Обходя острые камни, Йонге добрался до водоема, опасливо ткнул туда ногой, и, убедившись, что его не ошпарит, соскользнул в воду сразу целиком. В таком бульоне утонуть было невозможно.

Он несколько секунд просто шевелил ногами, а потом расправил плечи и мощными гребками поплыл к противоположному берегу.

За спиной зашлепали и заскребли по камням, а затем в воду с гулким буханьем поочередно плюхнулись два тела. Йонге не стал оглядываться и вовремя качнулся на слабой волне, чтобы не затекло в фильтры. На них работала автоматическая противожидкостная защита, но лишний раз рисковать не хотелось.

Яуты догнали его и поплыли по бокам. Затем вышли вперед, закружились, словно акулы, и начали подныривать. Быстро стало ясно, что ему не собираются мешать, а лишь развлекаются, и Йонге плыл дальше в свое удовольствие.

Добравшись до цели, он тут же присмотрел удобный камень. В естественном происхождении глыбы он сильно сомневался – слишком точно камень повторял формы гуманоидного тела. И тем привлекал внимание, так и предлагая себя опробовать. Однако едва пилот собрался оккупировать каменное кресло, как по правую руку из воды взметнулся Дылда. Удар волны был такой, словно яут стартовал на микро-бустерах.

Дылда приземлился точно на облюбованное Йонге место, разбрызгав воду во все стороны.

Йонге оттолкнулся и отплыл, с холодным негодованием стирая воду с респиратора. Секунду спустя он наткнулся на что-то живое и резко оглянулся, едва не свернув шею неосторожным движением. Позвонки предупреждающе хрустнули, напоминая о гравитации.

Толстяк оскалился во все перепонки и подался вперед, тесня отважного пилота брюхом к берегу.

– Да вы охренели.

Йонге развернулся и скользнул в сторону. Яут поймал его за запястье в последний момент. Недолго думая, Йонге подтянул ноги к груди и резко выпрямил. Но в бульоне движение вышло медленным, неловким и закончилось несерьезным толчком во все то же брюхо. Толстяк громко защелкал, загреб воду свободной рукой и неумолимо устремился к берегу, утягивая Йонге следом.

– Ничего себе гостеприимство! – в сердцах выразился первый пилот, едва успевая подгребать, чтобы не быть утопленным в широко расходящихся волнах.

Заякорившись между камней, толстяк отпустил его, демонстративно выставил брюхо и постучал по нему ладонью. Йонге не выдержал и усмехнулся – настолько первобытно выглядели все эти попытки объясниться жестами.

– Любовь к людям? – осведомился он.

Толстяк снова постучал. Дылда наверху заскрежетал когтями по камню и чуть подался вперед, с явным интересом разглядывая обоих. Йонге чуть оттолкнулся и отплыл на пару шагов. Толстяк заскрипел внезапно тонким голосом, потянулся следом, цапнул воздух и затем снова начал тыкать себя в живот.

– Пять минут, – показал Йонге на пальцах. – Я еще поплаваю, и вернусь. Честно.

Яуты переглянулись, но когда Йонге отплыл еще чуть дальше, не пошевелился ни один.

Пока первый пилот выполнял программу вольного стиля, яуты не затыкались. Пощелкиванье, шипение и скрежет неслись над водой, то увязая в очередном молочном завихрении пара, то раздаваясь ясно и четко, словно прямо над ухом.

Йонге завершил очередной круг и медленно направился к камням. Вообще-то, пловец из него был так себе, не для соревнований. Но местная вода содержала в себе столько дополнительных примесей, что периодически его будто подталкивало к поверхности.

И все-таки он слегка устал. Поддерживающая эндокомпенсаторная программа снова намекала, что неплохо было бы вздремнуть. Йонге уже предвидел, что пребывание на яутской планете – он так и не запомнил ее названия – будет выглядеть как череда коротких снов и не слишком приятных бодрствований.

Набрав полную грудь воздуха, он задрал респиратор и быстро умылся. Отфыркиваясь, натянул маску обратно и почувствовал, что спать хочется уже не настолько сильно.

Добравшись до толстяка, Йонге прикинул, стоит ли карабкаться наверх – и решил, что можно воспользоваться щедрым приглашением пузатого. В воображаемом личном архиве этого яута Йонге записал под кличкой Толстый.

