10

Следующая неделя прошла в долгих очередях ближайшего отделения полиции. Лера и думать забыло о разговоре с директрисой. Слишком много событий произошло за последние дни.

Узнав о случившемся, тетя Варя с соседками, настояли на том, чтобы Лера подала жалобу. Но, оказалось, сделать это не так просто. Молодая женщина в форме имперской полиции, внимательно выслушав пострадавшую, зло бросила:

- А ты чем думала, когда к нему шла? Надеялась, небось, что он на твою смазливую мордашку позарился? Да у него таких, как ты - пачками!

Лера была ошарашена таким приемом, и только беспомощно разевала рот.

- В общем, так, - заявила дама в пагонах, - Я с Родовичами связываться не собираюсь! Ты не знаешь, что это за люди! А у меня муж на фронте, и трое ртов дома. Так что, прости! Ничем не могу помочь.

Но, сопровождающая ее в участок тетя Варя, добилась аудиенции у начальства. После короткого разговора с толстым красномордым полковником, Леру передали в руки какого-то сильно измененного старичка. И этот служака, за последующие пять дней, выжал из нее все соки.

В итоге, адвокат семьи Родович, постарался уладить дело миром. Лере предложили солидную компенсацию за моральный ущерб, и немного подумав, она согласилась.

Ей пообещали, что больше младший Родович не подойдет к ней ближе, чем на десять шагов, и т.д.

Тетя Варя была страшно недовольна, но когда в квартиру к Лере притащили коробки с "компенсацией", пораженно замолкла.

Увидев ящик мясных консервов, целую упаковку сухих смесей, большую коробку с галетами, все из так называемого - генеральского рациона, соседка только сокрушенно покачала головой.

Лера никого не обидела. Старушки, до конца не веря в происходящее, ушли, сгибаясь под тяжестью солидных свертков.

Однако, обещания, данное адвокатом, было нарушено в первый же день, после заключения мировой.

Рано утром, когда Лера выходила из подъезда, на нее накинулся один из тех огромных псов. Он опрокинул ее в снег, и ухватив за шиворот, Волоча по грязному льду, притащил к стоявшему невдалеке хозяину.

- Ну, здравствуй! Вот и свиделись! Лорд, отпусти ее! Еще блох подцепишь!

Девочка попыталась сесть, но вторая псина, черная с подпалинами овчарка, прыгнула передними лапами ей на грудь, и хищно оскалив морду, зарычала.

Витольд, долго смотрел на лежавшую у его ног девочку, а затем, насладившись видом перепуганной жертвы, произнес криво ухмыляясь:

- Ты что, думаешь, подписала бумажки и можно обо всем забыть? Не надейся" - И резко ощерившись, прошипел он: - У тебя осталась ровно неделя! Ешь сытнее, чтобы моим собачкам не попортить зубы о твои поганые кости!

Домой она вернулась, едва переставляя ноги. Вся бледная, трясущаяся, стащила пальто, и увидав на воротнике страшные рваные следы от зубов, без сил повалилась на диван. Перед ней возникла оскаленная черная пасть, свисающие с огромных клыков нити слюны, налитые звериной злобой глаза. Только сейчас, на нее навалился тот дикий, непередаваемый ужас, от которого леденели внутренности, и останавливалось сердце.

Она не стала ничего говорить своим соседкам, уверенная, что те вновь затеют кабинетные баталии. Вспоминая старичка следователя, Лера впадала в тихую ярость. Этот субъект в пагонах, с совершенно ледяным, бездушным взглядом фарфоровой куклы, заставил ее пройти все круги полицейского ада. За последние дни, Лера обошла столько кабинетов и различных инстанций, сколько не видела за всю свою жизнь. Она не подозревала, как сложно оказывается порой, доказать самые элементарные вещи. В этих кабинетах, ей задавали такие вопросы, и так мерзко улыбались, что Лера зареклась вообще когда-либо больше обращаться в полицию.

Следующие несколько дней, она не выходила из дома. По ночам, на лестнице слышались какие-то непонятные шорохи, тихое позвякивание, чье-то громкое дыхание. Она подолгу замирала в прихожей, у запертой двери и холодея, вслушивалась в эти страшные звуки. А однажды утром, к ней пришла тетя Варя.

