Шли годы, слагаясь в десятилетия, и с ужасом заметил я, что не старею: даже седина, даже шрамы, которые получал я во множестве, лишь оттеняли молодость моего лица и стройность осанки.
Тогда решился я покинуть семью, потому что вскорости ожидало мою милую куда большее горе: она-то старела или ей такое казалось. Ведь её род считался куда древнее моего и был моим побеждён - поэтому посещали мою жену сомнения в том, что краса её по-прежнему победоносна.
А когда я ушёл в последний поход и не вернулся, затеяла Ингигерд бродить по всей Срединной земле и выкликать моё имя - без малейшей пользы, ибо я поднялся сюда наверх. Горючие слёзы лились из её светлых очей, впиваясь в землю и насквозь прожигая камень, и сплетались прядями уже на изнанке мира. Попав же в море, обращались они в янтарь. Так безуспешно странствовала она годы, пока не поднялась, наконец, в свой вечный дом. В нём пыталась Ингигерд утешиться, но не преуспела - и пришло ей на ум, что оказалась в чём-то недостойна своего супруга. Я, будучи калекой, ведь не спускался с небес и ей не открывался.
"Вот именно, калека на всю голову", - ругнулся Одноглазый - в мыслях, ибо не хотел портить лад эпического повествования.
- Однажды дошла до моей госпожи весть, что подземные гномы собрали застывшие ручьи да искристые капли её слёз и куют драгоценность, красивее которой не бывает. Драгоценность будет волшебной - кто её наденет, будет притягивать к себе все сердца и изливать в мир неземное очарование. Все мы отговаривали Ингигерд от поездки непонятно за чем, но, должно быть, не слишком усердно...
Старик прервался, вздохнул и подвёл итог:
- Вот и вышло под конец то, что вышло. Ищи теперь нашу любительницу приключений.
- Тоже мне, - недовольно промурлыкал Пятнистый Кот, - с пафосом прибавил к невнятице непонятицу и думает, что конец. Загадка стала куда обширней и включает не один культурный слой. Помнится, с древней Иштар тоже приключилось похожее. Насчёт малышки Персефоны уж и не говорю. А что до разгадки и ключа...
- Разве я не высказался в том роде, что до ключа ещё доискаться надо? - возразил бывший Од. - И что именно в том ваш главный интерес?
- Наш интер-рес в собственных бедах, - ответил Огнистый Ворон.
"Конечно, на первый взгляд не стоило бы сходу вербовать и грузить обоих, будто заурядных эйнхериев, - подумал Одноглаз. - Только вот тактика в корне отличается от стратегии, а политика от знания души. Думаю, в конечном итоге я надавил на нужный рычаг".
- А что за беда у кота? - спросил он, нарочито минуя ворона с его необоримым нахальством.
- Ничего такого, просто хозяин побывал на оргии с менадами и возвратился слегка не в себе, а когда он не в себе, то нередко во мне. В смысле переворачивается, - ответил кот. - Вот я и решил: почему бы кстати не отлучиться и не помочь другому доброму чело... э, богу.
- Про меня не забудьте, - вклинился в беседу ворон.
- Твой треножник и не захочешь - так заметишь, - хмыкнул леопард. - Носишься с таким видом, будто его сам Гефест выковал. Заодно со шнобелем.
- Не выковал. Я от прир-роды выдающаяся личность, - возмущенно каркнул ворон. - Нас таких было девятер-ро, и у каждого была сияющая колесница, но ездили мы на них по очереди. И вот однажды решили мы устроить парад планет. Или там звёзд. Выкатились все в ряд - то-то небу жарко стало! И матери-земле тоже. Только вот нашёлся лучник - испор-ртил веселуху. Всех моих бр-ратьев подстр-релил, кроме одного, да ты его знаешь - Гелиос. И всех, кроме меня, досмер-рти. Полный невер-рмор, одним словом.
- Зато ты метишь красивым собой все одеяния восточных императоров, - возразил Пятнистый.
Но Одноглазому уже надоело слушать разборки. Он надел на Пёстрого Кота мягкую кожаную шлейку, вывел из палат, сел на него верхом и подманил Солнечного Ворона, чтобы тот сел ему на плечо.
Верхний и Средний миры соединяет радужный мост, который способен нехило покрасить лапы, а то и обжечь их своим красным цветом. Но наша троица одолела его безо всяких, что ещё раз доказало трансцендентальную природу всех троих. А возможно, только густую шерсть на чьих-то подошвах.