Дылда сидел в водяном кресле и накручивал дредлоки на пальцы, Толстый шумно дышал, периодически скрежеща когтями по камням, а Йонге парил в воде, опираясь затылком на мокрую шкуру яута. Потом, лет так через пятнадцать, он мог бы травить байки о яутах, сидя в каком-нибудь заведении для богатеньких. Начинались бы эти байки с загадочного «Вот что я вам скажу об этих поганцах, парни…»

Йонге вздрогнул, увидев быстрое движение сквозь полуприкрытые веки. Распахнул глаза – прямо перед лицом качнулась рамка переводчика. Йонге проследил взглядом по руке, державшей рамку, и обнаружил, что Дылда перевесился через край и скалится сверху.

«У тебя странное лицо».

– У тебя тоже, – лениво отбился Йонге.

«Ты такой же мягкий, как твой друг-в-теле».

– Напарник. Он мой напарник. Конечно, мы одинаковые, мы же люди.

«Дашь потрогать?»

– Нет.

Дылда зарокотал, словно генератор, однако переводчик выдал всего два слова:

«Очень жаль».

– Дипломатический статус, приятель, – довольно напомнил пилот.

«Что? Нет, не статус защиты. Право первой ветви».

– Хм-м?

«Право первого не может быть нарушено, – с сожалением сказал Дылда. – Наше только второе».

– И как это расшифровывать?

«Трогай, но не имей», – заклекотал Толстый, раскачивая пилота на пузе.

Йонге подумал, что Цвейха не особо остановили какие-то там статусы. Хотя, если активистом выступал Рудольф, то о соблюдении юридических, этических и еще каких-нибудь правил можно было не волноваться.

Пилот лениво протянул руку.

– Во. Исключительно в виде жеста доброй воли.

Дылда завозился, перевесился окончательно и осторожно сжал человеческую ладонь в своей. Толстый заворчал и тоже вытянул ручищу. Йонге пожал и его ладонь. Перекрещенные руки неудобно вытянулись, и он почти сразу попытался высвободиться.

Дылда резко дернул. Йонге наполовину вылетел из воды. Звучно хлопнувшись на брюхо Толстого, Йонге рывком освободился, вторым движением выхватил у Дылды переводчик, тут же поскользнулся и съехал обратно, тормознув лишь о вытянутые под водой яутские ноги.

Все произошло так быстро, что яуты остались на своих местах, застыв в нелепых позах. Затем Дылда с ворчанием откинулся на место, а Толстый слегка пошевелился и затих. Йонге аккуратно положил переводчик себе на макушку, затем передумал и не глядя запихал назад, на пузо Толстого. По пальцам скользнули когти, и яут с фырканьем забрал устройство.

– Мои жесты доброй воли кончились, не успев начаться, – грозно сказал первый пилот. – Еще один такой финт, и я предъявлю дипломатическую ноту.

Совершенно недипломатическое «мудаки» он придержал при себе.

Яут немедленно завозился. Йонге поджал ноги, упираясь в каменно-твердые ляжки. Яуты обменялись ворчанием, а потом пилоту снова предъявили переводчик.

«Не нужно расторжение. Мы просто в интересе о сиянии на умансоо. Это редкое»

– Может, у самого сияющего спросите, а? Мне-то почем знать, что это за редкие извращения.

Яутжа одновременно заклекотали. Переводчик с идиотской серьезностью выдал пояснение «веселый смех», и когтистая длань поднялась вместе с прибором, исчезнув из поля зрения.

Подождав иных сюрпризов, Йонге расслабился и неумолимо начал впадать в приятную дремоту. Дополнительно на мозги влиял синхрон: от Рудольфа устойчиво шло приглушенное удовольствие.

Йонге только на секунду прикрыл глаза – и вот уже его окружили умелые красотки из «Альковов П’ха» и принялись стаскивать с него одежду, скользя маленькими ручками по коже.

Йонге смутно удивился – откуда на нем деловой костюм и старинный браслет-хронометр – однако красотки быстро разрешили его проблему, стянув все до последней нитки. Сразу две зеленоглазых прелестницы устроились у него между ног и начали умело работать ловкими язычками. Острые и подвижные, они ласкали его яйца, член, забирались под мошонку и даже пробовали проникнуть в задницу…