Оказывается, Демьян Бедный написал Сталину: "Пришел час моей катастрофы", и ему на шею накинули петлю.

И получил: "Как назвать коммуниста, который, вместо того, чтобы вдуматься в существо решения ЦК и исправить свои ошибки, третирует это решение, как "петлю"?..

Так вопрошает Сталин, обращаясь к дорогому Демьяну. Это, конечно, настоящий Сталин, видно ясно, как распирает его злость. Демьян Бедный сказал петля, а Сталин строит свой ход обвинений — "третирует, как петлю"... "Решение ЦК". Конечно, это зощенковский оборот речи, обессмысливание привычных казенных фраз, речь мало­грамотного, жестокого и оборотистого провокатора. Провокационный ход доказа­тельств.

Что же натворил Демьян Бедный? Признаюсь, даже жалко становится его — всю жизнь, с юных лет, так верно служил и партии и ее ЦК.

И вспомнила, как в первых классах нас заставляли заучивать наизусть длинное стихотворение Демьяна Бедного под названием "В огненном кольце". Там были такие строчки:

Со всех сторон теснят нас злые гады,

Товарищи, мы — в огненном кольце!

Первая строчка с тех лет звучит для меня комически, в пародийном ключе. В трудные минуты я повторяла ее близким людям, что всегда вызывало смех. Таких минут было много, и потому я запомнила ее на всю жизнь:

Со всех сторон теснят нас злые гады...

Значит, третирует, как "петлю"... Что же стряслось с нашим поэтом? Задел лично товарища Сталина? Не могу, конечно, судить, но мне кажется, что здесь товарищ Сталин выше личных чувств.

"Побольше скромности, т. Демьян", — восклицает Сталин. И далее по письму становится ясно, почему на данном этапе советской истории ему стали не нужны сатирические стихи и фельетоны Демьяна Бедного, его "жемчужинки", как определял прежде Сталин.

"В чем существо Ваших ошибок?" — спрашивает Сталин. И отвечает: "Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта СССР... увлекла Вас сверх меры и, увлекши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях вклевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее".

И называет фельетоны: "Слезай с печки", "Без пощады", "Перерва".

Сталин разворачивает свою систему доказательств. Дело в том, что именно теперь сатирические произведения нельзя писать, как раньше. Почему? Да потому, что "центр революционного движения... переместился в Россию".

Я хочу подчеркнуть появление этого слова "Россия" — из сталинских уст. Может быть, первый раз так отчетливо. И далее он продолжает: "Революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому (подчеркнуто Сталиным) рабочему классу".

И еще: "Руководители революционных рабочих всех стран с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России... Всё это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство революци­онной национальной гордости..."Таков национальный, даже национал-социалистический рывок от Ленина, заявлен­ный в этом письме. И смысл его в том, что этот новый русский рабочий класс вырос под прямым руководством Сталина. И под его руководством победил во всем мире.

На таких лживых сторонах покоится его новая теория. Страшные плоды принесет она в нашу жизнь.

"А Вы?" — обращается он к Демьяну Бедному. И отвечает сам на свое обращение: "Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач передового пролетариата... стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную "Перерву", что "лень" и стремление "сидеть на печке" является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и — русских рабочих... Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета (подчеркнуто Сталиным) на наш народ, развенчание (подчеркнуто Сталиным) СССР, развенчание (подчеркнуто Сталиным) пролетариата СССР, развенчание (подчеркнуто Сталиным) русского пролетариата".

Клевета! На русский народ. Вот чем обернулись безобидные фельетоны и басни проверенного пролетарского поэта.

Коренной национал-шйвинистический поворот Сталина впервые запечатлен в этом письме. Он имеет много своих сторон.

Прежде всего — полная невозможность любой сатиры в сталинском мире. Это направление еще приведет его к Зощенко, Ильфу и Петрову, к утверждению конф­ликта "хорошего с отличным" в нашей литературе. Если под прямым руководством Сталина совершаются все победы русского рабочего класса... Это же надо понять всем. И демьяно-бедновская критика теперь не критика, а клевета.

