Радомир давно поджидал ее.

— Вечер добрый! — буркнул юноша, преодолевая страх от встречи с колдуньей.

Веда не ответила. Обескровленная и уставшая, она еле плелась под тяжестью ноши. Едва ступив на порог, ведьма поспешила избавиться от груза: выложила на стол щит и развернула шкуру, в которой были меч и перепачканная кровью и копотью кольчуга. Глаза Радомира гневно сверкнули.

— Что это?! — зло спросил он, указывая на кровь. — Ты кого убила, старая?!

Тут юноша заметил окровавленную перевязь на руке Веды и его передернуло от отвращения. Он хотел схватить кольчугу, но ведьма властно положила на нее свою тощую израненную руку. Радомир брезгливо поморщился и отступил.

— У меня мало сил, так что слушай, — прошептала ведьма. — Твой меч я заговорила. Он не выпадет из рук в бою и будет разить врага насмерть. Щит также заговорен, он не проломится… А вот с кольчугой беда, слабая она у тебя, не выдержит удара длинной вражьей стрелы… Вот, возьми это, — ведьма протянула Радомиру амулет, — наденешь перед боем и не снимай, покуда все не закончится.

Радомир отшатнулся, не желая прикасаться к оберегу. Ему хотелось убить грязную ворожею в отместку за испорченную кольчугу и поскорей убраться из душного логова. Веда приняла поведение гостя за нерешительность, и сама подошла к Радомиру; приблизилась так близко, что смрад от нее стал нестерпим. Юноша резко оттолкнул старуху. От неожиданности та выронила амулет, и он закатился под лавку.

— Не надо мне твоих оберегов! — крикнул Радомир и схватил со стола кольчугу. — Почто кольчугу мне изгадила?! Разит гнильем за версту! Будто сдох кто! Мало кровью измазала, так еще и жгла ее!

Радомир схватил меч.

— А, смрадная тварь! — зло выкрикнул юноша. — Прощайся с жизнью!

Он замахнулся на ведьму, но лезвие меча врезалось в ветхую балку потолка, с которой от удара посыпались глиняные горшки. В одном из них были сушеные жабы. Они упали на голову разъяренному воину, отчего тот пришел в бешенство и стал крушить все, что попадалось на глаза. Ведьма не шевелилась. Она совсем поникла, и ее сгорбленная фигура вызывала теперь не суеверный страх, а жалость.

— Грязная ведьма! Будь ты трижды проклята! — бросил в сердцах юноша.

Он схватил свои доспехи и, выбив ногой хлипкую дверь, поспешил домой.

Во дворе громко залаяла собака. «Кого это ночью принесло?» –встревожилась мать Радомира.

В этот вечер сын ушел в гости к нареченной невесте и в доме воцарилась непривычная тишина. С тех пор как Радомир вернулся от колдуньи, бедной женщине не было покоя от упреков. Юноша без устали посылал ругательства и проклятья на голову ведьмы, загадившей его кольчугу, и клялся убить старую чертовку при первой возможности. Мать тщетно успокаивала его. Она терла кольчугу песком и золой, но черная кровь, присохшая к кольцам, не вымывалась. Тогда, забросив все домашние дела, она дни и ночи соскребала окаменевшие сгустки большой иглой, пока кольчуга не приняла прежний вид. Старушка протерла ее лампадным маслом, но Радомира всё равно преследовал тлетворный запах ведьминой крови.

Хозяйка вышла на порог.

— Кто тут? — взволнованно спросила она и, вглядевшись в темноту двора, заметила невысокий силуэт у ворот.

— Это я — Веда.

— Чего тебе надо от нас? — испугалась женщина. — Уходи и забудь сюда дорогу!

— Не бойся, я не причиню зла. Хочу поговорить о твоем сыне, — спокойно отвечала колдунья, медленно приближаясь от ворот к дому. — Ты все еще хочешь его спасти?

Колдунья подошла ближе, и женщины могли видеть друг друга в свете луны.

— Почему боишься меня? — грустно улыбнулась Веда. — Может, насолила чем?

— Уходи! — упавшим голосом сказала старушка, опустив глаза. — Одни беды из-за тебя. Сама не знаю, как решилась сына к тебе послать. Совсем я из ума выжила от горя. А ты ведь и Радомиру не помогла, и мою душу погубила. Я теперь ему как враг. Совсем извелся из-за кольчуги. Ходит хмурый, все время бранит меня, что на грех такой его подбила… — женщина заплакала. — Я уж и не знаю, что делать. Камень у меня на сердце лежит, страшно мне. Днем молюсь за сына, а ночами снится, что в саван обряжаю. Сил уж нет…. Уходи, Веда. Не будет от твоих хлопот добра.

