расчет своих ответных ходов?
Вместо классических шахмат – блиц? Вместо обстоятельной охоты загоном и засад
на номерах – стрельба по вальдшнепам? Только вальдшнепы эти уж больно похожи на
летящие в тебя снаряды. И искупает ли сумасшедший азарт «большой мировой игры» эту
каждодневную, ежечасную опасность?
Николай в задумчивости улыбнулся, вспоминая свои переживания и душевные муки
тогда, на распутье, год назад…
Но сколько нового и потрясающе интересного открыли они ему, эти четверо! Он смог
заглянуть в мир будущего. Представить себе не как картинки в книжках француза Жюля
Верна, а как живые и осязаемые, летающие корабли и атомные субмарины, поезда,
мчащиеся со скоростью в десять раз быстрее ныне существующих, ракеты Циолковского,
увозящие людей к другим планетам…
И все это сделает, всего достигнет, русский народ. Российский народ. ЕГО народ!
Люди, которым предстоит жить в великой Российской империи. И разве не стоит риска, на
который сейчас он дерзнул пойти, то, чтобы они намного быстрее овладели этими
чудесами? Чтобы не было миллионов бессмысленных смертей в ненужных, преступных
войнах? Чтобы не рушились храмы, а брат не шел на брата?
- Стоит, конечно. А был ли у меня выбор? Вопрос риторический, – Николай отложил
трубку, с удивлением прислушиваясь к внезапно возникшему где-то впереди шуму.
Какой-то треск, отдаленные удары. Скрипнув тормозами, поезд сбрасывал ход.
***
Семь человек в меховых папахах и длиннополых шинелях с башлыками, вполне
сносно защищавших их владельцев от холодного, порывистого ветра, задувавшего с
запада, неторопливо продвигались по подраскисшей от недавно закончившегося снежно-
дождевого заряда полевой дороге.
Двое первых ехали налегке, верхами, с пиками в бушматах и драгунками за плечами.
Четверо их спутников месили сапогами грязь, ведя в поводах изрядно нагруженных
лошадей. А седьмой восседал на одном из двух крепких коней, впряженных в доверху
затаренную всякой всячиной подрессоренную повозку, - бывшую санитарную двуколку
русского армейского образца. Сзади нее шли на привязи, то и дело перефыркиваясь о чем-
то своем, лошадином, две кобылки под вьюками…
- Так что, казаки, доехали, что-ль? Аль нет ишо? Поликарпушка, ну-ка глянь: не та ль
приметная сопочка двугорбая, что ты нам давеча сказывал? – Семен ткнул нагайкой в едва
проступивший вдали, на фоне чуть приподнявшихся мрачных снеговых туч, темный абрис
высокого холма с двумя четко очерченными вершинами.
- Она самая и будет, Семен Михалыч. Только далёко еще. Высота-то у ней - добрая.
Часа три пути нам. А то и все четыре. С двуколкой быстро не скокнешь…
- Ох, уж мне эта двуколка! Знамо, верхами, да с кониками под вьюком, давно бы на
рысях добежали. И дернуло-ж меня ее взять… - вздохнул в сердцах казак-возница.
- Ладно, не кручинься, что долг на тебе лежит. Не много времени, чай, охать будешь,
Тихон Афанасич, - усмехнулся Семен в роскошные усы, - Вернешь все в лучшем виде
старшине. А нам всем - подспорье доброе. На коников - столько бы не взять. А так, -
гляди, еще и шанцу всякого разного сколько для хозяйства прихватили. Ставить избы
начнем, каждый гвоздок в счет пойдет, тут пока – не Матушка-Россия. Ну, и фураж, опять
же. До доброй травки почитай месяц цельный будет. Смотри, какие погоды нонче стоят.
- Говорил я тебе, Тихон Афанасич, что сперва налегке надо было сюда подскочить.
Застолбить. А потом за всем скарбом отдельно вчетвером съездить. Ан, ты ж у нас вечно
по-своему рядишь, - подколол товарища моложавого вида казак, отирая пот с лица.
145
- Ты, Поликарп, не тряси чубом-то. Приехал бы за нём, а уже – поминай как звали.
Лом да ржавчину бы взяли, думаешь, до царевой щедроты мы одне такие умники?
Слава Богу, что так все обернулось. Кров над головой на само перво время будет, - то
и славно. Но вот как поразмыслю я, казаки, что на новой земле завтра нам все сызнова
начинать, опять же – волнительно. Да и Марья Степановна все ли так в дорогу соберет, без
мово-то присмотру. Так что, чем больше всякой дельной всячины с собой везем по
хозяйству - тем оно, стало быть, и лучшее. Прав ты был, Семен Михайлович…
А к фанзе-то той дорогу в темноте найдешь, Поликаня? Часа через два смеркаться
начнет, а ночь тут быстрая, - нахмурился ехавший рядом с Семеном пожилой казак.
- Должон найти, дядя Кондрат. Не сомневайтесь. Но, ясное дело, при свете, - оно,
всяко, веселее бы было. Может, станем на ночь, а? Как решите?
- По уму, так надо бы заночевать. Костры разложить не долгое дело, дровцы есть.
Да, больно охота поскорее доехать, казаки. На фанзочку эту глянуть. Так уж красиво
Поликарп Устиныч нам все расписал… - Семен подмигнул своему молодому товарищу, -
Мое слово – едем! Но как близко будем, дозор вышлем. Мало ли что: как война уходит,
всякий народец копошиться начинает. Хунхуз, верно, думает еще, что тут он дома у себя.
Так что, порох должно нам сухоньким держать.
- Это уж мы завсегда, Семен Михалыч. И пусть хунхуз себе, что хочет понадумает,
только дома здесь теперь – мы.
- Ладно, ехать, так ехать. Как не ряди, а недолго осталось…
- Споем что ли, казаки? Дорожка покороче и выйдет.
- Давай, Поликарпушка, запевай, - кивнул Семен, оправляя поводья.
И поплыла над сопками Маньчжурии русская казачья песня. Как говорили на кругу,
сложенная каким-то морским офицером.
«Чудное оно дело, конечно. Но, неисповедимы пути Господни. Знать, и такое бывает:
служба у человека флотская, в броню да в железа дюймовые закованная, а душа у него -
вольная, казачья…
Только опять же, как на все это посмотреть? Что степь простор до самого до неба.
Что море - простор без краю и вовсе. А русское сердце широкое. Без вольного простора
вокруг никак ему не прожить…»
За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.
Не сходили с коней день и ночь казаки,
Одолели и горы и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.
И бесстрашно отряд поскакал на врага,
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук
Пику выронил вдруг:
Удалецкое сердце пробито.
Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей:
- Ты, конёк вороной,
Передай, дорогой,
146
Пусть не ждёт понапрасну казачка.
За рекой Ляохэ угасали огни,
Там Инкоу в ночи догорало.
Из набега назад
Воротился отряд.
Только в нём казаков было мало...
Чернов Александр Борисович
ОДИССЕЯ КАПИТАНА БАЛКА
“Тени таятся во мраке”
Больше “Варягов”! Хороших и разных!
Г.Б. Дойников
Посвящается светлой памяти
моего безвременно ушедшего друга
историка, поэта и гражданина
Владимира Евгеньевича Ильина
