Я терялся в этом.

В ней я терялся сам. Не думая, не размышляя - просто терялся, я был счастлив быть потерянным в ней, и только в ней.

Сейчас ее нет.

И теперь я потерялся окончательно.

Ну заканчивай уже. - пробубнил я окаменевшим языком, и резко поднял девушку за волосы, мгновенно всматриваясь в ее глаза.

На ее губах еще красовались прозрачные капельки моего вкуса, а на выпирающих скулах по прежнему переливались крупные капли слез.

Я не кончу в тебя, Кимберли. - с наигранной жалостью процедил я и тут же застегнул ширинку, отпустив волосы девушки со своей руки. - Я даже не начну наслаждаться тобой. Спасибо за минет, отстойней этого я ничего не чувствовал.

Как всегда не дождавшись ответа, я вылетел прочь из этой гребаной уборной и напрямик направился к барной стойке, около которой уже вовсю тусовался Малик.

Ты не выглядишь таким, точно тебе дали жару. - подстебнулся надо мной Зейн и протянул мне маленький сверток с травкой. - Может это тебя порадует?

Усмехнувшись, я выхватил из его рук свернутую купюру и мгновенно затянулся, закатив глаза к потолку.

И только находясь в состоянии идиотского опьянения травкой, я мог прикоснуться к ней. Я мог ощущать ее рядом и мне даже не становилось плохо от этого - рядом с ней я вспоминал, что такое бабочки и как они пробираются в мой желудок.

Что за херня, Малик, слишком крепко. - прокашлявшись, обращаюсь я к своему приятелю, и буквально валюсь с ног, если бы не он сам, крепко держащий меня под руку, не позволяя свалиться на пол.

Спокойно, Стайлс. Просто Гримшоу решил поприкалываться. - смеется Зейн, а в моей голове его смех отдается каким-то ебаным эхом.

Мошки, опять мошки. - хрипло начинаю паниковать я и размахиваю руками во все стороны. - Ебаный клуб, где их директор, я вынесу ему все зубы с этими чертовыми мошками.

Пойдем умоемся, Стайлс, пойдем. - и он буквально несет меня на руках, а еле переставляю ноги, начиная смеяться во весь голос и мысленно осознавая, что никаких мошек тут и в помине нет - это ведь настоящие мухи!

Тебе должно быть стыдно за меня, Рикка.

Я веду себя как полный придурок, я тону в дыму, ища в нем выход.

Покажи мне тот самый выход, девочка.

Не дай мне затонуть в нем до последнего.

Вот так, Стайлс, все в порядке, только не бойся. - приговаривает мне на ухо Зейн и осторожно вытирает мое лицо своей ладонью. - Не бойся, парень, я с тобой.

Вместо умывальника я обнимаю этот затхлый унитаз в подсобке клуба, очищая свой желудок до такой степени, что по его стенкам уже начинают ползти какие-то жучки, и внутри все щекочет-щекочет, да так сильно. Хочется рассмеяться, а вместо смеха получается лишь пронзительный хрип.

Все переламывается внутри, как будто ломится забетонированный участок.

Все скребет и выворачивает.

А на самом деле, выворачивает лишь только меня.

Ты весь горишь. - замечает Малик, помогая мне встать с колен. - Поехали домой, приятель, я отвезу тебя.

Разум затуманен. Либо все в округе пронизано дымом, либо в моей голове сплошной сумасброд.

Я не знаю, как я попадаю в машину к Малику и даже более того, оказываюсь пристегнутым к переднему сидению.

Включи мою флешку, друг, хочется музыки. - еле передвигаю языком я и тут же опускаю голову на ледяное окно, выдыхая воздух губами.

James Blunt – You are beautiful

Мать твою, Стайлс, что это дерьмо делает на твоей флешке?! - возмущенно вопит Малик. - Ты когда-нибудь слушал такую херню?

Закрой свой рот, Зейн.

Стайлс, это просто абс...

Это любимая песня Дейвидсон, поэтому просто замолчи.

И он замолкает.

Я никогда не позволял ему говорить тогда, когда внутренний голос практически умоляет все вокруг замолчать.

Потому что говорит или поет то, что напоминало мне о ней.

