Покинув сладкоголосую подругу, Тома вновь сел за письменный стол, принимаясь за начатое дело, и уже через час с бумагой и пером было окончено. Тогда же постучался Тьери, сообщая о прибытии мэтра Буше. Кстати, Тьери вёл себя тише воды, ниже травы в последние несколько дней. Он испытывал муки совести за всё накануне сказанное, но при этом понимал, что не может принять Дювернуа таким, каким он стал. Арфиста он любил тогда, когда тот любил Гийома. Гийома, которого он сам любил до сих пор, безответно и бесполезно, но нынешний Тома не только отрицал, но порицал такую любовь, растрачивая себя на мимолётные связи с теми, кто был ещё хуже и ветреней Нарцисса.
- Моё почтение, светлейший мастер! Я намеревался посетить вас сегодня, и послал слугу предупредить вас, но вы так добры, что оказали мне великую честь, придя ко мне, - поспешно поднявшись, Тома поклонился пожилому живописцу, предлагая сесть в кресло. После этого он приказал Тьери подавать чай и сладости, которые так любил художник.
Усевшись, Буше окинул взглядом кабинет, и, задержав его на покрытом синим бархатом холсте, спросил:
- Полагаю, вы хотели бы закончить портрет? – улыбнулся мастер, - Так зачем же мне заставлять вас ехать ко мне…
- Не совсем так, монсир, я хотел просить вас о другом.
- О чём же? – удивился Буше, принимая из рук Тома почти прозрачную чашку из тончайшего китайского фарфора, в которой золотился чай.
- Моя просьба была такой, с которой должен был идти к вам я. Теперь же, когда вы пришли ко мне, я не знаю, как её произнести.
- Дитя моё, я обещаю заранее, что сделаю всё, что в моих силах. Кроме того, я уверен, что вы не способны на дурные просьбы. Что вам угодно?
- Мэтр, - вздохнул Тома, и впился взглядом в глаза живописца, - мне нужна ваша гениальная рука в росписи моего нового дома. У вас есть искусные подмастерья, и я хорошо заплачу за эту работу, но ваших безупречных линий мне будет не хватать. Только в одном месте, умоляю вас!
- Так значит, это правда, что вы купили поместье Дезессаров? - задумчиво протянул Буше, немного сбитый с толку неожиданной и пылкой просьбой, - я не буду отказывать вам, на всё можно найти время. Как вы знаете, я сейчас занят в покоях королевы, которая захотела на потолке такую же роспись, как в будуаре маркизы. Однако я непременно исполню ваше веление, можете не сомневаться, что вы получите первоклассную работу, как от меня, так и от моих мальчишек, - дружелюбно изрёк он, наконец, наблюдая за тем, как загорелись глаза арфиста, - Позвольте поинтересоваться, что именно, и в каком месте я должен изобразить?
- Опочивальня. На потолке, непосредственно над ложем, должно быть не менее сотни нарциссов.
***
Прошла неделя с тех пор, как Гийом получил послание от тайного поклонника, однако тот не спешил выходить из тени, и никак не давал о себе знать. Первые три дня Гийом усердно прихорашивался перед каждым вечерним выходом, надеясь повстречать поклонника во дворце, но возвращался в свои покои разочарованным. Более того, Чёрный Лебедь стал воспринимать его поведение с некоторой подозрительностью, полагая, что юноша так усердно следил за своей внешностью из-за холодности Дювернуа. Марисэ не убедила даже полная корзина подснежников, которую Гийом выдал за свой подарок ему в качестве примирения после недавней перепалки. Беранже охотно принимал его ласки и одаривал ими, однако казался рассеянным, будто бы его мысли находятся где-то далеко, и лишь тело отзывается на страсть. Что же до самого Марисэ, то он казался спокойным, к тому же, не имел достаточно времени, чтобы задуматься, так как ему приходилось часто отсутствовать. В итоге, к концу недели Нарцисс вновь сник: причиной частых отлучек возлюбленного мог видеть только новое увлечение, и очень некстати начинали всплывать мысли о прежнем нарциссе, который выращивал в своём саду ангулемский герцог – с несчастным Жирардо, как помнилось, происходило всё то же самое, прежде чем произошла цепочка наинеприятнейших событий в его жизни.
Вечерами Гийом вынужден был, вместе с роскошными туалетами, одевать ещё и маску безразличия в отношении арфиста. Король, как и говорил, пожелал ежевечернее наслаждаться пением обоих братьев, и Беранже приходилось находиться рядом с Тома, который позволял себе в отношении него не более, чем сухое приветствие при встрече. Вокруг молодого графа по-прежнему увивались де Сад и подобные ему личности.
