- Руку... - снова прошептали его губы.

Елена Макаровна подошла и взяла руку умирающего мужа. Слабеющей рукой он поднес руку его Люньки к своим губам. Холодеющими губами поцеловал. Последним в своей жизни целенаправленным движением погладил руку жены...

На поминках соседи поминали Виктора Ильича и вспоминали, как во время болезни Люньки выпекал хлеб, готовил на всю семью, доил корову и коз. Козьим молоком отпаивал свою больную Люньку.

Через пять лет в возрасте семидесяти трех лет ушел из жизни старший сын Павел Иванович Твердохлеб. Елена Макаровна (Люнька) прожила без самого малого сто лет.

Сыновья Виктор и Боря. Это уже мои современники. Последнее, как говорят, живое общение с Виктором имело место осенью шестьдесят третьего. В то воскресенье я ремонтировал радиоприемник у моего дальнего родственника Ивана Климова (Кабрекало). Виктор долго и внимательно следил за моей работой, задал несколько вопросов и дал совет. Я понял, что передо мной радиолюбитель, далекий от дилетантства. Виктор сейчас в Севастополе. Пенсионер. Виртуальное наше общение возобновилось около двух лет назад в процессе написания книги.

Боря, младше брата на пять лет, в части детских и подростковых увлечений и проказ был бледной копией старшего брата. Борю отличала высокая дисциплинированность и ответственность. Будучи подростком, увлекся кинематографом. Несколько лет подряд фильмы в сельском клубе "крутил" Боря. Наш учитель математики и истории, незабвенной памяти, наш всеобщий школьный кумир Иван Федорович Папуша, комментируя увлечение Бори, говорил:

- Странно, но Грамма единственный в школе отличник, увлеченный кинематографом. Все остальные "киномеханики" - двоечники.

Оба брата великолепно поют. Я уже писал, что, если бы Боря не пошел на исторический, а в консерваторию, его, как оперного певца, знали бы миллионы. Сейчас Борис Викторович на пенсии, но продолжает служить. Полковник, проректор Молдавской полицейской академии по воспитательной работе.

Сын Павла - Дорислав Павлович Твердохлеб. Полковник милиции в отставке. Живет в Севастополе. Встречаемся ежегодно на проводах ( Радоница, родительский день) на кладбище в родном селе.

Обыкновенная, исконно крестьянская семья, как тысячи других. Как многие другие, своеобразна своей яркой индивидуальностью и необычной историей.

Жизнь не пользуется копиркой,

Для каждого она сочиняет свой сюжет...

Дочка-племянница

или... родная кровь

Первого сентября пятьдесят третьего я пошел в первый класс. Каждое утро из дома я выходил рано, но в школу почему-то приходил впритык к звонку на урок. До школы от нашего дома было чуть более двухсот метров, но меня, идущего в школу, почему-то обгоняло большинство детей. Только успевал вытащить чернильницу и ручку, как открывалась дверь и в класс входил наш учитель Петр Андреевич Плахов.

По дороге в школу почти всегда меня обгоняли и жившие по соседству неподалеку от Маркова моста четвероклассницы Саша Паладий и Валя Киняк. Их чистые и всегда выглаженные коричневые платья и белые фартуки школьной формы казались новыми и были нарядными. Совершенно одинаковая форма, одинаково повязанные пионерские галстуки и одинаковые белые банты на головах.

Пионерского галстука у меня еще не было, так как я учился только в первом классе. Выговаривая мне за выпачканные, ещё с утра одетые чистыми, штаны, мама часто указывала на, так некстати проходивших мимо нашего двора, подруг:

- Посмотри, как дети в школу ходят. Чистые, нарядные. ═

В ответ я справедливо утверждал, что в школу и я иду чистым. Но вот из школы... Разное в пути случается! Но причем тут я?

Валя и Саша учились в одном классе с моими двоюродными братьями Тавиком и Борисом. Борис (Зага) дружил с Васей Единаком (Цыганом), Флориком (Квартой) и Сашей Мищишиным (Штицей). Часто они ходили в школу огородами. По селу Боря с Васей доходили до Маркова моста, а потом через двор Саши Мищишина уже втроем уходили в огород и лишь затем поворачивали до горы. За огородом Полевых к ним присоединялся Флорик.

Четверо друзей хором утверждали, что так до школы ближе. Ближе или нет - неясно, но старый Михасько Калуцкий, отчим однорукого Ивана Полевого, утверждал, что эта "святая" команда знает что, у кого и в каком огороде растет и когда созревает лучше самих хозяев.

Тавик дружил с Валёнчиком Натальским, Сашей Граммой и Андреем Суфраем. В огороды они не заходили. Тавик учился очень старательно. Будучи на целый год младше своих друзей, он знал, казалось, всё.

Тавик читал всё, что попадало ему в руки. Будучи в четвертом, он читал от корки до корки учебники пятого и шестого класса. Перед кинофильмом читал газеты и журналы, которые были разбросаны по столу вдоль сцены в сельском клубе. Он уносил из школьной библиотеки целые стопки книг. Когда он их возвращал, пионервожатая никогда не спрашивала Тавика, о чем там написано, как меня. Потому, что знала, что Тавик читает книги очень внимательно и всё запоминает.

Валёнчик Натальский рос без родителей. Мама его умерла, когда он был маленьким. Отец погиб на фронте. Родителей Валёнчику заменил старший брат Сергей - тракторист, бригадир тракторной бригады в МТС. Жили Натальские недалеко от нашего двора, сразу за Савчуком. Валенчик предпочитал все свободное время проводить с друзьями, но чаще с Тавиком, с которым, осваивал клубный биллиард с металлическими шарами и, как говорили, перечитал всю библиотеку.

Саша Грамма, потом мы узнали, что по документам он Виктор, жил недалеко от Тавика и Андрея. Саша был самым рослым и сильным. Флаконы с чернилами он закручивал так, что открыть их мог, почему-то, только я, младше него на три года. В школьные годы Саша занимал на районных спартакиадах первые места по многим видам легкой атлетики.

Саша великолепно пел. На школьных концертах он всегда запевал в хоре. А один раз он танцевал матросский танец! У Саши подрастал младший брат Боря, младше меня на два года.

Андрей Суфрай жил через дорогу, напротив Тавика. В ихнем доме был сельский магазин, который мы называли коперативом с одним О. Мы завидовали Андрею и его младшему брату Валерику, так как они имели возможность раньше других подобрать возле магазина пустые папиросные пакеты и обрывки целлофана. Особенно ценились пустые коробки из под папирос "Казбек".

А еще там собирали бутылочные корковые пробки для поплавков и пукалок, круглые крышечки в виде колпачков от монополки. Но самым дефицитным, мы тогда не знали этого слова, было золото (алюминиевая фольга от бутылок с шампанским). Из "золота" для красоты мы делали пояски выше козырьков на наших фуражках. Получалось, по нашему убеждению, как у генералов. Сложенный пополам кусочек "золота" уминали пальцами на собственных зубах и демонстрировали друг другу "золотые" зубы.

Самым эффективным использованием "золотой" обертки в начале пятидесятых было её применение в ракетостроении. Мы шагали в ногу с Королевым, о существовании которого не подозревали. Найденный под окном кинобудки обрывок киноленты туго скатывали. Затем так же туго обворачивали припасенным "золотом". С одного конца закручивали герметично, с другого послабее. Установив ракету на краю скамейки на бульваре, калили слабо закрученный конец двумя, а то и тремя, сложенными вместе, спичками.