- Папа! Выкрути пробки!

На работе, внедряя новые методы диагностики и лечения, устанавливая аппаратуру по вакуумному, лазерному и магнитомеханическому воздействию, на ходу меняя последовательность подключения фаз, неоднократно выслушивал от медицинской сестры Надежды Ивановны, добросовестно проработавшей рядом со мной более четверти века:

- Как хотите, но с вами иногда невозможно работать. С вашими изобретениями живешь, как на вулкане.

Может быть. Но по данным специальной литературы, так и, по моему глубокому убеждению, физиологические реакции человеческого организма на экстремальные воздействия глубоко избирательны и индивидуальны. Это отнюдь не оправдывает моего, с позволения сказать, легкого отношения к воздействию электрического тока.

Эрнест Хэмингуэй садился писать лишь после приличной дозы текилы и нескольких порций тростникового рома. Я же, выпив больше одной рюмки, ищу, необычайно приятного на тот момент, общения с подушкой. Если боли в коленном суставе у меня проходят лишь после двадцати и более ужалений пчел с пребыванием жала в области сустава не менее пяти минут, то для других, выглядевших при жизни здоровяками, единственный укус пчелы явился смертельным.

Как говорят, пути господни неисповедимы.

Немалую озабоченность взрослых села, участкового милиционера Ткача и моих родителей вызывало повальное увлечение мальчишек самопалами. В моих руках разорвало несколько самопалов. Однажды при разрыве латунной трубки самопала, заряженного бездымным порохом "Сокол" мне раскромсало кожу между большим и указательным пальцем правой руки, оставив многочисленные мелкие рубцы, до сих пор "украшающие" мою кисть. После этого пространство от запального отверстия до сплющенной части трубки я заливал свинцом. Разрывы, если случались, то были только в области запального отверстия, что было не так опасно.

Пороха, если не было много, то было вполне достаточно в найденных после войны патронах, чтобы мальчишеская шалость имела возможность повлечь за собой печальные последствия. Порох я тайно хранил в большой, плотно закрывающейся банке от какой-то ветеринарной мази.

На случай, если банку случайно найдут взрослые, я решил, по образному выражению, не хранить все яйца в одной корзине. Половину пороха я отсыпал в сороковку. Это была маленькая бутылка, которую еще называли чекушкой. Плотно закрыв, я хранил порох в разных местах.

Однажды, когда уже стемнело, мне вдруг пришла в голову идея посмотреть, как горит порох в бутылке. На открытой поверхности он с шипением горел несколько быстрее, чем целулоидные кинопленка, расчески и часовые стекла. Мне захотелось увидеть, как высоко вырвется пламя из бутылки в темноте. Бутылку я установил на ровное место за домом, куда выходило кухонное окно. Убедившись, что окно закрыто плотной занавеской, я зажег спичку и бросил ее в бутылку. Тут же вспыхнул яркий, ослепивший меня, свет. Горение по скорости больше напоминало взрыв, только вместо грохота послышался короткий свист, закончившийся гудением.

Тут же послышался громкий стук открываемых дверей и во двор буквально вылетел отец. За ним выбежала мама и тетка Мария, ужинавшая в тот вечер у нас. Оказывается вспышка света проникла через закрытую занавеску. Да и звуки при этом были странными. Ослепленный вспышкой, я плохо видел. Невольно выручил отец, включивший свет на веранде.

- Что случилось? Что ты наделал? Что загорелось? - посыпались на меня вопросы.

Выручило присутствие тетки Марии, у которой я в пятилетнем возрасте сунул зажженную спичку в коробок спичек как раз с той стороны, где у спичек головки.

- Я сунул зажженную спичку в коробок спичек.

- Тебе не хватило, что меня тогда несколько дней подряд голова болела от давления? Родителей хочешь угробить? - это был голос тетки Марии.

Отец молчал. Он ходил по кругу, тщательно всматриваясь в землю. Но искал он совсем в другом месте. Видимо его сбила с толку вспышка света. Наконец он выпрямился:

- Где коробок со спичками?

- Выбросил в паренку (густо сеяная кукуруза для скота). - нашелся я.