Ведунья подошла ближе к порогу дома. Лицо ее стало печальным.

— Люди говорят, скоро враг на нас двинется и пойдет дружина оборону держать, — негромко промолвила она. — Оружие твоего сына я заговорила, не бойся. Только заставь его перед боем этот оберег надеть. — Ведьма протянула женщине зловонный комок на бечевке. — Великую силу он имеет, может спасти даже того, кому на роду ранняя смерть написана.

Старушка перестала плакать и поглядела на ведьму ледяным взором.

— Нет! Не возьму я от тебя ничего! Бес попутал, когда на помощь твою понадеялась. Обереги твои не помогут! Не тебе, собачье отродье, с богом силами меряться! На что его воля, того никому не изменить! — ее голос дрожал от подступивших слез. — Ослабла вера моя, вот и послала сына к тебе. Тяжело детей терять, тяжело в холодную могилу класть, а самой на свете белом оставаться! Но разве можешь ты это понять, нечисть поганая? Разве можешь знать, как страдает сердце материнское за детушек своих?! — Старушка схватилась за голову. — Сгубила я душу свою! Ой, сгубила! Но сына в гиену огненную затянуть не дам!

Гневно сверкнув глазами, хозяйка двинулась на ведьму:

— Будь же ты проклята, чертова баба! Коли б знала тогда, что ты ведьма, а не зверь раненый, своими руками удавила бы! Убирайся, грязная! И чтоб духу твоего тут не было!

— Не дури! — осадила ее Веда. — Мне виденье было. Погибнет в бою Радомир, если оберег не наденет. Спаси сына. Может, бог через меня и помогает? Зачем помощь отталкиваешь? Али не жаль родную кровиночку?

Старушку словно окатили ледяной водой.

— Как?! — едва выдохнула она. — Сыночек мой… - она дрогнула и уже была готова принять помощь колдуньи, но через несколько мгновений снова переменилась в лице. - Так вот как ты души людские совращаешь?! — разоблачительно вскипела она. — Поняла я твою хитрость! Думаешь, примем помощь и станем рогатому кланяться? Не бывать этому!

— Тьфу! Вот дура — баба! — в сердцах плюнула ведунья. — Сначала помощи ищет, потом клянет зря. В последний раз спрашиваю: берешь оберег или нет? Больше уговаривать не стану! Твой сын, тебе и решать: жить ему или умереть!

Старушка задрожала. Ее сердце бешено колотилось.

— Сгинь, проклятая! — выкрикнула она, схватив прислонённое к стене коромысло. — Не подохла ты тогда, так я тебя сейчас!

Ударив с размаху ведьму коромыслом по плечу, хозяйка замахнулась снова. Колдунья отскочила в сторону, стала на четвереньки и зарычала низким голосом. Старушка струсила, а Веда, отступая к воротам, хрипло прошептала:

— Будь по-твоему! Ты спасла не меня, а волчицу. Значит волчица спасет твоего сына!

На этих словах ведьма бесшумно скользнула за ворота и скрылась в темноте.

* * *

В округе царила суета. Все говорили о предстоящем сражении. Белая волчица, блуждая по ночам, слушала разговоры людей и знала последние новости. Она совсем перестала оборачиваться человеком. Рыща со стаей по лесу и настигая добычу, Веда краем глаза любовалась молодым волчонком, шкура которого, также как у нее, была белого цвета. Ее сын из последнего помета единственный унаследовал редкий окрас. Много лет назад Веда выбрала жизнь в стае. Она точно знала, что, оставшись человеком и родив дитя, навсегда обрекла бы его к незавидной колдовской доле. Стая стала ее семьей, ее настоящим домом. Всей силой материнской любви она просила духов уберечь сына от судьбы оборотня. Лучше быть просто волком, думала она, чем разрываться на части, не понимая, кто ты есть на самом деле: человек или зверь.

Волчица часто размышляла о своей судьбе, о том, что мать Радомира не просто спасла ей жизнь, но подарила долгие годы счастья в стае. Значит надо отплатить тем же. Ведьма знала, где Радомир будет во время боя, и решила находиться поблизости. В нужный момент она испугает коня и уведет юношу от удара стрелы. Осталось лишь ждать намеченного дня.