И Данила увидел направленное ему в лицо дуло станнера.

В ту ночь ему снилась Аль. Он проснулся с улыбкой, готовый протянуть руку, чтобы обнять спящую рядом любимую и только тогда Федот вспомнил, что он не дома. Но хорошее настроение от сна оставалось с ним всё утро. Почти всё утро.

Было очень рано, но он больше не заснул. В маленькой трехместной комнате, несмотря на исправно работающую вентиляцию, витали алкогольные пары. Саундтреком к этой симфонии похмельных запахов звучал мужской храп. Соседи Федота по каюте линкора, выделенного армейским начальством под проведение конгресса – молодой и стремительно лысеющий весельчак Манчини и седокудрый крепыш Смее вчера после официальных докладов и их обсуждения, продолжили дискуссию в корабельном баре и изрядно набрались.

Капеллан Федот Чистко ограничился парой бокалов пива, и остаток вечера посвятил бильярду и спорам с одним из старых противников по игре и добрых знакомых – лейтенантом Игорем Леонидовым, командиром штурмовой группы линкора «Святослав». Их разговор о нюансах окормления паствы в условиях боевой операции традиционно перерос в обмен байками. К базировавшемуся в той же системе что и ставшая родной капеллану Юнона, «Святославу» нередко прикрепляли десантников из размещенной на Юноне части, как для совместных учений, так и для боевых операций. После с трудом сведенной вничью бильярдной партии Федот с удовольствием принял участие в дальнейшем вечернем трёпе, однако ограничился лишь еще одним бокалом пива. Почему? Он не знал и сам. Просто не хотелось. Разумеется, он, как и прочие десантники, накануне боевых в принципе проходил мимо бара. Но сейчас? Пожалуй, было в этом и нечто от предчувствия. Во всяком случае, к вечеру следующего дня он подумал именно так.

А пока он оделся, зашел в ванную и, выйдя из каюты, направился в спортзал. Ранним утром здесь было пусто, только раз за разом изгибался в йоговских асанах седой офицер из штаба флота.

Одноразовые трусы и майка для тренировок всегда казались Федоту неудобными, но с утра это было даже хорошо, это помогало проснуться. После нескольких разогревающих упражнений он задумчиво постоял перед беговой дорожкой. В памяти сразу же всплыли его ежеутренние круги по стадиону в толпе однополчан. Отчего-то бегать сегодня не хотелось.

Задумчиво окинув взглядом зал, он неожиданно для себя подошел к похожей на душевую кабинку коробке рукопашного тренажера, выставил тренажеру уровень агрессивности чуть выше среднего, прикрыл пах «раковиной», засунул в рот капу, натянул на руки перчатки, шагнул внутрь «коробочки» и принялся работать. Три мягкие пластиковые стены спереди, слева и справа в произвольном порядке формировали силуэты человеческих фигур и наносили удар или связку ударов. Федот уворачивался, блокировал, бил в ответ.

Дважды он выходил наружу, смотрел на табло показателей и выставлял всё больший уровень агрессивности тренажера.

Наконец, запыхавшись и окончательно проснувшись, он вышел из «коробочки». Ответил улыбкой на уважительную улыбку седого флотского йога и принялся обрабатывать локтями и коленями висящую рядом грушу.

– Удар коленом резче. Пусть не так высоко, но сильнее. – Посоветовал из-за спины знакомый голос. Федот последовал совету. – Неплохо для пастыря.

Он обернулся. Лейтенант Игорь Леонидов явно не спал всю ночь, либо спал очень мало. Впрочем, залегшие под глазами круги не мешали квадратной фигуре в десантной форме с автоподгонкой выглядеть подтянуто и молодцевато. Но вид у десантника был совершенно не радостный, а напротив – озабоченный и даже неожиданно печальный.

– Быстро в душ, а оттуда в столовую. – Сказал лейтенант очень тихо, почти шепотом. – Есть разговор.

Людям, с которыми вместе доводилось ходить под смертью, веришь безоговорочно. Поэтому Федот только кивнул и принялся быстро снимать перчатки.

