Она тоже обернулась и обнаружила, что ходячий труп уже повернул за угол и замер, вытянув одну руку, указывая пальцем в их сторону.
— Стреляй в него, Бездна тебя раздери! — рявкнула Волчок, ускоряя шаг.
Почти сразу же мимо нее пронеслась импульсная пуля, тонко свистнув и ударив странного противника в грудь. Силы попадания хватило, чтобы переломить тело пополам, отбросив к дальней стене. Наемница остановилась на полной скорости, застучав ногами по полу и обернувшись. Только что гнавший их противник, не успев ничего сделать, бесформенной кучей сполз по стене и больше не шевелился. Волчок развернулась и медленно пошла к нему, в прицел пытаясь разглядеть, что же он все-таки собой представляет.
— Ты куда? — одернул ее командир, но она только отмахнулась левой рукой.
— Кажись, мы его пристрелили, — заметила она, — дальше убегать смысла нет…
— Не важно, убегать или нет, нам в другую сторону, — это уже включилась Рейвен, — не рискуй зря!
— Я только проверю, — объяснила наемница, — не волнуйтесь, ничего страшного не будет. Это займет меньше минуты…
Рейвен еще продолжала зудеть по радио, но девушка не обращала на нее никакого внимания, возвращаясь назад и продолжая держать уже мертвое тело на прицеле. Импульсное оружие характерно тем, что при первом же контакте пуля разряжает весь запас кинетической энергии, и небронированные цели просто рвет на части, но этого «ходячего» лишь срезало пополам, как металлический брусок.
Девушка, убедившись, что в коридоре никакой другой угрозы нет, отключила визор и включила подствольный фонарь на своем оружии, осветив мертвеца, чтобы детальнее осмотреть. Высохший и обескровленный труп в обрывках униформы рабочего с оборванным лицом, перебитый пополам и рассыпавший свои внутренности по полу — ничего необычного, но внимание девушки привлекло совсем другое, новое явление. Нечто, напоминающее пар или дым, клубилось в рваной ране от импульсной пули и в глазницах и моментально сжалось, словно пытаясь забиться обратно внутрь, когда на него упал яркий луч света от фонаря.
«Выпусти меня…»
Девушка дернулась и обернулась по сторонам, не сразу сообразив, что кто-то говорит с ней. Голос прозвучал совсем рядом, но радио молчало, если не считать слабых и едва заметных разрядов помех, порой пробивавшихся на канале.
«Выпусти меня…»
Повторение этой фразы заставило девушку уже не на шутку испугаться, вспомнив о тех самых голосах, про которые говорил выживший. Волчок не боялась никого из живых, уверенная, что каждый, у кого вообще есть кровь, смертен, а значит ничем не сильнее ее самой, но прежде никогда не сталкивалась с подобными явлениями потустороннего мира. И понимание того, что за гранью привычного ей восприятия находилось нечто, против которого бессильно оружие, тонкой удавкой страха стягивало горло.
Волчок отступила назад, пятно света от ее фонаря ушло с трупа, так что скопившийся внутри туман, лучшего названия для него наемница все равно не могла придумать, снова начал выползать наружу, тонким саваном расстилаясь по полу, но словно избегая приближаться к девушке.
«Выпусти меня… Я чувствую голод… Выпусти меня…»
Наемница переключила оружие на автоматический режим и, не особо даже понимая, зачем это делает, дала длинную очередь по этой расползающейся заразе, будто таким образом могла ее отогнать. Пули рвали клубы дыма и дырявили пол, оставляя отверстия с рваными краями, но не причиняли наползающей тьме никакого вреда, и с каждой секундой она становилось больше и словно плотнее, растекаясь в стороны и увеличиваясь в размерах.
«Выпусти меня… Выпусти меня… Я голоден…»
Голос в ее голове стал настойчивее, продираясь сквозь разрозненные мысли, питаясь ее страхом и буквально парализуя сознание, с легкостью сметая любую защиту, которая Волчок пыталась выставить против этой древней и могучей воли. Такие как она, да и любые смертные, были лишь мимолетным мгновением, пылью и ветром на фоне проносившихся эпох и разоренных цивилизаций. И сейчас взгляд глаз, видевших расцвет и закат сотен миров, был обращен на душу всего лишь одной наемницы, решившей, что она имеет хоть какое-то значение в этой истории.
