Андрей сглотнул. Комок в горле был шершавый и горький, словно осиновая кора. Надо же, все те на кого он готов был положиться, с кем дружил с детства его предали. Впрочем, окраиной сознания он понимал, что женщины мужиками крутят. От них ветер дует. Оно и понятно. Семья, дети. Кто за свое чадо жизнь не отдаст? То-то и оно…Все уже люди семейные. Один Андрей бобылем ходит. Не нашлась ему жена по сердцу. Думал в походе какую в плен возьмут…Но не было среди встреченных людей. Не было. Это он знал точно, как и Сивуч старший. Поскольку…Словом был у них такой талант, передающийся по отцовской линии – людей от мутантов отличать. Особенность эту свою они скрывали, понимая, что обычному человеку она не свойственна. И как не крути они тоже своего рода мутанты…

– Ты я вижу человек слова…

В.А.Сивуч стоял напротив меня. Я промолчал, вглядываясь в этого человека, и размышляя, стоит ли его брать с собой, заключить с ним договор, да и вообще поворачиваться к нему спиной.

– Значит так, если дашь слово, что в спину не ударишь, отдам тебе твой тесак и лук. Вместе пойдем.

Виктор удивленно покачал головой, потирая ноющую рану на бедре

– Смел ты Максим, смел.

– Даешь слово?

– Даю. Ты меня в беде не бросил, и я тебя выручу, А ведь я самого начала предлагал вместе идти, – с этими словами седой Виктор протянул мне свою ладонь, широко и открыто улыбаясь. Коснувшись его руки, меня словно током прошило. Имел я такой опыт, когда в бункере в розетку гвоздь сунул, чтобы электричество посмотреть. Посмотрел. Косой долго ржал, а у меня красные пятна в глазах бродили. Хаймович орал чего-то по своему обыкновению и обзывался нехорошими словами. А тут подобное ощущение было. Словно в душу мне Сивуч заглянул. Не хорошо посмотрел так, пристально. И, кажется, успел что-то внутри меня увидеть, и не только увидеть, но и удивится. Длилось это какое-то мгновение и тут же прошло. Словно не было ничего. Померещилось? Нет. Своим ощущениям я верил. Они мне не раз жизнь спасали. Будем держать ухо востро.

– Пошли, – буркнул я,- Солнце встало, до вечера надо из болота выбраться. Если тут волки, значит твердая земля рядом. Не бегают волки по болоту.

– Ты так думаешь? Ну-ну. И куда пойдем?

– Как куда? Солнце за спиной, значит нам прямо. И будем целый день его по левому боку держать. Прямо и выйдем.

– Значит вон к той чахлой березе двинем? – спросил Сивуч, и было в его простом вопросе столько скрытой иронии и поддевки, что я насторожился. Подвох. Только в чем? Трясина? Это мы сейчас проверим.

– Ну, давай Виктор иди вперед, ты я вижу, уже все тут знаешь.

Тот кивнул, и мы двинулись, осторожно ступая на зыбкую, предательскую землю. От Виктора ощутимо воняло болотом, этим противным вонючим газом, что поднимался с липкого дна черными пузырями. Скорее всего, и я так вонял. Только почему-то свой запах кажется всегда естественным и нормальным. Так же как и свои поступки.

До чахлой березы было шагов триста. Протопали мы больше половины, когда вдруг березки не стало. Упустил я ее на миг из виду, и нет ее. Не понял? Обернулся, а березка сзади. Задумался что ли, и прошагал машинально? Стоп! А какого рожна солнце в глаза светит?

– Ты какого хрена назад повернул?!

– Ничего я не поворачивал…

– Разворачивай оглобли, прем до березы!

Не дожидаясь пока Сивуч повернет, я обошел его и первым устремился до березки на островке. Рванул что было сил, только брызги в стороны. Раз-два-три-четыре-десять-двадцать шагов, и опять мне в морду светит солнце. На фоне солнца чернеет силуэт Сивуча и хоть его против солнца не разглядеть, но печенкой чую, что он рот раскрыл до ушей. Треснула его морда от улыбки.

– И что сразу сказать не мог?

– А ты бы поверил? Думаешь, почему я тут месяц брожу?

Я промолчал. Говорить было нечего. А то, что просилось сорваться с языка, было сплошной руганью. Пенить же сейчас перед Сивучем, слабость свою показывать.