Холодно на улице. - все-таки начинает свой томный разговор Зейн и резко заворачивает направо.

Я влюблен в нее. - тихо сказал я, продолжая давить в себе смертельное чувство желания выпрыгнуть к чертям из машины и свалить к ней.

Декабрь. - чуть помолчав, отвечает Малик, кивая головой под ритм музыки.

Я влюблен в нее. - говорю я опять и опускаю уголки глаз вниз. - Я влюблен в нее, Малик, но я знаю, что любовь - это мой крик в пустоту. Я не нужен ей ни со своей любовью, ни без нее.

Моя голова кружится от такой музыки и меня окончательно срывает с тормозов.

Все вокруг кажется таким волшебным, что если вы не в сознании, явно можно представить, что все это просто сон. Глупый сон, которому ни за что не суждено сбыться.

Придет день, когда все мои чувства обратятся в пыль, а солнце поглотит мою единственную надежду, которая есть у меня. А я по-прежнему влюблен в нее, Зейн. Я влюблен в нее без остатка. И я не знаю, что с этим делать.

Малик тяжело вздыхает. Мне становится невыносимо жаль его, потому что он слушает мои мысли, которые кажутся для него сопливым бредом, и я просто уверен в этом.

У него своя жизнь.

У него есть Эмили.

У меня же нет никого.

Декабрь. - наконец, говорит Зейн и делает погромче.

Я чувствовал себя так, точно внутри меня поднималась буря, точно я тонул в этой странной, но болезненной радости, которая смешивалось с одиночеством.

Был декабрь.

И я ничего не мог сказать ему в ответ.

И я не сказал ничего. Я просто отвернулся к окну и вновь приклонил голову к стеклу до тех самых пор, пока мы не очутились около моего дома.

Тебя проводить? - своеобразно-заботливо спрашивает Малик и хлопает меня по плечу так, как будто и не собирается отпускать меня одного.

Я выползаю из его машины, благодарю за все хорошее, и нехорошее тоже, потихоньку плетусь до крыльца, вламываюсь в дом, что-то с грохотом валится на пол, совершенно наплевательски отношусь к этому, сдергиваю с себя шапку, снимаю ботинки и нос к носу сталкиваюсь с сестрой.

Джемма? - полушепотом произнес я совершенно протрезвевшим тоном. - Почему ты не спишь?

Живот болит, Гарри. - со слезами на глазах проговорила она и схватилась одной рукой за округлившийся животик.

Внутри меня точно лезвием полоснули. Что-то странное затряслось во мне, то ли ответственность всполыхнула, то ли я просто испугался за нее так, как не пугался никогда за самого себя.

Поехали в больницу, Джем. - истерично начинаю говорить я ей на ухо, обнимая сестру так крепко, насколько хватало моих сил.

Нет, пожалуйста, нет. - шепотом произносит она и преподносит указательный палец к своему рту. - Скоро пройдет. Просто... небольшие....

Джемма. - настойчиво требую я. - Я не врач и я понятия не имею, что с тобой делать, если...

Иди спать, заботливый. - шутливо отзывается она и корчит забавную рожицу. - Я позову тебя, если понадобится. Спасибо за заботу, Гарри. Спасибо.

"В ледяной постели каждая мысль напрашивается на то, чтобы ее профильтровали. Я не могу фильтровать свои мысли, Дейвидсон, пока в них ты. Боюсь упустить хоть одну частичку.

Я забываю, что значит любить тебя.

И можно ли вообще любить?

Такую тебя.

Другую.

Не как все?

Я учусь. Каждый учится любить. И я учусь на тебе.

Любовь, ненависть — все скопилось в одном. И ты, только ты можешь жить в двойном обличье — одной рукой ласкать, а другой наносить раны.

Я люблю все твои ранки. Я буду специально сыпать на них соль, чтобы медленнее заживали. Чтобы они болели. Чтобы ты болела во мне.

Не думай, что я забываю.

Такую как ты не забудешь.

Точнее, я хочу сказать,что мое сердце не разобьётся. Всю жизнь я мечтал о том, чтобы кто-нибудь разбил мне сердце. А теперь я боюсь, что разбивать, собственно, нечего.

Каждую ночь я закрываю глаза, Рикка, и возвращаюсь к поискам тебя.