В это время со стороны площади, из потока пересекающих ее по разрешенному радиусу машин, прямо под запрещающий знак «кирпича», точнехонько на переход вывернула крутая иномарка типа Тойота Прадо, черного цвета. Надо сказать, что подобные маневры далеко не редкость среди местных владельцев навороченных авто. Когда им очень нужно, и они могут себе позволить, они себе это таки позволяют. Местные, из тех, кто лишен блаженства собственноручного управления транспортным средством, знают этот обычай другой половины общины, поэтому, ступая на улицу с односторонним движением, всегда внимательно посмотрят в противоположном движению направлении. Во избежание.

Но обладатель роскошных красных трусов с зелеными цветами был не местным, и этого местного обычая не знал. За что и поплатился.

Наскочившая на переход Тойота боднула удивленного таким обхождением туриста высоким хромированным бампером, после чего бесцеремонно подмяла его под себя. И что бы она с ним еще учудила и сотворила неизвестно, если бы кто-то внутри нее не ударил по тормозам. Вот тут-то и раздался тот их визг и скрип, который привлек к себе внимание наших ангелов, отвлекши их, соответственно, от безмятежного созерцания окружающего благолепия. А следом прозвучал и куда как более тихий крик явно свернувшего на стезю страданий курортника, чьи красные трусы страстотерпца уже торчали из под поджарого, словно бык трехлеток, внедорожника.

Щелкнув замком, откинулась дверца джипа, и из него резким броском бультерьера выбрался водитель. Был он высок, упитан и хорошо накачан, стать его не скрывали легкие шорты, застиранная тенниска с воротником апаш, и, конечно же, сланцы на босу ногу внушительного размера. Его коническую, как корнеплод сахарной свеклы, голову покрывал коротко стриженый бобрик белобрысых волос. Короткий, аккуратный прямой чубчик наползал на узкий лоб почти до бровей. Толстая шея и тонкая кожа лица молодца пунцовели от ударившего в них гнева.

В два прыжка оказавшись у распростертого на асфальте тела в красных трусах, молодец, в состоянии возмущения и аффекта, принялся пинать его ногами.

– Ты куда, сука, лезешь? – спрашивал он напряженным голосом незадачливого торопыгу. – А глаза дома забыл?

Обхватив руками сломанную, а теперь еще и ушибленную ногу, мужик заголосил пуще прежнего.

– Да я, да ты, а вот… – пытался разъяснить он мотивы своего поведения жаждущему докопаться до истины бультерьеру. Впрочем, тщетно. Гораздо больше причин того уже волновали последствия.

– Лучше бы ты яйца дома оставил, – втолковывал краснорожий молодец пострадавшему, сопя и поступательно сатанея. – А глаза еще одни взял бы, запасные, скотина!

В толпе, окружившей, как водится, место ДТП, раздалось что-то похожее на ропот, так, слабый эмоциональный всплеск. Но и его оказалось достаточно, чтобы владелец джипа обратил на него внимание. Опустив занесенную для очередного пинка ногу, он оставил на время в покое красные трусы, и, повернувшись кругом, оглядел свидетелей происшествия. Его свободно и латерально висящие руки в кистях демонстративно приняли форму мячей для регби, после чего медленно приподнялись до уровня солнечного сплетения условного спортсмена.

– Что такое? – выразил он свое непонимание настроения толпы. – Я-таки не понял! Тут кто-то что-то сказал, или мне показалось?

Он оглядел всех, столпившихся вокруг него, видимо, выискивая буйных и достойных особого внимания, поворачиваясь по-волчьи всем корпусом вместе с отстоящими от него на приличное расстояние спортивными снарядами.

Буйных не нашлось, а достойными были практически все, но и те куда-то вскоре делись, в общем, через минуту свидетелей этого досадного инцидента с участием пешехода и автомобилиста не осталось вовсе.