– Почему не поверил, поверил. Встречал я уже нечто подобное…

– Где?

– В городе.

Тут я конечно соврал. Да. Было на одной улице гиблое место…Но там был другой случай. Птицы, пролетая над определенным участком улицы гибли, деревья сохли не успев вырости. Человек пройдя вдоль по улице метров…уж не знаю сколько шагов, оставался там навсегда. Только кости белели. И ведь не нападал никто, не было ни плесени, ни лихоманки, ни торков, ни самоходок, ни стаи диких собак. Все живое сторонилось этого участка. Просто впадал там человек в оцепенение, словно статуя стоял. И стоял так, пока не умирал от голода. Лень было идти и невозможно выйти. Никто толком не знал, что там происходило. Это Хаймович такую теорию выдвинул, когда я рассказал ему как ворона, пролетая над улицей, вдруг сложила крылья и безвольным камнем упала вниз. Я смотрел на нее и видел по бусинкам глаз, что она еще жива. Она не разбилась. Крылья были неестественно раскинуты. Но она не сделала, ни одной попытки трепыхнуться, двинутся с места. Лишь глаза не мигая, смотрели на меня. А я стоял метрах в двух от границы проклятого места и смотрел на нее. Хаймович сказал тогда, что по каким-то причинам все живое, попавшее туда утрачивает самый главный инстинкт – волю к жизни. Оно просто не хочет жить. Ему безразлично, жить или умереть. Вот уж засада, так засада. Один раз мы на свой страх и риск пересекли эту улицу. Но пересекать ее можно, только поперек и бегом, не останавливаясь, ни на миг. И то нам помог Душман. А так, ее можно было обойти, если бы мы не торопились, обошли бы. По траве жухлой и засохшим деревьям, если присмотреться на километр аномалия простиралась, а потом все в норму приходило. Вот и здесь. Должен быть проход. Должен.

– Вот и пришло время поговорить Максим, – сказал Сивуч, помешивая в котелке ложкой.

– Тебя ведь, правда, Максим зовут?

– А тебя Сивуч?

– Полковник Сивуч Виктор Андреевич, – представился седой таким тоном, словно он пуп земли.

– Полковник так полковник. И что ты хотел спросить? Про часть? Да, я из части. Отсутствовал какое-то время. Вернулся, а наших нет. Решил, что они в город подались, вот и пошел следом.

– Дело в том Максим, что я сам из части. Именно этой части.

– Каким это образом? Там после катаклизма людей не осталось?

Вот уж чего я не ожидал, так это того, что Сивуч рассмеется на мои слова.

– Я тоже так думал, пока не встретил тебя. Было мнение, что ее стерло с лица земли. Во время…,- он замялся, – войны.

– Ее не стерло. Часть была пуста. Мы жили в ней. А вы откуда пришли?

– Учения проходили под Н-ском, когда это случилось. И те, кто выжил возвращаться не стали.

– А Н-ск, это где?

– Примерно в тысяче километров отсюда.

Я покачал головой.

– Такая глухомань. И что вас сюда понесло?

– От города идет зараза. Его нужно уничтожить, – произнес Сивуч каким-то заученным заунывным тоном, не терпящим возражений, что мурашки по коже. Словно не живой человек это говорит, а кукла безмозглая, которая только рот открывает, а решают и говорят за нее другие. Ябеда! Мама дорогая?! Сравнение с Ябедой мне не понравилось, поскольку казалось очевидным. Да и сам похоже я был не лучше того же Ябеды и полковника. Хотя, что за бред? Лучше, не иду я никого взрывать, а просто своих близких ищу.

– И долго вы сюда шли? Год?

– Четыре.

– Понятно. Женщины, дети?

– А ты откуда знаешь?

– Слышал. Значит, в часть не заходили?

– Нет. Да и что думаю там, на пепелище делать?

– Тоже верно.

– А теперь Максим я хотел бы подробно от тебя про институт услышать, – произнес Виктор, слегка откинувшись назад от костра, отчего его лицо стало совсем не видно. " Хочу тебя огорчить полковник. Нет там никакой заразы. Было пара мутантов в подвале, да и тех мы истребили." Чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя вспомнил про свой план и сказал совсем другое.