Соседка была странно задумчива. Лера провела ее в комнату, усадила в кресло:

- Варвара Михайловна, что-то случилось?

Она видела, что соседка ее пришла не просто так. Но тетя Варя долго молчала, глядя куда-то сквозь стены, и наконец, прошамкала беззубым ртом:

- Доченька, вчера ночью, я едва Богу душу не отдала. Не знаю, что это, видно старость? Уж больно нынче, жизнь тревожная стала. - Она ослабила узел теплого платка, и немного помолчав, продолжила: - Твоя бабушка..., в общем, я ей сильно обязана. Несколько лет назад, она вытащила моего Митьку из горящего дома. Тогда бомбежки только начались. Он с дружками, веселился у Зойки с Виноградного. Они там все пьяные были, когда зажигалка на крышу упала. И если бы не твоя бабушка, да ее бригада, сгорел бы мой Митька.

Лера молчала, ожидая продолжения. Эту историю ей рассказывали много раз, и пока ничего нового она не услышала. А между тем, старушка принялась нахваливать своего сына. В части, куда он попал, командиром оказался их дальний родственник. По ее словам, Митя уже старшина, и в отряде его все страшно уважают.

Лера вспомнила, вечно пьяного дебошира Димку, рыжего, с мелкими как у кота зубами, с ломаным в нескольких местах носом, и улыбнулась. Как-то плохо вязалась его вечно опухшая конопатая физиономия, с солдатской фуражкой. Она так задумалась, что едва не пропустила самое важное.

- ...Ну, я ей и отвечаю: чего это ты на старости лет в шпионов играешь? - улыбаясь беззубым ртом, вещала соседка, - Так Иветта мне денег дала, и попросила передать это тебе, в случае ее... ну, это... смерти. Только она просила обязательно после твоего совершеннолетия. Не знаю, чего это у нее за причуды такие, но боюсь, не доживу. Здоровье нынче не то. Вечером ложусь, а проснусь ли...? Не знаю. Так что, держи, и пусть она простит меня. - Соседка, просунув руку куда-то под пальто, достала небольшой сверток, - Здесь, штука непонятная, да письмо на каком-то заморском языке. Я тут не единой буковки знакомой не увидала. Конверт-то не запечатанный, ну я грешным делом и заглянула. А там... В общем, сама разбирайся.

Лера взяла из старческих рук небольшой сверток, и развязав бечевку, обнаружила сложенный вдвое, обычный почтовый конверт, и металлическую непонятную штуковину. Сантиметров 5 в ширину и 30 в длину, белого, незнакомого металла, она больше походила на обычную школьную линейку. Однако присмотревшись, Девочка не обнаружила привычных делений, лишь на одной стороне ее были выгравированы какие-то символы. Отложив странную линейку, она открыла конверт. Там находился исписанный с двух сторон листок простой бумаги.

Прочитав первые слова, Лера ощутила, как все вокруг помутилось. Из глаз потекли слезы, ровные строчки стали расплываться, она отложила письмо, и разрыдалась.

Соседка, как могла, пыталась утешить сироту:

- Ну, все, милая! Перестань! Ей сейчас там хорошо! Не надо плакать!

Но Лера, словно очнувшись от ледяного сна, в котором пребывала все последние дни, не могла справиться с нахлынувшими эмоциями. Откуда-то издалека, доносился родной бабушкин голос: - "Вот видишь, а ты говорила - не научишься!" Слышался плеск воды, смех, шум прибоя. Звучал над пляжем старинный вальс.

Еще вчера казалось, в нарядном платье, с белыми бантами, с большим букетом цветов, она пришла в свой первый класс. Еще вчера, она с бабушкой, радовалась первым оценкам, и носилась по двору за воздушным длиннохвостым змеем. Будто только этим летом, казалось, они плыли на белоснежном пароходе по самой длинной реке в мире.

Столько всего навалилось в эту минуту на несчастную девочку, что очнулась она только под вечер.

Тетя Варя давно ушла. Неожиданно сильно разболелась голова, Лера отыскала аптечку и проглотила таблетку снотворного. Она знала, ночью будет еще хуже.

Утром, Лера ощутила непривычную легкость в теле, и одевшись, хотела уже приготовить завтрак, когда на глаза ей попался тот самый, бумажный сверток.