Воин только рассмеялся в ответ, и Гаяр на его руках рассмеялся тоже.

Я подошла. Незнакомец опустил Гая наземь и приветствовал меня. Незазорно было малышу ошибиться, я сама на миг ошиблась. Многим был он на Визария похож: рослый, костистый, тёмные волосы до плеч. Когда склонился, стало видно лицо. Нет, лицом совсем не походил. Первое, что кидалось в глаза – чёрные брови, почти сросшиеся над переносьем. Да нос крючковатый, как у орла. Глаза весело щурились. Воин был гладко брит, губы тонковаты, отчего рот казался запавшим. А так, что же – видный парень! Один у него недостаток, ну, да он в нём не виноват.

- Доброго вечера тебе, благородная женщина! Извини, если напугал.

Он ничего не знал о долгом ноже под моим вдовьим покрывалом. Я не стала говорить, кивнула только. Сынка за руку взяла. Он воина больше папой не звал, но блестящий доспех манил – всё тянулся посмотреть.

- Ты недавно в этом городе, госпожа, - то ли спросил, то ли подтвердил незнакомец. Сказал по-гречески.

- Откуда знаешь? – спросила я.

- Извини, госпожа, в этом городе я знаю всех, ибо отвечаю за его безопасность. Моё имя Александр. Здешние люди выбрали меня своим стратегом. А кто ты и откуда?

- Пришлые мы, - неохотно молвила я. – Из Империи идём, остановились вот. Не погонят ваши люди?

Он покачал головой, вслушиваясь в мой говор. Потом продолжил:

- Для чего гнать? Едва ли вам было хорошо в Империи, иначе бы не пришли. А в Понтийской Элладе всем врагам Империи рады. Танаису нужны добрые жители. Мало нас, а город восстанавливать надо.

- Мало, - подтвердила я. – Город большой, а людей не видали совсем.

Он усмехнулся:

- Должно быть, вы приехали днём, когда все работали на постройке стены.

- Не все. Корабль ёще у пристани снаряжали.

- Корабль, - Александр кивнул. – Это купец Филомен. Самый смелый человек в городе. И самый глупый. Убеждает архонтов, что для возрождения городу прежде нужна торговля, и только потом стены. Интересно, если стены не удержат разбойников, кто и чем будет здесь торговать?

Я решилась у него спросить:

- Скажи, стратег, что это за город, и что за люди тут живут?

Его улыбка не была неприятной, но иногда она казалась мне самодовольной. Должно потому, что не было в ней знакомой грусти, что пеплом лежала в других, родных глазах.

- Танаис прежде славился мастерами и купцами. Сто лет назад его разрушили готы, ставшие союзниками Империи, и с тех пор он стоял в руинах. Мы – понтийские греки, решили восстановить его. Войны были и будут, а добрый торговый город нужен всем. Вот уже и люди приходят к нам!

Я не стала разделять его радость. Какая разница, может, завтра дальше пойдём. Отвернулась к стене, провела ладонью по выпуклой личине каменного воина:

- Что тут написано?

Он тоже провёл рукой по стене. Красивая была рука, широкая, длиннопалая.

- «Трифон, сын Андромена, посвятил эту башню…»

- Диковинно, - сказала я. – По имени – грек, по обличию – сармат!

- Почему ты так решила, женщина?

Я колупнула ногтем чешую каменного доспеха:

- Сарматские мужи надевают пластинчатые панцири. И бьют с коня тяжёлым копьём, как этот всадник.

- Ты много знаешь о воинах, госпожа! Откуда?

Не стала ему говорить о юных смутных годах, не для чего.

- Муж воином был.

Стратег склонил голову, соболезнуя:

- Разделяю твою скорбь. Ты недавно потеряла его?

Сердце снова дрогнуло, хоть и запретила горю напоминать о себе.

- Откуда знаешь?

Должно, резко прозвучало. Он сказал тише, и склонился к моему лицу:

- Прости, госпожа! Твой сын очень мал, но он ещё помнит отца. Рана твоя свежа, я понимаю.

Умница Златка, ощутив, что мне не по себе, дёрнула за подол:

- Пошли домой, тётя Аяна! Мамка лепёшек даст.

