Ему ответили молчаливыми кивками, соглашаясь с подобными ограничениями. Если наемники еще были в большинстве своем опытными бойцами с военным прошлым, способными контролировать свои эмоции, то гражданская часть каравана, состоявшая из водителей, техников и обслуживающего персонала, была не столь закаленной, и за их отношение к подобной ситуации ручаться было гораздо сложнее. Они вполне могли и взбунтоваться, отказавшись двигаться дальше навстречу подобной опасности.
Покидали командирскую машину все по отдельности, расходясь по своим постам, и нельзя было сказать, что Рейвен довольна результатами. На службе ей приходилось мыслить рационально, оценивать риски и возможности, от которых зависели не только жизни других людей, но и ее собственная, поэтому она никогда не решалась на слишком рискованные операции, прекрасно понимая свои обязанности и ответственность. И оттого еще непонятнее была ситуация с Волчком, так вцепившейся в этот контракт, не желая его отпускать ни под каким предлогом.
— Что, все еще дуешься? — поинтересовалась у нее наемница, подходя сзади. Через динамики боевого шлема голос звучал сухо и гулко, почти съедая все эмоции. — Ты же должна понимать, зачем я все это делаю…
— Мы лезем в петлю, а ты даже не желаешь оглядываться, — напомнила Рейвен. — Я, конечно, за все тебе благодарна, но просто не могу вот так лезть на рожон просто, чтобы убиться… Ты же сама видела запись? У тех людей не было ни единого шанса. Ты тоже так хочешь?
— Да ладно тебе, — Волчок старалась выглядеть равнодушной. — Слушай, на Болотах постоянно гибнут люди. И смертями порой куда более жуткими. И ты наверняка знала об этом, когда соглашалась. Однако согласилась ведь? Так чем эта новая опасность отличается ото всех остальных? Просто еще одна проблема на пути. Разберемся с ней, и все будет отлично.
— Ты уверена, что будет все отлично? — поинтересовалась Рейвен, запрыгивая на подножку их бронемашины. — Волчок, мне всегда говорили, что риски необходимо оценивать. И то, что ты сейчас предлагаешь, не стоит никаких денег…
— Денег не стоит, — покачала головой наемница, соглашаясь, — а вот свободы стоит. Если я… если мы выполним этот контракт, то сможем отправиться куда захотим! Подальше от всех этих проклятых болот и бедных пригородов, где все время надо бороться даже за банальный воздушный фильтр… Меня уже достал по самые гланды этот проклятый мир, я хочу увидеть хоть что-то еще, кроме грязи и болот. Понимаешь?
— Понимаю, — странно было слышать вот такое неожиданное откровение, просто сидя рядом с ней на подножке медленно движущейся через топь бронемашины. — В этом я тебя могу понять…
— Мутанта лысого ты понимаешь, — вдруг как-то громко и надрывно бросила Волчок. — Ты же городская. Ты жила за стенами, у тебя была нормальная крыша над головой, и ты не рылась в отбросах, чтобы не помереть с голода. Ты просто жалеешь о том, что потеряла, оказавшись здесь… А я… Я хочу хотя бы краешком глаза посмотреть на то, как можно жить, а не бороться за выживание. Вот в чем между нами главная разница…
— В городе все то же самое, уверяю, — покачала головой Рейвен. — Люди рвут друг друга за власть и деньги, всем на всех плевать и единственное, что ты можешь, как просто цепляться за то место, куда тебя вынесло потоком и надеяться, что вот однажды жизнь наладится. Только беда в том, что ничего не меняется. Ничего и никогда… только в худшую сторону. Знаешь, здесь ты хотя бы сама можешь решать, что тебе делать… А в городе за тебя уже все решает система. Ты либо подчинишься ей, либо она тебя сломает. Не думай, что там лучше, чем здесь…
— Так городов много, не только Тарратос, — пожала плечами Волчок, — Я хочу найти место, где можно почувствовать себя человеком. А не простым куском мяса в чьем-то прицеле. Наверняка должно быть такое место…
— Думаешь? — засомневалась Рейвен, но Волчок уверенно кивнула головой.