Искать спичечный коробок в высоких зарослях густо посеянной кукурузы для корма скоту не имело смысла. По крайней мере вечером. Отец еще раз осмотрел двор и резко качнул головой из стороны в сторону. Этот жест я давно изучил. Он означал: "Свежо предание, но верится с трудом".

Утром, оставшись один, я тщательно обследовал место происшествия. На том самом месте, где горел порох, я обнаружил круглое донышко бутылки. Осколков стекла я не нашел. Вероятно бутылку оторвало от донышка и унесло, как ракеты, которые мы делали в большом количестве из кинопленки и фольги.

- Хорошо, что не в меня, - подумал я облегченно.

Однако на обмостке, окружающей стенку кухни я вскоре обнаружил массу мелких стеклянных кубиков, напоминающих рассыпанную крупную соль. Веником я тщательно смёл свидетельства испытаний и выбросил в канаву на противоположной стороне улицы.

Пиротехнические изыскания не давали мне покоя. В каменоломнях на Куболте добывали камень с помощью взрывов. Заряд с проводом опускали в просверленный шурф и тщательно засыпали и утрамбовывали мелким щебнем и песком. Потом подключали к динамо, крутили ручку и нажимали на кнопку. Взрывом откалывали огромные глыбы камня, которые потом раскалывали вручную. В такие дни к каменоломням нас не подпускали на пушечный выстрел.

С самым невинным видом я расспрашивал Штефана, который работал в камнедобывающей бригаде, о подробностях, которые так были мне нужны. Штефан добросовестно делился со мной информацией. Тетка Мария, уловив смысл нашего разговора, крикнула своему сыну:

- Что ты рассказываешь? Чему ты его учишь? Он же обязательно устроит какую-нибудь беду!

Тетка Мария успела хорошо меня изучить за мои двенадцать лет. Как в воду глядела. Отыскав возле кузницы толстостенную трубку, заглушенную с одного конца наподобие гильзы, принес ее домой. Зачищенные концы изолированного двойного провода соединил сантиметровым отрезком спирали от электроплитки. Это я уже делал не раз. Подключенный в розетку кусочек спирали ярко сгорал с негромким хлопком. Таким будет мой запал.

Насыпав немного пороха, погрузил в трубку провод с запалом. Затем высыпал весь остальной порох и плотно забил бумагой, воском и деревянной пробкой. Испытания решил провести на краю сада. Дальше не доставала переноска. Помня отдачу самопалов, трубку установил так, чтобы в случае полета, она умчалась в сторону огорода. Растянул переноску, соединил. Переносную розетку перетащил к дверям сарая, за которыми укрылся.

Подрагивающими руками воткнул вилку в розетку. Взрыв оказался настолько громким, что куры во всей округе замолкли. А может на мгновения оглох я? Трубка, вместо того, чтобы улететь в сторону огорода, просвистела свистом, напоминающим звук милицейского свистка в обратном направлении. Свист заглох в листве ореховых деревьев во дворе Гусаковых.

Я быстро убрал провода и с самым невинным видом не спеша вышел на улицу. Там у калиток стали появляться, не вышедшие на работу, соседки и старушки. Все спрашивали друг у друга, что произошло. Примечательным и спасительным для меня явилось то, что никто не смог указать направления, откуда пришел звук взрыва. Вероятно, настолько он был сильным. В ушах у меня звенело до самого вечера.

В результате моих бездумных изысканий (если такое словосочетание возможно вообще) дважды серьезно пострадал указательный палец правой руки. Первый раз это случилось в возрасте десяти лет. Вытащив из норки с помощью нитки с комочком смолы на конце, огромного тарантула, стал дразнить его, слегка ударяя его по спинке указательным пальцем. Вставший на дыбы в защитную позу, тарантул обхватил мой палец лапками и впился клешнями в самый кончик указательного пальца возле ногтя.

После безуспешной попытки стряхнуть я отодрал паука палочкой, вырвав вонзившиеся челюсти. Вспомнив прочитанную заметку в газете "Юный ленинец" о том, как вести себя при укусе тарантула и змеи, я долго выдавливал и без того, обильно капающую из ранки кровь. Несмотря на это, появилась нетерпимая жгучая боль, которая не утихала несколько дней. Палец покраснел, затем стал каким-то серым и покрылся множеством мелких ранок, из которых сочилась розовато-желтая водичка.