Живя среди людей разных народов, девочка легко разумела самую разную речь. Дома говорила на латыни, на галльском, по-готски помнила. И нашу со Жданкой родную молвь знала с пелёнок. В дороге же начала говорить и на греческом тоже, да едва ли не лучше меня. Я не ведаю, понимала ли она сама, на каком языке говорит, просто выбирала тот, который звучал вокруг неё. И теперь тоже сказала на греческом.

Стратег улыбнулся ей:

- А где мамка даст лепёшек?

- Там, - Златка уверенно махнула рукой туда, где среди руин стоял занятый нами дом. – Там двор. И колодец есть, только вода невкусная. И я там одну штуку нашла!

Она протянула Александру ладошку, на которой лежал мелкий грузик. На грузике были выбиты буквы, такие же, как на кувшинах в подвале. Воин вдруг нахмурился.

- Похоже, вы заняли пустующий дом купца Адраста.

Мне не по нраву пришлась быстрая смена его настроений.

- Там никого нет. Нам нельзя было этого делать?

Он неохотно пожал плечами:

- Отчего же? Хозяин не вернётся потребовать свою собственность. Ты, девочка, можешь спокойно играть с этой штукой. Пока вы в стенах Танаиса, вам ничего не грозит.

Недоговаривал он что-то, ну да я не стала расспрашивать.

*

А всё же большой страх в Танаисе жил, о чём мы узнали только завтра. Разумею, надо было подробно у стратега спросить, может, и обошлось бы.

Назавтра пошли мы со Жданкой на рынок. У греков так заведено, что мужи покупки ведут, бабы дома сидят. Ну, да с наших мужиков толку в этом деле! Вместе и пошли. Пётр за нами увязался. Томба дома с детьми сидел, они снова к нему приставали:

- Уголёк, покатай!

И как у него на них терпения хватает?

Лугий насчёт работы пошёл узнать. А мы с сестрой бродили овощными рядами. Чудно нам было: земли кругом полно, а зелени мало, и стоит всё запредельно. Хоть бы огороды разбили, лежебоки – свободного места под городом навалом! А то на рынке одна рыба: рыба солёная, рыба копчёная. Недолго ходили, а платье провоняло – не проветришь.

Жданка над прилавком склонилась, а покрывало с головы поползло. Волосы у сестры тонкие, гладкие, как шёлк. Седина их до времени выбелила. Ну, тот, что за прилавком стоял, увидал её седую голову, да как закричит:

- Белая ведьма!

Народ подхватился враз: заорали, забегали, напирать на нас стали. Я нож-то вынула, наставила вперёд.

- Подходи, кто смелый, - говорю.

Те галдеть стали пуще, однако на нож никто не спешил. Жданку я за спину спрятала, жду, что же будет. Тут люди раздвинулись, и шагнул, возвышаясь над всеми, давешний знакомец Александр.

- Что тут? – спрашивает.

Танаиты кричат:

- Белые ведьмы в город пришли!

Как стратег появился, успокоилась я, даже забавно стало. Покрывало сдёрнула, говорю:

- И я – белая ведьма, что ли?

Они на мою смоляную косу поглядели, потише стали. Однако не расступились. Тот, что зеленью торговал, вышел вперёд:

- Александр, никто их не знает. Где это видано, чтобы женщина ходила с ножом? Они это, больше некому!

Стратег хмурил свои густые брови, не говорил ничего. Пётр к нам сунулся, стал объяснять – его ринули оземь, не поглядели, что калека. В этих краях христиан здорово не любили, потому мы сюда и пришли.

Подле стратега обнаружился ещё один воин, росту среднего, белёсый весь, как линялый. Он тоже нахмурился, Александру говорит:

- Похоже, люди правы. Что делать будем? Огнём испытаем?

У меня по спине холодок побежал, как он это сказал. Буднично, словно тяжёлая пахота предстоит.

- Подожди, Кратон, - ответил вчерашний знакомец, а сам на меня поглядел. – Почему все решили, что эти женщины – ведьмы?

Зеленщик громче всех закричал:

- Смотри, голова-то белая! А глаза! У кого из людей ты видел такие глаза?

Эх, Жданка, когда же ты на него поглядеть успела? Снова я выставила нож и сказала:

- Кто к сестре сунется – убью! А ты, стратег, разумом живи. Без вины нас позорят, ты слушаешь.

Он только покачал головой, не отводя от меня глаз:

- Я слушаю людей, потому что на это есть причина. Тебя, женщина, я увидал вчера на закате, когда ламии выходят на охоту в поисках жертв. Кто поручится мне, что ты не из них?