Нехорошее предчувствие сжало сердце. Перед глазами внезапно возникло насмешливое для всех, и только для него лучащееся бесконечной нежностью лицо Аль…

«…Слишком дергаешься, духовное лицо моё любимое… И слишком дергаешь спуск…». На Аль футболка с неизменно, против всех уставов, обрезанными рукавами. Федот смотрит то на ухмыляющуюся морду оранжево-черного золотоглазого тигра, искусно вытатуированного на плече оружейницы, то на её изящный, с горбинкой нос… Нос Аль задорно морщится. «Не спи на ходу, капеллан моей мечты, работать надо…». Два щелчка почти сливаются в один – Аль меняет обоймы в бластерах со скоростью, которая кажется Федоту невероятной. «Ну-ка! По моему сигналу».

И Федот, собравшись, берется за бластер. …Ноги на ширине плеч, оружие стволом вверх, палец на спусковую скобу не кладем… Мелькает мысль что отвыкнуть от рясы и привыкнуть к форме и погонам оказалось на удивление легко. Теперь бы еще этой форме и погонам соответствовать…

Он смотрит вперед. Там, за линией огня, Федоту надо сделать несколько быстрых шагов вперед, остановиться перед тушей проржавевшего грузового флаера, поразить мишень за флаером спереди и слева, повернуть направо и поразить мишень в «окне» пластиковой декорации, изображающей разрушенный дом, затем войти в дверной проем… В памяти совершенно некстати всплывает оглушительная пустота момента когда он застрелил орденского охранника во время штурма Тумалы. Аль что-то чувствует и подходит к нему сзади совсем близко, так что когда она говорит, кожа на его шее чувствует тепло дыхания от каждого её слова.

«Не волнуйся. Нинель и Аккер рассказывали, как ты себя вел на Бронированной луне. После той мясорубки самое главное ты уже умеешь. Осталось только технику поставить. И ты уже сейчас лучший стрелок, чем половина обалдуев из учебки. Просто будь внимателен и спокоен…». Она на мгновение замолкает, а потом произносит его имя. Произносит так, что Федот вновь думает о том, насколько неисповедимы пути господни, в ответ на его сомнения в выбранном пути пастыря приведшие его на должность капеллана в десантную часть. И еще Федот думает что он давно не чувствовал себя настолько счастливым.

И по сигналу Аль он выходит на линию огня.

Когда через четыре с половиной минуты капеллан Федот Чистко быстрым шагом подошел к столовой, воспоминание ушло, оставив лишь приятное ощущение спокойной уверенности.

В начале седьмого в коридорах линкора было пустынно. В столовой в это время работал только разогрев уже готовых блюд. В обеденном зале было пусто, лишь в углу над дымящейся коробкой рациона сидел мрачный лейтенант Леонидов.

Федот подсел к нему за столик и сразу спросил:

– Игорь, что стряслось?

Тот бросил взгляд на механические часы, которые по особому роду франтовства носил на левой руке рядом с инфобраслетом.

– Минут пять у нас есть… Съешь что-нибудь, честный отче. День будет долгий, а кусок в горло тебе после моего рассказа не скоро полезет.

Капеллан пожал плечами и, встав из-за стола, дошел до раздачи. Термошкаф с негромким шипением выдал ему горячий бутерброд. Федот налил в стакан кофе из автомата, кинул туда кубик льда из холодильного шкафа и вернулся к столу. Игорь маялся со стаканом чая в руке. Нетронутый рацион перед ним безнадежно остыл.

– Да что случилось-то?

– Поешь. Сейчас расскажу.

Пока Федот в несколько укусов расправлялся с бутербродом, запивая его кофе, он неожиданно вспомнил этот сорт озабоченности в глазах лейтенанта штурмовой группы. Именно такой взгляд у Игоря бывал перед боевыми, когда он придирчиво осматривал оружие и амуницию подчиненных, какой-то частью сознания уже пребывая на поле боя.

Федот с усилием проглотил последний кусок, запил его кофе и демонстративно отодвинул недопитый стакан в сторону.

– Слушаю тебя.

Лейтенант коснулся инфобраслета и Федот почувствовал как над ними раскрылся «колокол тишины» – невидимый глазу, но отсекающий любую возможность прослушки.

– Значит так. – Сказал лейтенант с явным усилием. – Вчера после твоего ухода мы продолжали выпивать с радистами. Потом одному из них в четвертом часу ночи вдруг занадобилось что-то забрать из радиорубки и мы против правил всей компанией туда завалились. А там была смена Джеффа, ты его знаешь… Мы заходим, а он сидит с круглыми глазами. Прямо перед нашим приходом он принял сообщение по надпространственной. В общем, зная о твоем знакомстве с Яром Гридневым, я прежде всего о тебе и подумал… Мне очень жаль, Федот.