228
и этим избежал неминуемого ареста Паоло Яшвили, замучен в лагере Осип
Мандельштам, во время оккупации Франции от рук фашистов погиб Макс
Жакоб. Долгие годы проработал в забоях Колымы Игорь Поступальский, а в
угольных шахтах Воркуты — Кирилл Зданевич.
Игорь Поступальский рассказывал, что ему непереносимо было во время
тяжелой работы видеть стоящего рядом без дела охранника: «Поэтому я
шел в самые темные дальние забои — «вохра» туда не полезет. Однажды
слышу кричат мне сверху: «Поступальский! Ты говорил, что знал
Мандельштама? Он умер.»
Художник Кирилл Зданевич и его брат Илья «открыли» творчество
Пиросманишвили. М. Т познакомился с ними еще в Париже, а в 1965 г.
встретил Кирилла Зданевича в Москве. По странному совпадению, которых
немало в биографии М. Т., оказалось, что они живут в соседних домах. В
последние годы жизни Кирилл Зданевич был ближайшим другом М. Т.
Рассказывать о годах, проведенных в лагерях, К. Зданевич не любил: «Вы
все равно не поймете. Это только мое грузинское здоровье. Сидит рядом,
ест какой-нибудь интеллигент вроде Вас. Вдруг падает. И все...».
38. В
этот период И. Н. Розанов (литературовед, занимавшийся
преимущественно историей русской поэзии) дарит М. Т. свою книгу
«Вирши, силлабическая поэзия ХУП-ХУШ веков» с надписью: «Марку
Владимировичу Талову в память о нашем давнишнем знакомстве и в знак
общего интереса к силлабике. До этих пор не встречал поэта, так тонко
понимающего очарование силлабического стиха, как Вы, Марк
Владимирович.
11 мая 1936
г.»
Урывками, лишь когда не мог не высказаться, М. Т. продолжал писать
стихи, хотя уже не надеялся их опубликовать. Случались, однако, долгие
периоды, когда вовсе не мог писать. Юрий Никандрович Верховский, поэт-
символист, друг А. Блока, советовал ему сесть, в такие дни к столу и писать:
«Мне сегодня что-то не пишется, мне сегодня что-то не пишется...» М. Т. этому
совету не следовал, а когда становилось очень тяжело на душе, шел в храм Св.
Людовика. Это помогало.
229
Юрий Верховский помог М.Т. справиться с постигшим его горем —
смертью Эрнестины Сигизмундовны, помог выйти из подавленного
состояния. В этот период он написал М.Т. несколько стихотворных
посланий, часто навещал его.
39. Из письма Николая Асеева в ССП:
«Мне совершенно непонятны мотивы, по которым кандидатура М. В.
Талова в члены ССП подвергается столь продолжительной дискуссии и
многократной проверке. Его бесспорная литературная деятельность в
качестве переводчика старых французских, итальянских и испанских поэтов
может вызвать только глубочайшее уважение и благодарность читателя,
интересующегося историей поэзии и лишенного возможности пользоваться
подлинниками. По своим качествам работа эта стоит выше многих
известных переводов. [...] Все, за что он берется, сделано с вдохновением,
— это не ремесленный труд, а любовь и уважение к создаваемому. [...]
Свидетельства лиц, более моего сведущих в старой романской литературе,
какими являются тот же Б. В. Томашевский или Илья Эренбург, говорят о
том же. [...]
1943 14 июня.
Николай Асеев».
40. Из письма М. Т Георгию Евангулову от 16 ноября 1964 г.: «...у меня
хранится [Ваша] книга «Белый Духан», изданная в 1921 году в Париже. В
теплой надписи Вы пожелали мне, чтобы Любовь пожрала Голод... Однако
Вашему доброму пожеланию не суждено было сбыться, а случилось совсем
иное — Голод пожрал Любовь. Вернувшись в Советский Союз, я женился на
любимой девушке. Моя жена умерла 10 января 1944-го года от последствий
голода. Это были суровые военные годы!..».
41. Торговцы, частники, а также люди «свободных профессий» — литераторы,
художники и т. д. должны были ежегодно подавать декларации о доходах.
Не подавшие декларации подвергались штрафам. Об этом у Маяковского в
стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии», написанном в 1926 г.
42. Кизеветтер А. А. (1866—1933) — русский историк, общественный деятель.
В 1922 г. выслан за границу в числе других деятелей культуры.
Ужас библиографа понятен. Надо было обладать мужеством, чтобы
цитировать «эмигрантское» издание да еще и произносить вслух имя
известного эмигранта.
230
В Гослитиздате долгое время работала корректор Сутина. Однажды М. Т
сказал ей, что в Париже у него был друг, художник Сутин. Женщина очень
испугалась: «Это мой брат. Только ради Бога, никому об этом не говорите!»
О том, что в квартире Вишняков жил Троцкий, М. Т рассказал жене под
строжайшим секретом, накрывшись с головой одеялом.
Так велик был страх.
43. М. Т передал рукопись своего сборника в издательство «Советский
писатель» в 1964 г. Однако при его жизни книга так и не вышла. Издавать не
отказывались, рукопись не возвращали, но составляли договор и теряли его;
один рецензент требовал стихи о Ленине, другой — о классовой борьбе
французского пролетариата, третий — стихи о войне; возмущались стихами
«о Деве Марии и тому подобных мифических персонажах», предлагали
заменить, как им казалось, непонятные слова, говорили: «Теперь так не
пишут».
М. Т возражал: «У вас уже есть сто одинаковых поэтов, зачем же вам сто
первый?!»
Желая помочь изданию книги, Арсений Тарковский написал письмо:
«Марку Владимировичу Талову, с тем, чтобы он передал это письмо любому
издательству или лицу по своему усмотрению»:
«Уважаемый Марк Владимирович!
Я с пристальным вниманием прочитал Ваш сборник и рецензии,
приложенные к нему.
Я убежден, что Ваши стихотворения представляют собой материал для
интереснейшей книги, нужной читателю. Она обогатила бы его, потому что
книга замечательна и с познавательной, и с художественной стороны. Прочитал
я и рецензии на книгу — и не могу с ними согласиться. Рецензенты
подчинились моде, пристрастной к словесным вспышкам, производящим
краткое, хоть и сильное впечатление, но исчезающим из памяти так же быстро,
как они и проникли в нее.
Ваша поэзия не в «метафорическом наряде». Стихотворения написаны не
лестничкой. У Вас зарифмовано все, как теперь «не в моде», не только корни
слов.
231
Вы — вне моды. Рецензенты прямо об этом не говорят, но этот ваш «грех»
имеют в виду.
Как и у всех поэтов, у Вас есть стихотворения лучшие и худшие.
Достоинство лучших в том, что они производят впечатление видимости того, о
чем Вы говорите, в повышенной осязаемости поведанного. Читатель их — не
второе или третье, а как бы первое лицо, он сливается с автором и кожей
чувствует вместе с Вами — сочувствует.
Лучшие Ваши стихотворения лишены украшений, вплотную прилегают к
теме, к переживанию, они более чем правдоподобны, они — истинны. Это
произведения яркого подлинного и самобытного таланта. Особенно таковы
стихотворения, посвященные темам Вашего парижского житья. Эти
стихотворения так сильны, что заражают своим свечением другие, написанные
по-иному. Так получается книга — книга как единый организм, — тем более
интересная, что она ярка и своеобразна не только по «содержанию», но и по
виртуозной «форме», которую рецензенты не заметили, потому что она
целиком служебна и лишена привычных арабесок современной эстрадной
поэзии. Она у Вас очень тонка и сильна своей необходимой, подвластной всем