"Слезай с печки" — видно и по названию — справедливо направлено против разгильдяев и бездельников, лежебок, против косных и неподвижных людей. Демьян Бедный поэтически примитивно обличал их с первых лег революции, что вызывало у Ленина и партии одно восхищение. Теперь при новом сталинском объяснении это классифицируется как клевета и не имеет права на существование.

Так обстоит дело с текущей жизнью, с нашей современностью.

Но и в прошлое нечего лезть Демьяну Бедному, хотя он постоянно обличал самодержавное прошлое России, попов и царских министров, что тоже вызывало одобрение партии. Но теперь даже сатирическое изложение Домостроя у Демьяна Бедного названо Сталиным клеветой. Он не допустит, чтобы прошлое России было сосудом мерзости и запустения и не позволит Демьяну Бедному утверждать это.

Сталину нужны произведения о великих стройках — условно говоря, "Цемент" Гладкова, а не "Слезай с печки" Демьяна Бедного. Вот в чем главный смысл. И в годы "великого перелома" — "Бруски" Федора Панферова.

И критиковать прошлое России он не даст — ведь русский народ под его руковод­ством совершил великие дела. Весь мир в восгорге! Это страшное, уродливое слияние Сталина с русской историей и народом принесет жестокие плоды. И каждый живущий в эти годы должен отвечать за свои дела. Особенно писатели.

Добавлю здесь коротко, — об этом я еще скажу ниже, — что все нужные ему произведения появятся в указанный им час и год, все производственные романы напишут многие и разные по таланту писатели. Родится целый пласт производствен­ной литературы.

Но пока речь не о них, речь о верном ленинце — клеветнике Демьяне Бедном, который в течение многих десятилетий был на посту. И стараясь хоть как-то вырази ть сочувствие ему, я, напрягая память, вспомнила, как когда-то все вокруг пели его песню — "Проводы". Приведу по памяти запомнившиеся мне строчки:

Как родная меня мать провожала,

Тут и вся моя родня набежала:

"Ах, куда ты, паренек, ах куда ты,

Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты,

Красной армии штыки, чаи, найдутся,

Без тебя большевики обойдутся"...

Живые слова, как бы вырванные из реальной жизни. Но после правдивых причи­таний родных и близких следовала длинная, идейно-выдержанная речь самого героя, который разбивал заблуждения своей родни. Из нее я не запомнила ни слова, хотя песню пели повсюду — от начала и до конца. Но начало и поэтично, и правдиво. Вообще-то я считаю, что все правдивые строчки у всех, кто писал во время этих десятилетий, должны быть отмечены и названы. Но Демьян Бедный в этом отношении для меня очень трудный поэт. Натыкаешься на такие строчки... Правда, поэт писал непрерывно, печатался повсюду и даже выпустил свое собрание сочинений чуть ли не в 30-ти томах.

И мне приходится еще раз повторить, что точность ленинских позиций и верность ленинизму отмечает каждый его шаг в партийной печати. И именно это Сталин сам хорошо знал. Посмотрите, как он выбивает из рук бедного Демьяна и эту козырную его карту.

Прямым путем фальсификаций. "Может быть, Вы, как "человек грамотный, не откажетесь выслушать следующие слова Ленина". И приводит мелким шрифтом огромнейшую цитату из статьи Ленина — где идут рассуждения о национальной гордости великороссов, которая никак не совпадает с утверждениями Сталина. Но, передернув слова Ленина, он заявляет, что "революционная "программа'* Ленина" находится в прямом противоречии с "нездоровой тенденцией" последних произведе­ний поэта и, как пишет Сталин, "примирить" их "к сожалению, невозможно". А вывод такой: "Значит, надо Вам поворачивать на старую, ленинскую дорогу, несмотря ни на что".