– Что за невезуха! – громко сокрушался на нелояльность судьбы джентльмен в рубахе с воротником апаш. – И всего-то соточку накатил для настроения, так надо же было вляпаться в это дерьмо… Ну, где справедливость, спрашивается?

Справедливости, конечно, не было. Более того, ее и быть не могло – для людей и среди людей, на что, кстати, мотивируя свою позицию, неоднократно указывал своему другу Белый.

Тут белобрысый качок обнаружил, что, справедливо поучая виновника происшествия пинковым методом, так называемым пинкапом, порвал вьетнамку на правой ноге. Ладно бы на левой, она у него рабочая, но на правой! Он взвыл от негодования и вновь подступился к страдальцу. Тот, осознавая всю тяжесть бремени и меру ответственности, а так же из предосторожности практически сразу впал в кому. Притворялся, конечно, но чего не сделаешь, чтобы сохранить самое ценное из того, что у него еще осталось?

И вот тут на авансцену выступила полиция в лице двух инспекторов ГАИ.

Патрульная машина прибыла на место происшествия почти сразу, даже чуть раньше, поэтому можно сказать, что все происходило под присмотром властей. Полицейские, выйдя наружу из авто и завалившись на его капот, каждый со своей стороны, в происходящее до поры не вмешивались. Вяло переговариваясь между собой, они контролировали ситуацию. И не зря контролировали. Когда главный герой эпизода вознамерился повысить градус беседы по душам с другим героем, тоже главным, только временно находящимся в горизонтальном положении, пора для введения событий в русло властных полномочий настала.

Один из полицейских, оторвавшись от жаркого капота патрульной машины, подошел к белобрысому и нежно взял его под локоток.

– Пошли, – сказал он тихо, увлекая того за собой, – пошли.

Водитель Тойоты не нашелся, что возразить, лишь кивком головы указал на распростертое у его ног тело, как бы прося войти в его положение.

– Нет, – сказал полицейский, – не стоит. Чревато.

Владелец джипа сразу впал в депрессию. Он видимым образом обмяк, у него даже опустились приподнятые для конкретного разговора руки, после чего он безропотно дал себя увести и усадить в патрульное авто. Лицо его все так же пунцовело, хорошо гармонируя с синим цветом служебной машины. Перед посадкой апаш снял с ноги порванную вьетнамку и метнул ее в красные трусы. Судя по жирному хлопку и последовавшему за ним непроизвольному «Му» пострадавшего – попал, причем плашмя и по животу.

И вот тут, дождавшись своего выхода на авансцену, к невинно пострадавшему, но заслуженно поплатившемуся обладателю красно-зеленых трусов приблизился Александр Борисович Оборданцев, до того наблюдавший за происходящим со стороны.

– Что, успел? – спросил он у потерпевшего.

– Чего? – вынырнув из мнимой комы, выразил свою уже полнейшую отстраненность болезный.

– Ты все спешил куда-то… – подсказал ему Чума.

Мужик закатил глаза и затрясся, уже реально, представив, что оставшуюся часть отпуска ему придется проваляться на больничной койке. Тут, кстати, подкатила скорая, и медики начали свою привычную суетную подготовку к транспортировке тела.

– Вижу, что успел! – удовлетворенно заключил Чума, и, от щедрот своих, пожелал: – Ну, будь здоров! Счастья тебе и хорошего настроения!

Отвернувшись, с невозмутимым видом привыкшего ко всему и всякого повидавшего человека, Чума быстро смешался с людским потоком, неотвратимо стремящимся к рынку, и где-то там, через пол квартала от перехода, словно закрученная против часовой стрелки вода в сантехнический слив, вливавшимся в его распахнутые ворота. Еще несколько мгновений можно было различать мелькание его растоптанных до состояния нано-пленки грязно-синих шлепанцев, еще успел послать некий знак оттопыренный, но застегнутый на муаровую пуговицу, задний карман его брюк, как уже в следующее мгновение его бесспорно яркая индивидуальность была без остатка поглощена тысячезадой, безликой массовой сущностью толпы.