Волчок больше не была лихой наемницей, готовой влезть в любую драку и с любым противником, не боявшаяся ни богов, ни Бездны. Снова лишь маленькая девочка, забившаяся в угол от страха и непонимания этого мира, мечтающая только о том, чтобы все это наконец-то закончилось. Тогда ей было совсем немного лет отроду, и это был ее первый дом. Во всяком случае, то место, которое она называла своим домом. Загнивающий рабочий поселок с почти опустевшими бедными шахтами, где люди вкалывали по две или даже три смены, чтобы дотянуть хотя бы до минимальных принятых норм. Владельцев не волновало, что шахты пустели, куда больше их заботила окупаемость вложенных в них средств, и с уменьшением объемов выработок шахтеры зарабатывали порой такие крохи, что не хватало даже на нормальную еду. И про тех, кто не мог сам зарабатывать, чаще всего просто забывали, закон естественного отбора работал и в человеческом обществе, забирая в первую очередь стариков и детей, не способных заботиться о себе самостоятельно.
В тех условиях, когда шахтерский поселок фактически умирал, а центральный город, где находилась корпорация, отвечавшая за его существование, с каждым годом снижал финансирование и сокращал рабочие места, у девочек оставалось не так уж много шансов заработать хоть что-то. Единственным способом для многих стало обслуживание богатых клиентов, приезжавших из города специально, чтобы позабавиться, исполнить свои самые порочные и темные желания.
Вокруг нее снова были чужие и грубые руки, похотливые масляные глаза и хищная улыбка при виде несчастной жертвы, осознающей собственную обреченность. Чаще всего они хотели не просто утолить свои желания, еще старались причинить боль, унизить и надругаться, позволить себе то, что не могли позволить там, в своем городе, где людей считали людьми, а не послушными игрушками. И в итоге, бросив несколько кредитов, уйти, оставив в слезах и с ощущением того, что даже собственное тело не принадлежит ей самой. Все это черное отчаяние, боль, страх и непонимание с новой силой вспыхнули в душе девушки, подпитывая чужую волю, ворвавшуюся в ее сознание. Ребенок, которым она вновь была, кричал и бился в истерике, а из него вытягивали, казалось, все живое, оставляя только пустышку с выгоревшими глазами, мечтавшую лишь о забытье и смерти.
Громкий хлопок и реальность вернулась обратно вместе со вспышкой света, настолько яркого, что даже фильтры шлема не успевают отреагировать, и глаза обжигает, словно огнем. Чужая воля, крепко схватившая ее душу, отступила, ослабив удавку, Волчок успела почувствовать только вспышку злобы и ненависти, словно свет был тому противен. Она снова была собой, наемницей, оказавшейся очень далеко от дома, в чуждом и враждебном месте, но все-таки живая и свободная.
— Да что же это со мной? — только и успела удивленно пробормотать она, падая на пол. Сил никаких не осталось, ноги просто отказывались держать тело, ставшее холодным, как лед. Волчок даже боли не чувствовала, только где-то глубоко внутри все еще глухо отдавалось сердце, вновь разгоняя по сосудам застоявшуюся кровь.
Упасть не получилось, ее подхватили на руки. Где-то мелькнуло движение, и через секунду появилась еще одна яркая вспышка от брошенной светошумовой гранаты. А наемницу крепко подхватили и потащили назад.
— Уходим! Давай, быстрее! — по общему каналу раздался резкий оклик командира группы. — Быстрее, пока оно вновь не собралось!
— Прикройте меня! — это уже был голос Рейвен, его Волчок узнавала даже сквозь помехи, и одновременно с новым рывком девушка выплюнула еще одну фразу: — Я же сказала, что никуда без нее не уйду! Прикрывайте!
— Идиоты! Цирк уродов на выезде! — не стеснялись в выражениях наемники, продолжая стрелять. Сверкающие в холодном воздухе заряды рельсовых и импульсных винтовок проносились перед взглядом наемницы, направленные куда-то в конец коридора, но сил, чтобы повернуть голову и проследить за ними взглядом, не было. Больше и крепче всех в этот момент выражался, кажется Джек, костеривший всех на чем земля стоит и проклинавший тот момент, когда согласился отправиться в это растреклятое место в компании сомнительных личностей, которые не только сами мечтают убиться, но и надеются затащить с собой как можно больше народа.