Мадам де Помпадур была слишком подавлена в последнее время, чтобы принимать участие в судьбе кого-то из них. После несчастья с мэтром Лани она замкнулась, не общаясь ни с кем, кроме Александра Этьена. Она по-прежнему благоволила Дювернуа, однако не ввязывалась в его отношения с братом, к которому всё так же была холодна – её не оставляли мысли о тёмной истории с Андрэ, в которой Гийом играл не последнюю роль. Кроме того, она не проявляла больше участия в делах балетной труппы, которой руководил Марисэ. По её мнению это ему удавалось хуже, чем Жану Бартелеми, и на то были весомые причины: Лани был очень требователен к своим воспитанникам, и никогда не делал поблажек. Марисэ так же не делал поблажек, но мог поставить в пример того танцора, который справлялся не наилучшим образом, и всё чаще требовал ото всех быть такими же гибкими и грациозными, как Гийом, отчего имя провансальца, и без того набившее всем оскомину, стало им ещё неприятнее. И когда Чёрный Нарцисс вернулся к занятиям в студии после длительного перерыва, на него были направлены не самые дружелюбные взгляды. Из всех с ним оставался дружелюбным только Ришар, в то время как остальные перешёптывались о том, как этот прованский выскочка построил свою карьеру на крови: ни Жирардо, ни отравленной им, вместо самого Беранже, Леблан, ни кончины любимого учителя из-за отказа Марисэ от дуэли, никто не забыл.
Однако, все распри и откровенная зависть окружающих заботили Билла в последнюю очередь. Первые дни он ждал очередной весточки от таинственного незнакомца, отчего даже общество арфиста по вечерам перестало будоражить его, но потом, после очередной отлучки Марисэ, когда тот вернулся в Версаль с порезом на щеке, и по-прежнему отказывался что-либо объяснять, всё отошло на второй план. Беранже слишком озаботился этим, и решил положить конец неизвестности.
***
Тихой, лунной ночью, когда все во дворце улеглись спать, не спал один Гийом, в ожидании очередного ночного похода своего любимого, что держал в строжайшей тайне свои дела. Услышав, наконец, как открывается входная дверь в их общую переднюю, Беранже мигом соскочил с кровати, и, проследив, увидел, что дверь приоткрыта, и в неё вливается тонкий луч лунного света. Будучи наготове, Беранже был уже одет, и тотчас последовал за Чёрным Лебедем, скользя вслед за ним по дворцовым коридорам подобно тени. Марисэ двигался бесшумно и быстро, так, что через пять минута оба были за пределами дворца. Как и следовало предположить, герцог не пошёл к главным воротам, и, обогнув озерцо, в котором отражалась неполная луна, направился через парк к ограде. Во мраке ночи, среди тёмных силуэтов непокрытых листвой деревьев, Марисэ напоминал хищника: одетый во всё черное, скроенное точно по телу, словно вторая кожа, он с грацией пантеры преодолевал изгороди и высокий, практически непролазный кустарник, которым версальский ландшафт был усажен по периметру, и несколько раз забирался на деревья, чтобы, как понял Гийом, осмотреться – ведь в любую минуту могли появиться караульные! Он продолжал двигаться вперёд очень быстро, так, что Билл еле поспевал за ним, и сердце трепыхалось в груди, отдаваясь набатом в висках, от нарастающего беспокойства и быстроты погони. При всей ловкости, Гийом преодолевал препятствия в разы медленнее, а потому, постоянно задерживаясь, боялся потерять Марисэ из виду. Стараясь передвигаться бесшумно, он, тем не менее, несколько раз едва не обнаружил себя хрустнувшей под каблуком веткой, и Марисэ обернулся. Биллу стоило немалых усилий успеть спрятаться за дерево, с молниеносной скоростью уклоняясь от зорких раскосых глаз. Тем не менее, после всех кочек и камешков, что мешали идти быстрее, оба ночных путешественника достигли главной ограды, и теперь Гийом столкнулся с настоящим затруднением – преодолеть решётку высотой в сажень было отнюдь нелегко. Но стоило ему увидеть, как взметнулся ввысь чёрный, атласный плащ, как все сомнения исчезли, и дождавшись, пока обладатель плаща окажется на достаточном расстоянии, и переждав, пока тот оглянется по сторонам, сам преодолел высокие прутья без особого труда, чему невольно поразился, оказавшись по ту сторону дворцовых угодий.
