— Думаешь, это смешно? — рявкнул Горлодер на гордого пленника, усмехнувшегося окровавленными губами. — Думаешь, ты такой смелый? Знаешь, почему меня назвали Горлодером? — пальцы перчаток костюма бандита заканчивались хищно загнутыми металлическими когтями, и одной рукой он вцепился ему в лицо, запрокидывая голову.
Одного быстрого удара пальцами второй хватило, чтобы горло пленника превратилось в сплошную кровавую рану, а кусок мяса из шеи спецназовца остался в руке Горлодера. Захрипев, пленник упал на выветренный керамит площади, заливая все вокруг себя брызгами крови от последних судорожных вздохов. Усмехнувшись, бандит выковырял какие-то ошметки из вырванного куска, и, немного подумав, откусил от него, медленно пережевывая и не обращая внимания на капающие с подбородка капли крови.
Рейвен передернуло. Гибриды и мутанты во многих городах и цивилизованных системах считались изгоями, нередко истреблялись без всякой жалости, но у нее на родине к ним относились вполне толерантно, признавая, что сами они нисколько не виноваты в том, что такими родились, хоть в их отношении и вводился целый ряд ограничительных правил. Только к каннибалам, питающимся мясом разумных существ, применялся лишь один закон — немедленное истребление каждого, кто был замечен в подобном. Каннибализм нередко встречался в диких или слабо цивилизованных поселениях, но там, где прогресс достиг расцвета, подобное считалось недопустимым и жестоко каралось. Горлодер этого то ли не знал, то ли поступал так намеренно, показывая, что для него ничего не значат ничьи законы, кроме его собственных.
— Один у нас гордым оказался, — Горлодер сплюнул кусок недожеванного мяса. — Как насчет остальных? — снова по-птичьи наклонив голову, он посмотрел на второго пленника с простреленным животом, стоявшему на коленях только благодаря охраннику, который удерживал его за плечо. — Будешь мне служить, а? Что молчишь? Подними на меня свои глазки… Будешь служить? Преданно, как собачка…
— Горлодер, мы же договаривались, что их всех убьют! Никто не должен остаться в живых! Никто! Ты обещал мне! — заместитель министра, до этого стоявший спокойно и наблюдавший, как добивают подчиненных ему людей, за которых, по идее, был в ответе, возмущенно оборвал его монолог.
— Заткнулся, городская шавка! — рявкнул Горлодер, повернувшись к нему и вцепившись в чиновника таким взглядом, что тот даже отступил на пару шагов. — Ты вообще не смеешь мне указывать, что делать, а что не делать! Здесь я хозяин! А ты жив только потому, что именно я еще тебе разрешаю дышать!
— У нас был договор, — напомнил предатель совсем слабым голосом, внезапно сообразив, в какой ситуации находится. В этот момент от него отвернулись даже его собственные охранники, которых осталось слишком мало, чтобы драться, и ничуть не желавших при этом умирать даже за очень большие деньги.
— Плевать я хотел на договор! — зашипел Горлодер. — Ты сделал для меня все, что было нужно, и твоя ценность теперь ноль без палочки! Так что немедленно называй причину, по которой не могу тебя убить здесь и сейчас!
— Что? — еще несколько шагов назад ничуть ему не помогли, поскольку Горлодер продолжал наступать. — Если ты меня убьешь…
— То мне ничего не будет! — довольно оскалился бандит. — Думаешь, ты единственный в городе, с кем я имею дела? Ни ты, ни твой начальник мне не важны, всегда смогу найти новых. А ты видел, что я могу. Вот ваши лучшие бойцы, стоят передо мной на коленях. Передо мной! Мной!
— Только потому, что тебе их сдали… — напомнил предатель, но договорить всю фразу целиком не успел. Единственный взмах руки Горлодера, и забрало его собеседника превратилось в кровоточащее месиво стеклопластика и рваного мяса. Ослепленный, тот закричал, но бандит не дал ему отступить, поймав одной рукой, а второй вцепившись в горло. Одним резким движением вырвал из его шеи кусок мяса, оставив дыру размером с кулак, не без удовольствия наблюдая, как из раны хлынула кровь. Городские наемники сразу подобрались, крепче вцепившись в свое оружие, но на них не обращали никакого внимания. Горлодер, отбросив мертвое тело, снова повернулся к пленникам.
