Прошло не так уж много времени, и солнце хоть и спряталось за горизонт, но в свете красного заката еще были видны следы прошедшего дня. Еще темнели то тут, то там человеческие останки, и трупы мутантов, еще доносились звуки плача и рыдания. Еще чадили сгоревшие дома. И внутри их что потрескивало и периодически стреляло. Это шифер с провалившейся крыши, создавал иллюзию того, что боевые действия все еще продолжаются. Столб дыма, поднимающийся над домами, из темного, почти черного, стал белым и жидким. Из дома напротив института, бывшей офисной фирмы, где размещались когда-то различные учреждения, вышел человек. Дошел до парадного входа института, стал на колени и низко поклонившись, почти стукаясь лбом о гранитные ступени, возвестил громким голосом:

– Радуйтесь правоверные! Наш Господь услышал наши молитвы и избавил нас от нечестивых! Радуйтесь! И еще раз поклонился низко, и опять закричал. И слова его в наступающей темноте и тишине ночи далеко разносились вокруг.

– Радуйтесь! Господь избавил нас от нечестивых! Радуйтесь!

Прокричал он опять, и опять поклонился. И так кричал он снова и снова, пока к нему не стал стекаться со всех сторон народ. Один, два, четыре, пять человек уже опустились на колени рядом с кричащим и тоже стали кланяться и возносить хвалу Богу. Другие же, пришли и молча стояли позади них. В темноте не было видно их лиц, и они не говорили, что думают. Но, наверное, тоже молились, как и те…только молча, про себя.

А там вдоль улицы шел пир. Первыми трупы заметили птицы, затем подошли осмелевшие крысы. Стая собак пришла на запах человеческой крови. А павших уже терзали торки, рвали клешнями плоть своих бывших хозяев и их врагов. Не видя между ними никакой разницы. Для них все это было просто пища.

Крадучись, почти нежно ступая по блестящему покрытию пола, на котором не было даже пылинки. По крайней мере, мне так казалось, чище, чем этот пол, я видел только тарелки у Хаймовича. И пройти бесшумно по этому полу было не трудно. Он не скрипел песком под подошвой и не прогибался. Идя по коридору, выгнувшемуся дугой, мы дошли до двери, у стены которой висела табличка "Операторская ".

– Хм, видимо это и есть машинный зал, указанный на плане. Нам сюда, – произнес Хаймович, делая шаг по направлению к дверям. И двери открылись сами, словно кто-то невидимый их отворил. Створки практически бесшумно разъехались в стороны и мы, все еще не веря своим глазам, медленно вошли. В большом зале, уставленным разной непонятной аппаратурой, от которой исходил гул, было полно народу. Вернее мертвяков. Кто-то из них сидел за столом, уронив голову на стол, кто-то распростерся рядом, некоторые прямо между столов и шкафов. Андрей нагнулся к одному из них, лежащему прямо на проходе и прикоснулся пальцами к шее.

– Он теплый! Они спят? – произнес он шепотом, ужас на его лице было скрыть невозможно. Хаймович, почти с таким же выражением лица как у Андрея наклонился пощупать. Только я не сомневался в том, что все они мертвы, поскольку не видел внутренним взором в этом зале никого живого.

– Да. Это невероятно, но факт, – озвучил Хаймович, свою недавнюю мысль, разгибая и сгибая руку покойника. Причем рука человека, одетого в белый халат, была совершенно подвижна, и гибка. Они все тут были почему-то в белых халатах. Странная у них форма, доложу я вам. Не практичная очень.

– Смерть их, судя по температуре тела, – продолжил дед, – и, принимая во внимание чашку кофе найденную нами, наступила минут 10-15 назад. И в то же время лет двести назад. Я конечно догадывался, что время не линейно. Но то, что ИР натворил со временем ни в какие базовые и не базовые понятия физики не укладывается. Старику Эйнштейну такое и не снилось…

– А кто такой старик Эйнштейн? – спросил Андрей.

– Альберт Эйнштейн ученый физик, создавший "Теорию относительности" в начале двадцатого века. А так же установивший, что энергия пропорциональна произведению массы на скорость света в квадрате, – ответил бесстрастный механический голос откуда-то с потолка.

