полюбить кого-то сильнее, чем любит биржевые котировки и шелест наличных.

- Кстати, по поводу "спрятать". Мне деньги возвращать или пусть полежат пока в безопасном месте?

- Пусть полежат, - говорю я после некоторых раздумий. - Тревожно мне что-то.

- Как скажешь, Хозяйка Рин.

"Некоторых людей так просто осчастливить", - бухтит ками.

За несколько часов проведенных в доме покойного дяди, Сяомэй оброс лютыми доспехами, отрастил себе меч размером с лопасть вертолетного пропеллера и явно косит под какого-то древнего героя. Даже чертов веер распушился. С чего бы это?

"Мля, - рычит ками. - Наконец-то эта драная выхухоль внимание обратила! Я ей намекаю-намекаю и никакой реакции. Глаза разуй!"

Он хочет сказать, что мне по-прежнему угрожает опасность? Так я и сама знаю. Стоп! Мне звонит офицер Дайити.

- В чем дело?

- Предупредить хочу, что 426-ой (4) Макино-старшего поднял на ноги всех своих лучших людей. На завтра у них что-то назначено.

- Угу. Похороны моего дяди.

"И моя церемония" - добавляю мысленно.

- Прими меры, стало быть.

- Как об этом узнал?

- Ну я же детектив, вообще-то, - как бы извиняется он. - Это несложно.

Да, это чертовски приятно, что Хиро беспокоится обо мне. И Кохей, тоже.

"Я от тебя охреневаю, мелкая ты зараза. Решила замутить трагическую историю? Про любовь между наследниками двух враждующих кланов?"

Да, как-то не слишком оригинально получается, согласна.

"Внезапно вспыхнувшие чувства между гангстершей и копом тоже не самый новый сюжет, кстати" - глумливо ржет ками, поигрывая исполинским призрачным мечом. Фетишист! Так и норовит испоганить девушке весь романтический настрой.

А мне все равно приятно! Все позвонили, все предупредили, проявили заботу. Почти все.

И только один человек не звонит и никаких вестей о себе не подает. И это отчего-то тревожит. Вдруг с ронином что-то нехорошее случилось? Почему я вообще о нем думаю, кто мне скажет?

Сяомэй молчит, никак мои мысли не комментирует. Тогда я дергаю Мелкого, а тот не отвечает. И мало-помалу я зверею. Поддатый Красавчик некстати лезет с воспоминаниями, Жмот вьется вокруг с бумажками, словно мясная муха, брат Ву Линь и тот покоя мне не дает -- пытается выклянчить для себя какие-то особые условия отставки.

Смотрю, Чжун Ки снова рядом нарисовался весь из себя такой любезный. Вот, думаю, пора тебе, Красный Шест, начинать отрабатывать свои привилегии.

- Выдели-ка мне пару ребят посмышленей, чтобы я съездила в похоронное бюро, - прошу я его.

- Я и сам могу, для меня это честь.

И ухмыляется так плотоядно. Так-так, тут нужно сразу рога обламывать. Гляжу на него очень серьезно и говорю:

- Брат Чжун Ки, забудь, просто забудь, что я -- женщина. Постарайся, потому что незаменимых людей не бывает.

Я не пугаю, я предупреждаю, причем честно и заранее. У главы клана всегда найдутся возможности и желающие, чтобы избавиться от неугодного человека.

- Хорошо, Хозяйка, договорились, - отвечает Чжун Ки, внезапно охрипшим голосом.

Это Сяомэя работа -- прошелся призрачным мечом по горлу "Красного Шеста" для закрепления эффекта.

И я еду в компании трех бойцов туда, куда хочу, хотя сама не понимаю, почему именно я хочу именно туда. Может быть, убедиться, что все приготовления сделаны как надо? Не понимаю я себя в последнее время.

Заведение это самое известное в городе, дорогое и престижное. При нем поминальный зал в традиционном стиле. Народу там всегда полно, но на нас (не столько на меня, сколько на парней, которые уж слишком бандитского вида) никто почти внимания не обращает. Оно и понятно, у людей горе. Призраки, а их тут едва ли не больше, чем живых, тоже заняты, они вкушают оставленные им подношения. Вокруг столиков, уставленных мисочками с вертикально воткнутыми в пищу палочками, столпотворение, духи напирают со всех сторон, а посредине сидит ронин... и преспокойно наминает за обе щеки поминальный рис. Вот ведь проглот! И куда оно в него всё помещается? Я только рот успеваю открыть, чтобы наорать на бессовестного обжору, а он уже тут как тут.

- Добрый день, Хозяйка Рин! - скалится Рё. И улыбка у него солнечная, счастливая, лучистая. А у меня вдруг тоже теплеет на душе. Я так рада его видеть, так рада, что не могу сдержаться и смеюсь в ответ.

- Гляди, я новую одежду себе купил, - хвастается ронин.

Да, он купил. Ярко-красный спортивный костюм с желтыми лампасами и огромным золотым сердцем из пайеток на спине. И девчачьи кеды в стразиках. Только бандана старая вокруг шеи повязана, как и прежде.

- Красиво же, верно? И модно.

Он такой нелепый и смешной, что разозлиться у меня не получается, хоть убейся. Видимо, я имею слабость к мужчинам, у которых напрочь отсутствует чувство вкуса и меры.

- Очень красиво. Но немного неуместно на похоронах.

- Да? А я как-то не подумал. Извини, пожалуйста, - кланяется он. - Ты вовремя. Дядя уже готов. Нафаршир... Прости, набальзамировали его, от живого не отличишь.

Я не поскупилась на гроб, он шикарен -- внутри шелк, снаружи перламутровая инкрустация по красному дереву. И дядя в гробу в самом деле как живой лежит. Серьезный и спокойный, каким никогда не был. Прическа -- волосок к волоску, черная повязка на глаз аккуратно прилажена, дорогущий халат. Не стыдно братве показать.

И меня охватывает странное чувство. Вот лежит передо мной человек, убивший моего отца, человек, которому я почти каждый день желала смерти, а мне хочется, чтобы всё вернулось назад, всего на несколько дней. А все потому, что я до сих пор не понимаю, надо ли мне возглавить "Трилистник" или нет. Вдруг я со временем превращусь в такого же упыря или еще кого похуже? Какой бы я была, если бы дядя не забрал меня из сиротского приюта? И я не замечаю, что задаю эти вопросы вслух.

- Ты уже другая, - говорит Рё. - Лучше многих и не хуже большинства людей. Представь, что выйдешь сейчас из бальзамировочной с другими документами, никем не узнанной, словно все забыли, что есть такая Ямада Рин. Что станешь делать?

Я честно представила. И мысленно уткнулась носом в призрачную стену. Не будет в моей жизни Красавчика Тана и всех воспоминаний связанных с ним: пучеглазой куклы, штопанных колготок, сочинения "Как я провел лето", написанной под диктовку бандита-игромана, исчезнет Сяомэй, Мелкий, Жмот и еще множество людей, которые мне дороги.

- И всё же я была бы... свободна, - шепчу я. - Множество дорог лучше одной единственной, верно?

И поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с ронином, стоящим рядом. Так близко, что чувствую его дыхание на своих веках. А пахнет он травой, просто мокрой травой.

- Свобода, сама по себе, не дает ни счастья, ни радости. Она как небо. Просто, либо ты видишь его, либо нет, оставаясь на земле.