— Наверняка должно быть. Наверняка в этом мире должно быть место, где нет всей этой грязи. Потому, что если его нет… Нам и вовсе не за что сражаться…
С этими словами наемница поднялась и, даже не сказав ничего на прощание, отправилась на свой пост. Рейвен еще некоторое время сидела на своем месте, размышляя над услышанным и пытаясь понять, действительно ли между ними такая большая разница. Мысли все равно не шли, после всего увиденного и пережитого сегодня сознание требовало отдыха, хотя бы непродолжительного, чтобы просто разложить все мысли по полочкам и перестать рваться в разные стороны.
На крыше грузовика, когда туда вернулась, все еще никого не было, только все тот же однообразный скрип подернутых ржавчиной деталей из-за небольшой качки машины. Участок был неровным, и она сейчас ощущалась даже сильнее, чем обычно. И сейчас все было даже тяжелее, чем обычно, особенно после слов наемницы о том, что они никогда не смогут друг друга понять. Отставив ствол в сторону, она присела у парапета, прикрыв глаза и просто послав все в Бездну. Хотелось снять шлем и вздохнуть полной грудью, почувствовать хоть что-то, кроме этого пресного обеззараженного воздуха, но знала, что чистого воздуха здесь нет, только смертельно опасные болотные миазмы. Может быть, Волчок и права, должно быть где-то в этом мире место, куда должно хотеть вернуться…
***
Однако она сама вернулась в свое прошлое. В детство, откуда так хотела сбежать и больше никогда его не вспоминать, но оно само до сих пор порой приходило во снах. Семья у нее была, мягко сказать, не самая благополучная. Отец и мать работали на заводах по двенадцать часов, возвращаясь домой только для того, чтобы немного поспать. Единственным человеком, который заботился о маленькой Рейвен, была бабушка, все самые саветлые воспоминания связаны сней. Но однажды ее забрала служба перенаселения. Такая существовала в районах города с ограничениями по численности населения, потому что выделяемых на них ресурсов не хватало, чтобы прокормить и обеспечить все жителей. И часть людей просто оказывалась за ограничительной чертой. В первую очередь это были старики, инвалиды и малыши из семей, где уже было двое детей. Куда их забирали, никто не знал, но никто и никогда не видел, чтобы кто-то возвращался. Только гораздо позже, уже на службе в полиции, Рейвен узнала, куда их отправляли, но сразу же пожалела об этом, и до сих пор безуспешно пыталась забыть. После этого маленькая девочка подолгу оставалась одна в небольшой квартирке, состоявшей всего лишь из одной комнаты и кухни.
Когда мать умерла, отец окончательно сломался, начал пить и практически перестал появляться дома, а когда возвращался, то вообще мало что соображал и вел себя как настоящая скотина, в очередной раз напиваясь до невменяемого состояния. Тогда Рейвен познакомилась с тем, насколько тяжел отцовский кулак. Ей тогда было всего лишь четырнадцать, и оставался выбор — либо сдаться и сгнить в том, что называлось ее жизнью, либо драться за свое будущее. Девушка выбрала второе, и пока ее сверстницы в верхних уровнях играли в куклы и мечтали о том, как выйдут замуж за прекрасного принца, она терпела побои, пьяного отца и мечтала только о том, чтобы когда-нибудь однажды дать сдачи.
В полицейскую академию экзамен был сложный, но все же недостаточно тяжелый, чтобы ее отсеять. Единственную девушку на всем потоке, в тайне от отца подавшую документы на поступление, в тайне от отца сбегавшую на вступительные экзамены. Единственную с нижних уровней, сумевшую получить проходной балл. Рейвен пережила все, начиная от тренировок и заканчивая практикой в действующих полицейских частях с участием в боевых операциях. Отличие в учебе, отличие в практических операциях, медаль за отвагу, награда за спасение товарища из-под огня, лучший курсант выпуска. А потом она вернулась домой…
Дверь даже не изменилась, разве что только больше проржавела, но даже нарисованная каким-то хулиганом граффити осталась на своем месте, никто так и не додумался ее закрасить. Зато звонок уже не работал, поэтому пришлось стучать прямо по металлической двери, сбивая хлопья ржавчины. Рейвен здесь было знакомо каждое место; в этих длинных и грязных коридорах жилых модулей на нижних уровнях, перенаселенных и забитых людьми, у многих из которых даже удостоверяющих личность документов не было. Полиция в таких местах была редкостью, обычно наведываясь только в ходе операций зачистки на бронированных автомобилях и со штурмовыми щитами, электрошокерами и огнем на поражение подавляя любое сопротивление.