– Твою дивизию!

– Засада!

Первым моим порывом было рвануться назад, но Сивуч уже стукнулся в двери лбом, рассчитывая, что они автоматически откроются при приближении. И я понял, что двери теперь просто так не откроются…

– Закрыты! – взвыл Андрей, упираясь в двери.

Я подоспел к нему на помощь и решил их открыть тем же способом, что пол часа назад, попросту разжать створки. А Хаймович, как не странно, остался безучастным.

– Вы очень предсказуемы, – произнес механический голос, вещая с потолка, – Хочу предупредить, что ваша попытка отсюда выйти может закончиться с тем же результатом, и так же как у обслуживающего персонала. Вы все умрете.

– Чего тебе надо? – спросил Сивуч, оборачиваясь и таращась в потолок.

– Мне нужно, чтобы называющий себя Моисей Хаймович выполнил возложенные на него, согласно договора, обязанности. А именно, произвел подключение биологической составляющей к серверу объектов.

Вот же, выражается железяка, вроде и по-русски говорит, а понимаешь через слово!

– Варианты? – спросил я у Моисея Хаймовича, подпиравшего подбородок кулаком. Дед продолжал спокойно сидеть за столом рядом с распростертым на полу трупом, и кажется, мечтал о чем-то своем, о девичьем…

– Вариантов два, – ответствовал вместо деда, голос. Звучал он ясно, громко, но отсутствие интонации в словах, делало его совершенно безжизненным. Может поэтому, я и понимал его с трудом?

– Первый вариант – вы отказываетесь от выполнения договора, двое из вас потеряют жизнеспособность сейчас. А один все равно выполнит договор, по понятной ему причине. Второй вариант – умрет только один.

– Дед! Да не молчи как пень? Про что он говорит? – не выдержал я.

– Он говорит, что в случае моего отказа, вас он убьет, и прямо сейчас активирует, сидящую во мне личинку, и я выполню все указания. А поскольку этот вариант он сможет воплотить немедленно, то и умирать мне одному..во-втором варианте, от этой личинки, – дед замялся, – Вас он видимо обещает отпустить.

– Это что? Правда? – спросил Сивуч.

– Нет! Блядь, это сказка на ночь!

– Максим! Ты опять нарываешься? – оборвал меня Хаймович, грозно сверкнув глазом, и предотвращая попытку Сивуча младшего, кинутся на меня с кулаками.

– Ход ваших мыслей мне понятен. Вы недалеки от реального понимания действительного порядка вещей, – констатировал ИР, вмешиваясь в разговор, – Дальнейшая ваша дискуссия не имеет смысла, поскольку оба варианта приводят к тождественному результату – я достигну своей цели. А кто из вас останется жив, решать вам.

– А где гарантии, что ты оставишь моих спутников в живых? – спросил, наконец, Хаймович у железного голоса.

– Я не даю никаких гарантий, а предлагаю вам варианты. В данное текущее время ты, спрашивающий, отправишься в хирургическое отделение, где под моим руководством произведешь ряд действий. Твои спутники останутся здесь как гарантия твоего добросовестного отношения к процессу. И хоть я не знаю, по какой причине кроме кровного родства вы -люди, готовы совершать поступки, противоречащие здравому смыслу и расчету, во благо других людей и во вред себе…Но я учел эту особенность человеческого рода.

– А как он может нас убить? – спросил я шепотом у старче.

– Ну, как-то же он убил тут всех, – пожал тот плечами, – излучение, или газ пустил…

– Но ведь если он соберется всех убивать, то как оставит в живых тебя одного? – прошептал я в ухо Хаймовичу, – Что-то здесь не то…

– Ты думаешь, он блефует?

– А, то!

– Мне тоже непонятно, как я могу остаться в живых с этой тварью внутри, – произнес Андрей.

– Мое терпение не безгранично, – заявил ИР, – Время на решение такой простой дилеммы у вас больше нет!

– Я согласен, я все выполню! Дай мне пару строк написать на прощание моим друзьям, – сказал Хаймович, при этом острый кадык его дернулся, словно он мышь проглотил.