- Куда теперь путь дер-ржим? - спросил Ворон.
- Тебе видней, где тут у вас обретаются пигмеи, - ответил Кот. - А если не учён, спроси о мелких рукастых умельцах у нашего всадника или медитируй на мои пятна. В них, собственно, записано всё, что существует на трёх уровнях девятимирья. Карта такая: называется "Письмена бога по Борхесу".
- В гор-рах, - ответил Ворон. - Цвер-рги живут в горах. Правда, в стране нор-рвегов, где мы находимся сейчас, кроме них и нет ничего. Горы - зубы, которыми земля кусает небо, а фьорды - клыки, которыми суша сосёт горькую кровь моря.
- Вот и слетал бы туда, поразведал, если уж ты такой умный, - посоветовал Кот. - И за море кстати бы перелетел.
- Стану ещё кр-рылья мозолить. Посылали меня как-то искать землю поср-реди бесконечного океана, чтобы можно было причалить Ноев ковчег. Нашёл из последних сил, упал, поднялся, снова упал, гнездо свил, чтобы как следует отдохнуть и поправить здоровье. Да за всеми хлопотами не уследил, как пройдоха голубок вытащил оттуда прутик и отчитался за меня перед хозяевами.
- Кончай перебранку, - поморщился Одноглазый. - Ясно же - где кузня, там и пламя, где пламя - там и дым. Ищите самую большую огненную гору: авось мимо жерла не промахнётесь.
Постоянно действующие вулканы в Исландии (куда троица, почти не заметив того, перемахнула по льду) велики, но не выше их названия, если написать его торчком. Пока Леопард гигантскими скачками преодолевал гигантский выпуклый щит, а Ворон ритмично помавал крылами, то и дело задевая широкополую шляпу, Одноглаз тихо ругался и с печалью вспоминал восьминогого иноходца. Но когда они упёрлись лбом в лавовую лестницу со ступенями, поставленными почти вертикально, даже порадовался тому, что всё сложилось так удачно. Ибо отряд легко перестроился: Кот карабкался на саженных когтях с ухваткой бывалого скалолаза, Ворон работал в качестве мощной подъёмной тяги, а единственный в отряде двуногий цеплялся за хвост четвероногого, стараясь не стянуть остальных вниз.
"Непонятно, почему моя волшебная мощь здесь не срабатывает, а ведь я пробовал, - думал Одноглазый, карабкаясь из последних сил. - Может быть, потому, что я временно стал смертным, ищущим смертную? Но нет: ведь мой второй глаз по-прежнему в бегах".
Возможно, сокрушался он с непривычки: вряд ли простые жители Срединной Земли могли приблизиться к пламенеющей вершине вплотную. Не говоря о том, чтобы стоять на самом краю чаши с лавой и, отдуваясь от недавних усилий, изучать кашу, что там варилась.
- Без всякого спору, это в самом деле вход, коли уж имеется выход, - размышлял Пятнистый, время от времени поплёвывая на трепещущую пелену лавы и меланхолически наблюдая за тем, как внизу, шипя, расплывается тёмное пятно. - Не парадный - вроде тех, через какие рабы доставляют мясо и зелень на кухню. Госпожу вряд ли заставили нырять в каминную трубу, тем более нечищеную.
- Так что, теперь будем глазеть на каждую из сковородок по очереди? - каркнул Ворон. - Уж лучше мне туда сразу нырнуть и проверить: я ведь огнеупорный.
- Полагаешь, кальдеры соединяются подземными ходами? - спросил Леопард на полном серьёзе.
- Я думаю, что внутри тебя скорей пошлют куда полагается. Не заметил, чтобы по окрестностям слонялись толпы зевак с путеводителями, - ответствовал его сотоварищ.
Одноглазый тем временем принюхался и решительно сказал:
- Ингигерд, во всяком случае, где-то близко. Сами того не понимая, мы двигались по следу её несравненных благовоний. Я помню, какой аромат источали её разгорячённая кожа и доспех после упражнений с оружием, а около жерла он в семь раз сильнее.
Остальные со значением переглянулись.
- Должно быть, внизу жарковато, - пробормотал Снежный Кот.
- Ну да, примерно как в твоём Гадесе, - ехидно согласился с ним Ворон, - аж в пот бросает и уретра расслабляется.
