только ему одному, но и, по восходящей, - всему российскому флоту и самому Государю-
90
Императору. Поскольку все это происходило в его присутствии. Пусть, не в прямом, но
сути дела это не меняло.
На сем удручающем фоне пальба из окна вагона по воронам, сорокам и кому-то
четвероногому у входных стрелок рязанской станции – это сущая безделица. Слава Богу,
что из двуногих, случайно или по службе оказавшихся в зоне тестов подаренного Люгера,
никто не пострадал. Чудом. Да и здоровый фингал под глазом у немецкого вице-адмирала
объяснялся случайным толчком вагона и некстати распахнувшейся тамбурной дверью.
Допустим даже, что так…
Но то, что царь все это безобразие лицезрел, что самолично убедился в полной
невменяемости тела с адмиральскими эполетами на заблеванной тужурке, после чего
опять самолично распорядился погрузить ЭТО в великокняжеский вагон с разрешением
находиться при ЭТОМ его бессменному бравому ординарцу… Господи! Какой ужОсс…
Альтер-эго, похоже, было право: в пору стреляться.
Однако, завершить бесхитростный рассказ о подробностях постигшей Петровича
катастрофы, как и о ликвидации последствий всего учиненного его любимым адмиралом
беспредела, верный Тихон не успел. В дверь негромко, но настойчиво, постучали.
- Тут к Вашему высокопревосходительству, господа…
- Господа-товарищи! Тихон, не суетись, дай пройти!
- Заходите, заходите. С черной меткой прислали, или как? – Петрович по голосам за
дверью уже понял, что это кто-то из его «банды»: Хлодовский и Щеглов – точно, но явно
не только они одни, - Тиша, дай нам поговорить, посмотри там…
- Слушаюсь! – ординарец козырнув выкатился в коридор, а вместо него у одра
поверженного адмирала материализовался почти весь его штаб в полном составе, плюс
капраз Рейн, для полноты букета.
- Ну? Что, орлы?.. Как мне теперь вам и флоту в глаза-то смотреть? После такой
международной конфузии? – попытался было бодриться Петрович, но выходило у него
«не айс». Однако неподдельное удивление напополам с восхищением, светившееся на
окружавших его усатых физиономиях, давало некоторый повод для оптимизма, - Что же
мне теперь делать-то? В отставку рапорт накатать, да потом - пулю в лоб? Или без рапорта
честнее? Ну, что скажете, молодежь?
- Это Вы о чем таком сейчас!? Всеволод Федорович? – вытаращил изумленные глаза
возбужденный больше остальных Беренс.
- Дык, ясно о чем. Побил меня коварный тевтон. Позорище!.. Он-то на ногах, а меня,
грешного, как куль какой с дерьмецом по перрону таскали. Да еще при самом Государе.
Хоть сквозь землю со стыда провалиться, – натворил делов! Страх Божий…
- Господи! Полно Вам ерунду-то всякую говорить. Ну, подумаешь, посмеялись все,
завтра забудут. После такой нервотрепки, что Вам на долю за этот год выпала, и не так
люди по первости чудят, Всеволод Федорович. А вот кто кого побил, так тут – это еще
бабушка на двое сказала…
У их Высокопревосходительства кайзеровского генерал-адъютанта, бланш-то – на
загляденье. Будто сам Репин рисовал! – отчеканил безапеляционо Щеглов, - И Вам себя
винить – грешно. Хоть и не без потерь, но Виктория в сем славном деле - наша! Адмиралу
нашему - гип-гип:
Урр-р-а-аа…!!! - полушепотом восторженно взвыло в ответ собрание.
- Ах вы, бесенята. Я, понимаешь, старый дурак, союзника нашего действием унизил,
секундантов жду, а вы, значит, - радуетесь?
- Да, полно Вам, Всеволод Федорович, - вступил в диалог Рейн, - Не берите в голову.
Вице-адмирал Тирпиц самолично помогал Вас перенести, и не то, что обиды не держит, а
как мы слышали, себя лишь целиком во всем произошедшем и винит. О чем он прилюдно
обоим Императорам и докладывал.
- Хоть малый камушек с души. Стало быть, реально умница Альфред.