— Что же мне теперь с вами делать? — усмехнулся он. — Знаю! Привяжите их за ноги к машинам! А потом бросьте где-нибудь у ворот, — хищный оскал снова обезобразил его лицо, он закончил под одобрительные крики, — Пусть городские узнают, что значит связываться с Горлодером.
Рейвен пришла в себя достаточно, чтобы, собрав остатки своих сил, ударить локтем в лицо первого, кто попытался ее схватить. Ее и так считали полуживой, а потому даже поленились как следует обездвижить, так что одного движения мускульных систем ее боевого костюма хватило, чтобы разорвать примитивные путы. Забрало защитного шлема треснуло под ударом, и бандит повалился на землю, взвыв от боли. Почти сразу же она почувствовала удар прикладом в спину, поваливший ее, а потом следом посыпались удары сразу с нескольких сторон.
— Отошли, шакалы! — это был голос Горлодера, и Рейвен только усмехнулась, решив, что теперь пришел ее последний час. Только плакать или молить о пощаде она не будет, а использует любую возможность, чтобы показать, чего стоит спецназ. Пытаясь вдохнуть отбитыми легкими, девушка даже не сразу сообразила, что ее подняли с земли, и уже вскоре перед лицом, защищенным только треснувшим забралом, оказался хищный оскал Горлодера. Шлем с нее сорвали, и девушка сразу же почувствовала кожей холодный и колючий ветер, радуясь только, что еще не пытаются сорвать дыхательную маску, фильтрующую местные загрязнения.
Глава бандитов внимательно всматривался в ее глаза, так что Рейвен не выдержала и первой отвела взгляд.
— Итак, в городе совсем все проблемно, раз они в спецназ девок приводят, а?
Рейвен посмотрела на него, но ничего не сказала в ответ, только снова попыталась выдержать взгляд этих холодных цепких глаз, в которых, казалось, ничего человеческого уже не осталось, только бездушная жестокость и необъятная жадность.
— Что молчишь? — Горлодер действительно двигался очень быстро, девушка не успела понять, что произошло, когда лицо с правой стороны словно обожгло раскаленным металлом, а сила удара бросила ее обратно на землю, сбив с ног. Почему-то сейчас он ударил тыльной стороной ладони, лишь разбив скулу, но не спустил когтями половину лица, как у других. — Поднять! Будешь говорить?
— Пошел ты в Бездну, — прошипела Рейвен, ничуть не боясь его, наоборот, какая-то тупая злость, пробудившаяся где-то глубоко внутри, не давала запаниковать. Пусть он ее убьет прямо здесь, уже все равно, лишь бы только все закончилось.
— Смелая?! — Горлодер провел окровавленным когтем своей перчатки по ее щеке. — А ты покрепче будешь, чем многие из тех, кто попадал мне в руки. Знаешь, как они плакали и кричали, умоляя сохранить им жизнь? — он скривился в ухмылке. — Я хочу, чтобы ты тоже просила пощады… ведь тебе страшно, я вижу. Пытаешься казаться смелой, но на деле ты всего лишь такая же наивная дурочка, как и все те, кто живут за городскими стенами. Давай, просто попроси тебя не убивать… Давай же…
— Не дождешься! — ответила Рейвен, тряхнув головой, сбрасывая со щеки руку бандита. — Ты сам тупое животное, и я тебя не боюсь!
— Не боишься, значит? — Горлодер оскалился. — Я заставлю тебя бояться! Тащите ее в машину, я лично займусь ей на базе. Стерва… — И еще один удар тыльной стороной ладони разбил губу, но Рейвен только усмехнулась. Хотя бы здесь она одержала победу, приведенный в бешенство Горлодер казался не таким уж и плохим итогом в подобной ситуации.
И все же, ситуация была далека от радостной, бандиты потащили пленницу к машинам вместе с остальными. Только если других двух спецназовцев привязали за ноги к бамперам машин, то Рейвен, подталкивая прикладами оружия, запихнули в салон ближайшего бронетранспортера. Внутри было тесно и грязно, бандиты относились к машинам исключительно как к средствам передвижения, совершенно не заботясь об их состоянии и уровне комфорта в пассажирском отсеке.