- Что может беспокоить меня кроме беспокойства, которое ты причиняешь каждый день? – сухо отрезал он.

- Я беспоко… не пытайся сменить тему, - я увидела едва уловимый блеск в его глазах. – Я не ребёнок.

- Нет, не ребёнок, - согласился он, поднимая мою руку и сжимая её. Я ожидала, что он продолжит, откроется мне, как тогда в ветвях меллорна.

- Ты хорошо себя чувствуешь? – испуганно спросила я. Он посмотрел на меня с удивлением.

- Да, - нахмурясь, ответил он. – Хотя мысли мои тревожны, как ты заметила. Но у тебя достаточно своих забот. Не нагружай себя заботами эльфов: они не должны тебя тревожить.

- Не должны тревожить? – повторила я, подходя ближе к нему. – Ты плохо обо мне думаешь: я должна развернуться и оставить тебя наедине с твоими заботами?

- Правитель со многим сталкивается в одиночку.

Он отпустил мою руку. В его голосе не было жалости к себе, только вечная сила и та самая глубокая гордость, к которой я уже начала привыкать.

Я отвернулась, опустив взгляд вниз на сад, не обращая внимания на его красоту. Он возвёл вокруг себя слишком высокие стены. Он не впустит меня. Он не собирается мне ничего рассказывать.

Халдир встал рядом. Мы вместе смотрели на безмолвный сад.

- Правитель не должен справляться со всем один. Ты говорил это много раз, - пожаловалась я саду.

Стоя рядом, мы опять молча смотрели на цветы. Я начала чувствовать себя глупо. Наверно, пора уходить.

Вдруг он заговорил:

- Путь на Запад всегда открыт для эльфов, и в Серебристой Гавани корабли всегда готовы покинуть эти берега навечно.

Он произнёс это низким, богатым и грустным голосом, будто цитируя.

- Ты видел Гавани? – нерешительно спросила я, глядя на сад и припоминая разговор с Линдиром и Корудрингом.

- Однажды, очень давно, когда Светлая Госпожа ушла на Запад. Я видел её, Кирдэна Корабела и других до отплытия.

- Но ты не ушёл с ними, - немного подсказала я, боясь слишком надавить на него. – Ты вернулся в леса.

- В тот день зов меллорнов в моём сердце был сильнее, чем зов моря.

В его голосе слышалось скрытое сожаление.

- Аллиндэ говорила, что никто не знает, где сейчас находится Серебристая Гавань, и существует ли она вообще. И уж конечно Люди бы знали о порте с эльфийскими кораблями. Я не понимаю, как вы собираетесь уйти.

Я наконец поняла всю серьёзность их положения.

- Ты не знаешь! И ты не сказал им!

- Ещё нет. Хотя приближается время, когда мне придётся сделать это.

- Чем я могу помочь?

- Уход эльфов – моя забота, Мариан, не твоя. Ты должна беспокоиться о своём пути, о пути твоего народа. Это – твоя единственная забота. Всё, что я хочу от тебя – сохранить нашу тайну.

- Конечно, но ты не можешь просить меня не беспокоиться или не пытаться помочь, - протестовала я, стараясь скрыть глубину своих переживаний. Они не должны остаться здесь и медленно погибать один за другим. Это было немыслимо!

- Может, неважно, откуда вы уплывёте, - сказала я, стараясь успокоить его, - а то, что вы это сделаете.

- Может быть. Я не знаю, - неохотно признал он. – Хотя я и другие долго искали ответ.

- Ты найдёшь ответ. Валары помогут тебе, - заверила я его, подойдя ближе и обняв его широкие плечи, стараясь передать всю свою веру в него. Мне пришлось откинуть голову, чтобы заглянуть в его глаза. Хоть я была высокой, он был гораздо выше. – Вы должны вернуться домой, - я провела пальцами по его волевому подбородку, выражая взглядом всю свою любовь к нему. – Халдир, ты найдёшь путь.

Его тёмный бездонный взгляд стал нежным и сияющим. Моё желание стать с ним единым целым отбросило все другие мысли; я обняла его. Длинные шёлковые рукава платья соскользнули до плеч, и он коснулся моих рук тёплыми ладонями. Я привстала на цыпочки и поцеловала его.

Это было как в моём первом сне, но наоборот. Я прижалась к его полным чувственным губам, ожидая ответа. На какое-то мгновение я ощутила его губы, он притянул меня к себе. Потом он вдруг сжал мои руки и отстранил меня, почти отпрыгнул, как дикий зверь из ловушки.