- Кстати, оба наших государя также весьма с пониманием к переполоху отнеслись, и
если бы не эта досадность с кайзером…
91
- Что еще случилось?..
- А Вы не слышали еще? Что мы во Владик без него едем? – изумился Гревениц.
«Может, и этого – я?!» - Петрович мысленно начал готовиться к трибуналу…
- Вы же самого интересного не знаете и думаете, что разговоры путешествующего
общества крутятся лишь вокруг пикантных подробностей ваших с Тирпицем посиделок? –
дошло до Хлодовского, - Ясно. А попросим-ка мы нашего дорогого барона доложить
кратенько товарищу адмиралу о свежих дорожных новостях. Уповая на известное его
красноречие и точность в деталях…
- Кх-м… да уж. Красноречие барона нам хорошо известно, особливо после того
памятного всем тоста про русский и германский флаги над Портсмутом и Гибралтаром.
Которому кайзер аплодировал стоя, - улыбнулся Руднев, вспомнив дружеские посиделки
наших и немецких офицеров под Тверью, когда к ним в вагон на шумок-огонек заглянули
оба императора, - Ну-с, излагайте, любезный Владимир Евгеньевич, что тут у вас без
моего участия приключилось.
- Слушаюсь! Благодарю вас за доверие, господа! – в глазах любимого рудневского
главарта плясали задорные чертики, явно подогретые бокалом шампанского, - Во первых
строках, не могу не отметить, что незабываемое утро дня рождения уважаемого вице-
адмирала фон Тирпица на сюрпризы задалось. Началось все с раннего подъема, благодаря
стрельбе из окна салона статс-секретаря в шестом вагоне германского поезда. И хотя из
первого акта действа нам досталось пронаблюдать лишь за не лишенной драматизма
финальной сценой на привокзальной платформе…
- Кто-то кого-то норовит обидеть? Поиздеваться над немощным пришли?!
- Всеволод Федорович, простите, Христа ради! Было велено коротенько. Поскольку
ежели бы со всеми подробностями, то… уй! – Получив в бок локтем от Рейна, Гревениц
театрально подпрыгнул, под общее хихиканье окружающих, - Дерзни я попробовать
словесно передать эмоции на физиономиях наших германских друзей, оценивших мощь и
ювелирную точность работы русской корабельной артиллерии…
После этих слов ржали уже все, включая Руднева.
- То пришлось бы мне одалживать таланта у самого Вильяма Шекспира, - завершил
свой вступительный пассаж Гревениц.
- Наш пиит гильзы и снаряда явно в ударе сегодня. Ладно. Прощаю. А наши-то - что?
На непотребство сие глядючи?
- Ну, пока до большинства только доходило, что к чему, а у барона Фредерикса усы от
бровей опускались к горизонту, адмирал Дубасов нашелся, и напряжение немой сцены
разрядил. Коротко и емко: «Погибаю, но не сдаюсь. Это по-русски!» Тирпиц, надо отдать
ему должное, подачу принял и виртуозно перевел сие дело в шутку, так что через минуту
хохотали все, включая обоих императоров.
Да тут еще Чибисов ваш жару поддал, не понял что к чему бедняга, и кинулся Вас
спасать от немца. Насилу удержали, чтоб глупостей не наделал.
В итоге, повелел Государь Вас препроводить в великокняжеский вагон, и когда уже
ехать собирались, тут-то неприятность с кайзером и приключилась. Ухо прострелило.
Причем так сильно, что к нему сразу доктора собрались, включая Банщикова. Думали,
рядили, и, в конце концов, немцами было решено, что Императору Вильгельму с
растроенным здоровьем лучше такого долгого вояжа не предпринимать. И он с дочерью,
генералами и частью свиты отбыл, через Питер, восвояси.
Но принц Генрих, два сына Вильгельма – наследник и Адальберт, а также адмиралы
Тирпиц, Бюшель и с ними еще человек двадцать германцев, едут с нами. А потом, как и
планировалось – в Циндао. Кстати, среди них три дамы, из которых две – сестры Крупп.
- Ничего себе! И что их на Дальний Восток-то тянет?
- Старшую, похоже, не что, а кто. А вот остальным крупповцам, как мы поняли, не
терпится посмотреть крепости, вооружением которых им, возможно, предстоит скоро