- Мариан, этого нельзя делать, - хрипло сказал он. – Между нами ничего не может быть.

Моё сердце упало.

Он не хотел меня, потому что я смертная, а он эльф?

- Но Берен и Лютиен… - начала я, глядя в пол веранды.

- Сегодня Линдир только начал пересказывать их историю. Их судьбы переплелись, наши разделены. Посмотри на меня, Мариан, - твёрдо сказал он, подошёл и приподнял мой подбородок. – Ты должна остаться, я должен уйти.

Я подняла глаза и не увидела ничего, кроме жалости. Этого я не могла вынести. Из глаз вот-вот побегут слёзы; я отступила назад.

- Прости, я думала… я ошибалась… во всём. Прости.

И побежала вниз по лестницам. Не хочу, чтобы он видел меня в слезах. Я прибежала к конюшням. Здесь я могла побыть в одиночестве. Упав на солому, я разрыдалась. Подошёл Бруно и лизнул меня.

Где-то перед рассветом я достаточно успокоилась, чтобы вернуться в талан и умыться. Отражение в зеркале было заплаканным и осунувшимся. Ему не понравился вкус моих губ? Он счёл меня некрасивой? Как я могла привлечь его? Он – эльф. Мне 45 лет. У меня стали появляться морщины. Я могла прожить до ста лет или умереть завтра. Почему он должен хотеть провести со мной несколько лет, смотреть, как я старею и умираю?

Раздался стук в дверь. Я привела себя в порядок, как смогла, и пошла открывать.

На пороге стоял эльф. Он обеспокоенно оглядел меня, но не стал расспрашивать. Если бы эльфы не были учтивыми, они не были бы эльфами. Он быстро сообщил, что Владыка Халдир желает встретиться со мной в своём талане этим утром, а не у реки; и поспешил по своим делам.

Как я могу встретиться с ним этим утром? Прошлой ночью я вела себя глупо, и сейчас могу расплакаться в любой момент. Ванимэ, наверно, уговорила этого эльфа доставить послание от Владыки Халдира вместо себя. Будет только хуже, если откладывать неизбежное, поэтому я собралась и пошла. Это послание было лучше, чем ничего.

***

Надев фиолетовое платье, надеясь, что лицо не выдаст моё состояние, я нервно постучала в дверь.

- Войдите, - раздался изнутри его глубокий голос.

Дверь открылась. Меня встретила Ванимэ. Её светлые волосы были влажными и не уложенными в обычную причёску. Держа тарелку с недоеденными фруктами и хлебом, она вопросительно посмотрела вглубь комнаты, неохотно отстранилась, позволив мне войти, и закрыла дверь.

Вот как! Моё лицо горело от унижения. Он пригласил меня, чтобы я поняла безнадёжность своих желаний? Не сомневаюсь, он мог быть жестоким, когда захочет; но я не ожидала, что он поступит так со мной.

Я оглядела комнату, чтобы прогнать грустные мысли. Раньше мне не приходилось бывать в его личных апартаментах. Сопоставление аскетизма и богатой красоты отражало его сущность: минимальное количество мебели из тёмного дерева с простыми очертаниями и искусной резьбой; тёмно-красные бархатные шторы в арке, предположительно ведущей в спальню; цветные гобелены на стене, их шёлковые нити мерцали в свете белых свечей, ещё горящих, хотя через стеклянный потолок уже пробивался утренний свет; само строение комнаты, разветвляющиеся колонны, поддерживающие потолок, как живые растения; и, наконец, порядок в комнате, подчёркивающий несколько прелестных предметов в ней, включая, к моему изумлению, золотую арфу в углу.

Но всё это я заметила только потом, потому что сначала взгляд мой был прикован к фигуре, сидящей на диване. В чёрном трико, обуви и тёмно-синей тунике до колен, Владыка Халдир полулежал на диване, а его серебристые волосы струились по руке и доходили почти до полированного деревянного пола. Одна длинная нога свисала с дивана, другая покоилась на подушках. Я подумала: если бы здесь стояла Ванимэ с опахалом и гроздью винограда, то картина стала бы полной.

Я подошла поприветствовать его, он мягко поднялся с дивана. Никогда прежде он не выглядел так прекрасно и не излучал столь мощную энергию, как тогда. Я увидела его таким, каким он был на самом деле: недоступный, недосягаемый, как звёзды; неукротимый, как древняя сила океана. Рядом с ним я чувствовала себя неуклюжей. Мне никогда не завоевать его сердце.